Объяснение современной низкой рождаемости
Демограф определяет фертильность как количество детей, которое люди имеют на самом деле. Биолог определяет фертильность как способность людей иметь детей. Биологические факторы являются потенциальным ограничителем демографической рождаемости: люди хотят иметь детей, но не могут по медицинским показаниям.
В последнее время много говорят о снижении количества сперматозоидов, что теоретически (и в конечном счете) может обернуться демографическими проблемами для человечества[114]. Однако современные данные показывают, что большинство пар соответствующего возраста и при достаточно регулярных усилиях способны зачать ребенка в течение довольно короткого периода времени[115]. По мере того как создание семьи откладывается, а зачатие происходит в более позднем возрасте, скорее всего, начнут возрастать трудности с зачатием и увеличится потребность в экстракорпоральном оплодотворении (ЭКО) и других видах технологического вмешательства. Эти технологии развиваются. Но на данный момент они востребованы лишь небольшим количеством людей и не вносят существенного вклада в низкий и все более уменьшающийся коэффициент фертильности. Чтобы понять, почему на большей части планеты рождаемость сейчас так мала, мы должны обратиться не к биологии, а к некоторым особенностям современного общества.
Секуляризм[116]
Никто не принимает решение отказаться от детей исключительно вследствие своей нерелигиозности, однако нерелигиозное мировоззрение, безусловно, более совместимо с идеологиями, которые побуждают людей иметь маленькие семьи или не иметь их вовсе. И хотя отсутствие веры не ведет напрямую к отсутствию или малочисленности детей и многие атеисты обзаводятся довольно большими семьями, похоже, существует тесная связь между утратой обществом веры и снижением рождаемости. После распространения различных методов контроля рождаемости начинает проявляться разница, обусловленная религией. Похоже, первыми, кто начал применять методы планирования семьи, стали французы, и уже в XIX веке проявилась разница в уровне рождаемости между регионами, где был силен католицизм, и остальными. Согласно одному новаторскому исследованию, католическая Бретань пережила спад рождаемости на целое столетие позже относительно светского Прованса; это свидетельствует о том, что религия замедляет снижение рождаемости. По-видимому, религиозность обеспечивала во Франции XIX и начала XX века разницу почти в 1,75 ребенка на одну женщину[117].
Если говорить о современном мире, данные по США показывают: в то время как рождаемость среди тех, кто еженедельно посещает религиозные службы, на протяжении последних 40 лет держалась примерно на уровне воспроизводства населения, она упала среди тех, кто считает себя нерелигиозным, и теперь разрыв между этими двумя группами составляет примерно 0,8 ребенка (2,1 против 1,3). Эта разница существенна с точки зрения значимости для будущего общества и для того, сможет ли население удержать голову над водой или быстро утонет. Люди, которые не слишком религиозны и ходят в церковь время от времени, но не еженедельно, по коэффициенту фертильности находятся где-то между теми, кто посещает службы еженедельно, и теми, кто не бывает на них совсем. Общее снижение уровня рождаемости в Америке в значительной степени объясняется не уменьшением рождаемости у религиозных или нерелигиозных людей, а ростом доли нерелигиозного населения[118]. Широко известен сверхвысокий уровень рождаемости среди сильно верующих людей в США – будь то христиане или иудеи. Однако часто недооценивается умеренная, но положительная прибавка рождаемости у тех, кто просто еженедельно посещает культовые сооружения, а не у тех, кто сторонится подобных мест. По мере снижения религиозности падает и рождаемость. За последние десять лет доля людей в Соединенных Штатах, идентифицирующих себя как христиан, снизилась с 3/4 до менее 2/3, а доля тех, кто не исповедует никакой религии, примерно за то же время выросла с менее 20 % почти до 30 %[119].
Тенденция положительной корреляции между религией и рождаемостью существует не только в США. В Великобритании женщины, исповедующие католицизм, имеют более 1/2 ребенка, а женщины, исповедующие протестантизм, – почти 1/3 ребенка, что больше, чем у нерелигиозных женщин. Во Франции разрыв между католичками и женщинами, не придерживающимися религиозных обрядов, составляет ½ ребенка[120]. В Испании женщины, которые в детстве посещали мессу, имеют на ½ ребенка больше, чем те, кто этого не делал[121]. В Израиле более 80 % ультра-ортодоксальных женщин имеют трех и более детей; этот показатель составляет 53 % среди тех, кто определяет себя как «верующие», и только 22 % у тех, кто считает себя абсолютно нерелигиозным человеком. Около 42 % людей, определяющих себя как нерелигиозных, не имеют детей, а вот среди ультраортодоксов бездетны менее 9 %[122]. Данные по исламскому миру не столь однозначны, но тем не менее существуют убедительные свидетельства из таких далеких и разных стран, как Индонезия и Египет, что вера и рождаемость у мусульман коррелируют так же положительно, как у христиан и иудеев[123].
Но это, похоже, относится только к авраамическим религиям[124]. Буддийские страны от Таиланда до Кореи, напротив, отличаются крайне низким уровнем рождаемости для своей стадии развития. Мы могли бы предположить, что в буддийских государствах более религиозные люди будут иметь больше детей, чем неверующие, но исследования, проведенные в таких совершенно разных странах, как Сингапур, Монголия, Корея и Япония, показали, что более сильная увлеченность буддизмом не означает большее количество детей[125]. То же самое справедливо и для индуизма в Индии.
Таким образом, корреляция между религиозностью и рождаемостью наблюдается только в авраамическом мире. Существует очевидное объяснение: как мы уже видели, в этом случае религиозные люди следуют учениям, которые в какой-то мере поощряют создание больших семей.
Но здесь может скрываться нечто большее, нежели простое следование букве религиозного закона. Еще одно объяснение (возможно, скорее дополнительное, чем альтернативное) заключается в том, что религиозные женщины или по крайней мере те, кто регулярно посещает религиозные службы, образуют некую социальную сеть и пользуются социальным капиталом, что несколько облегчает воспитание детей, хотя это, по-видимому, относится только к тем религиям, которые являются выраженно пронатальными. «Когда я воспитывала своих детей, – рассказывает мать троих детей Клара из Лондона, которая работает полный рабочий день и регулярно посещает религиозные службы, – то опиралась на советы, дружбу, а при необходимости и помощь других женщин, находившихся на аналогичном этапе жизни. В экстренных ситуациях мы могли присмотреть за ребенком и в целом поддерживали друг друга. Допускаю, что такая сеть возможна и вне контекста религиозной общины, но вероятность того, что я бы ее нашла, гораздо меньше.
А без нее нам с мужем было бы гораздо сложнее справляться с тремя детьми, когда мы оба работали».
Этническая принадлежность
Осевшие этнические меньшинства в Европе и Северной Америке, как правило, происходят из стран с высокой рождаемостью, а в тех странах, куда они приехали, рождаемость находится на стадии снижения или уже упала, поэтому часто считается, что коэффициент фертильности у иммигрантов гораздо выше, чем у местных. Но, как ни удивительно, это уже не соответствует действительности. Произошли две вещи. Во-первых, уровень рождаемости снизился и в государствах, из которых они прибыли, – будь то Мексика (для США), Алжир (для Франции), Турция (для Германии) или Индия и Пакистан (для Великобритании). Во-вторых, коэффициенты фертильности в среде иммигрантов, как правило, приближаются к коэффициентам фертильности в окружающих обществах. Например, у сикхов и индусов в Великобритании уровень рождаемости не выше, чем у населения в целом, а у мусульман он значительно снизился[126].
Это явление оказало влияние на общенациональный показатель в Соединенных Штатах. За период 2006–2017 годов уровень рождаемости среди белых женщин снизился на 5 %, а среди чернокожих – на 11 %. Для женщин латиноамериканского происхождения примерно за тот же период падение составило 37 %[127]. Сегодня уровень рождаемости среди латиноамериканских женщин в США очень близок к среднему по стране[128]. Это не должно удивлять. Все большая доля испаноязычного населения – это уже второе или третье поколение, проживающее в городских кварталах с низкой рождаемостью и ассимилированное в них. Но даже для иммигрантов первого поколения следует ожидать более низких показателей рождаемости; Мексика, из которой они уезжают, – совсем не та страна, которую люди покидали в 1970-х годах. Тогда средняя мексиканская женщина имела на четыре ребенка больше, чем американская. Сегодня этот разрыв составляет менее 0,4[129].
Образование
Очевидна связь между ростом образования и снижением рождаемости в развивающихся странах. По мере того как женщины становятся более образованными, у них появляется больше возможностей заниматься другими делами (в частности, строить карьеру), а не просто оставаться матерями, домохозяйками или работницами в поле. Помимо этого, у них больше шансов получить доступ к средствам контрацепции и грамотно их использовать. Образованные женщины, как правило, лучше заботятся о своих детях, и поэтому у них ниже уровень младенческой смертности, что является одной из причин уменьшения числа рожденных детей.
Ярким примером этих тенденций является Бангладеш. За период с обретения независимости от Пакистана в 1971 году до сегодняшнего дня население этой страны превратилось из преимущественно неграмотного в практически полностью грамотное, а уровень младенческой смертности снизился примерно с 1:7 до 1:40. За тот же период коэффициент фертильности упал с почти семи до едва двух детей на женщину. И даже когда в какой-нибудь стране появляется полное восьмилетнее образование, когда почти все умеют читать, а от ⅓ до ½ каждой когорты поступает в университет, все равно оказывается, что более высокий уровень образования, как правило, означает меньшее количество детей. Например, в Гане у женщин без образования шесть детей, а у женщин с двенадцатилетним образованием – двое. Похожая картина наблюдается и в Кении[130]. В Анголе у женщин без школьного образования 7,8 ребенка, а у тех, кто имеет высшее, – всего 2,3[131].
Аналогично в США девушки, ушедшие из средней школы без диплома, в дальнейшем имеют почти по 2,75 ребенка. У тех, кто окончил школу с дипломом, – чуть более двух детей, у поступивших в колледж, но не окончивших его, – чуть менее двух. У тех, кто стал бакалавром, – всего 1,3. Но что интересно, на самом верху наблюдается некоторый подъем. Женщины со степенью магистра производят на свет 1,4 ребенка, а женщины с докторской степенью (PhD) – 1,5[132]. Среди британских женщин, родившихся в 1960-е годы, наличие диплома вдвое увеличивало вероятность отсутствия детей по сравнению с теми, кто не получил «базового уровня» (теперь эту схему заменяет GCSE)[133]. Вероятность наличия четырех и более детей у женщин без базового уровня была втрое выше, чем у обладательниц диплома[134]. Однако для более поздних когорт эта разница сокращается, поскольку даже женщины без образования все чаще склонны иметь меньшие семьи[135].
Возможно, одним из неочевидных способов влияния образования на снижение рождаемости является общая склонность женщин искать более образованных партнеров, а мужчин – менее образованных партнерш. Это становится проблемой в обществах, которые достаточно развиты, чтобы предоставить женщинам все возможности для обучения в школе и университете, но недостаточно развиты, чтобы более образованные женщины являлись приемлемым брачным материалом для мужчин-традиционалистов, а менее образованные мужчины являлись приемлемым брачным материалом для более образованных женщин. Одна моя подруга, когда мы учились на старших курсах, подсмеивалась над тем, что ее дедушка не хотел, чтобы она поступала в университет. Он ссылался на какого-то своего приятеля (вероятно, из 1930-х годов), дочь которого получила образование, но стала «синим чулком», негодным для брака. Да, мы можем высмеивать такие взгляды, и действительно, эта подруга и построила карьеру, и вышла замуж, и родила троих детей (читатель, на ней женился я). Но как бы нам ни было неприятно это осознавать, подобные взгляды все еще живы во многих странах мира.
Однако даже в Великобритании образованные женщины часто сетуют на то, что не могут найти подходящего мужчину.
Исследование 2017 года, проведенное среди британской когорты 1970 года рождения, показало, что именно отсутствие подходящего партнера – самый распространенный ответ бездетных людей, которые хотели иметь детей, но не завели их[136]. В какой-то степени это связано с нежеланием части молодых мужчин брать на себя обязательства, но также отражает и тот факт, что, когда женщины поступают в университет (причем все чаще относительно мужчин своей когорты), им становится статистически сложнее «найти человека выше себя» – по крайней мере с точки зрения уровня образования (в некоторых британских университетах число студенток в 2 раза превышает число студентов[137]). И это не просто казус. Эксперимент, проведенный в популярном приложении для знакомств, продемонстрировал, что женщины в Бельгии предпочитают образованных мужчин и почти вдвое чаще выбирают обладателей степени магистра, нежели тех, кто имеет степень бакалавра. Мужчинам же, похоже, было более или менее безразлично, есть ли у женщины степень магистра или бакалавра[138]. Когда мы переходим от мира, в котором женщины, как правило, менее образованны, чем мужчины, к миру, в котором они образованны как минимум не хуже, а зачастую и лучше, то неудивительно, что модели отношений нарушаются, если мы переносим в этот мир предрассудки и предпочтения предыдущей эпохи.
Таким образом, похоже, что связь образования с низкой рождаемостью заключается не только в том, что у образованных женщин есть другие проекты и поэтому они хотят иметь меньше детей. Действительно, существуют некоторые свидетельства, что образованные женщины могут желать больше детей, чем их менее образованные сестры; это определенно следует из одного немецкого исследования, охватывающего 2008–2014 годы, причем это касается как женщин, так и мужчин[139]. Исследование, проведенное в 2011 году в странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), практически не выявило различий в желаемой рождаемости в зависимости от уровня образования[140]. То, что люди не имеют столько детей, сколько хотят, – это проблема для всех нас.
Политика
В последние годы в Соединенных Штатах все чаще отмечается расширение культурного разрыва в вопросах политики – и этот разрыв распространяется даже на уровень рождаемости. Анализ выборов 2020 года в США, проведенный на уровне округов, показал, что в округах, активно поддерживающих Трампа, уровень рождаемости примерно на 25 % выше, чем в округах, поддерживающих Байдена, – та величина, которая для населения в целом может означать разницу между стабильностью и исчезновением[141]. Причем эта оценка, возможно, занижена – исследователи рассматривали только округа с большой численностью населения, пропуская сельские, где избирателей меньше, а они, скорее всего, голосовали за Трампа и отличались рождаемостью выше средней.
Это не единичный случай. Если сравнивать округа, в которых свыше 75 % за республиканцев, с округами, в которых свыше 75 % за демократов, то после 2004 года разница в рождаемости в пользу первых – от 0,6 до 0,7 ребенка на женщину (при этом учтены другие факторы, такие как этническая принадлежность и плотность населения)[142]. Еще одно исследование, рассматривавшее исчерпанную рождаемость[143] среди женщин старше 44 лет, продемонстрировало, что консерваторы имеют в среднем 2,5 ребенка, в то время как либералы – 1,5[144]. Этот эффект можно проследить до начала нынешнего века, однако, по-видимому, он не особо старше. Его влияние на политику еще предстоит увидеть в полной мере. Конечно, дети не обязаны голосовать так, как их родители, – точно так же, как они не обязаны верить в то, во что верят их родители, так что в США ситуация с религией и политикой может оказаться сходной: у верующих и правых больше детей, однако дрейф населения идет в сторону секуляризма и либерализма. Здесь речь не о предопределенности демографической ситуации и не о том, что Соединенные Штаты ожидает религиозное и консервативное будущее. Скорее это наблюдение, что определенные взгляды на жизнь и отношения (независимо от того, нравятся они или не нравятся) с большей вероятностью, нежели другие, приведут к рождению людей, которые будут жить в предстоящие десятилетия.
Есть некоторые свидетельства того, что причинно-следственная связь в этом случае противоположна ожидаемому направлению: в какой-то степени справедливо, что не более консервативные люди чаще заводят детей, а рождение детей делает людей более консервативными. Одно исследование, проводимое в течение длительного периода в 88 странах, показало, что чем больше детей появлялось у людей, тем консервативнее люди становились[145]. Также обнаружилось, что выходцы из многодетных семей более консервативны (по крайней мере в США), что позволяет предположить, что консерватизм передается из поколения в поколение в силу большего количества потомков. Чем больше у человека братьев и сестер, тем выше вероятность того, что он выступает против однополых браков и абортов[146].
Экономика
Если вы пообщаетесь с молодыми парами, которые ограничились одним ребенком или вообще не имеют детей, и поинтересуетесь причинами, многие ответят: «Мы не можем себе этого позволить». Около 29 % британских женщин детородного возраста утверждают, что завести ребенка им мешает материальное положение, а 43 % тех, у кого есть хотя бы один ребенок, заявляют, что денежные проблемы не дают им обзавестись еще одним. Две трети откладывали рождение ребенка, потому что не могли позволить себе расходы на новорожденного. Несомненно, для кого-то ситуация с детьми не зависит от экономических или финансовых ограничений, но, как мы увидим, факты свидетельствуют, что люди хотят иметь больше детей, чем у них есть, а это означает, что их что-то останавливает. Для многих это что-то – деньги.
Это кажется парадоксальным по двум причинам: одна связана с географией, другая – с историей. Если вы посмотрите, где на планете самые большие семьи, то обнаружите их в самых бедных регионах. Как мы видели, четкая связь между ВВП на душу населения и рождаемостью в развитых странах разрушилась, но она все еще сохраняется в развивающихся странах, а также при сравнении развитых и развивающихся обществ. Например, ВВП на душу населения в Германии более чем в 100 раз превышает этот показатель для Сьерра-Леоне, а женщины в этом западноафриканском государстве рожают на 2,5 ребенка больше, чем их сверстницы в Германии[147]. Все страны мира с коэффициентом фертильности выше 3,5 и почти все с коэффициентом фертильности выше 2,5 – бедные. Существует немало бедных стран с низким уровнем рождаемости, но нет ни одной богатой страны с по-настоящему высоким уровнем рождаемости.
Ту же самую закономерность мы обнаружим, если посмотрим на ситуацию в историческом разрезе. По мере того как страны становятся богаче, коэффициенты фертильности в них уменьшаются. Да, во многом это связано с образованием и доступом к средствам контрацепции, но дело не только в этом. В Великобритании в 1970 году противозачаточные таблетки уже весьма распространились, а среднее образование многие годы было повсеместным, однако коэффициент рождаемости все еще превышал уровень воспроизводства населения. С тех пор доход на душу населения удвоился, а рождаемость снизилась, и аналогичная тенденция наблюдается в большинстве государств.
В этом и заключается суть парадокса. По мере того как люди становятся богаче, они рожают меньше детей, но объясняют это тем, что ребенок им не по карману. И все же молодые люди в развитых странах, говорящие, что не могут себе позволить создать семью, реальны, и от их голосов нельзя просто отмахнуться. «Люди должны перестать говорить мне, что если я хочу иметь детей, то надо просто завести их, – говорит Джен Клири, 35-летняя бывшая учительница из Великобритании. – Большая часть моего поколения просто не может себе этого позволить»[148].
В Великобритании особенно часто ссылаются на два экономических фактора: стоимость ухода за детьми и стоимость жилья. Что касается расходов на уход за детьми, то они действительно одни из самых высоких среди стран ОЭСР. По оценкам, из-за расходов на уход за детьми не могут выйти на работу около 1,7 млн женщин Соединенного Королевства[149]. «Мамочка, у тебя в животике есть малыш?» – спрашивает четырехлетний мальчик, надеясь на братика или сестричку. «Нет, больше детей не будет», – отвечает мама, которая когда-то мечтала о троих, но остановилась на одном[150]. В данном случае препятствием является стоимость. «Расходы на уход за детьми – вот почему я не могу позволить себе второго», – подтверждает другая мама с единственным ребенком[151].
Но для всего мира это не может быть ответом. В Великобритании расходы на уход за ребенком в семье с двумя работающими супругами, получающими медианную зарплату[152], отнимают до половины чистой зарплаты женщины. Во многих странах мира – например, Южной Корее, Италии и Германии, аналогичная доля гораздо ниже, в основном благодаря государственным субсидиям – например, в Германии расходы по уходу за ребенком составляют менее 5 % от чистой зарплаты женщины[153]. И тем не менее размеры семей в этих государствах даже меньше, чем в Соединенном Королевстве. С расходами на уход за детьми в Великобритании необходимо что-то делать, но не ждите в результате какого-то чуда с рождаемостью. Ведь мы не видели такого чуда в тех странах, где расходы на уход за детьми крайне умеренны: коэффициент фертильности там все равно низок – и падает дальше.
То же самое и с жильем. В Великобритании за два десятилетия, предшествующие 2013 году, доля владельцев жилья среди тех, кому за двадцать, упала с 50 до 20 %. Среди тех, кому за тридцать, этот показатель за тот же период снизился с 70 до 47 %. Необходимость снимать жилье, несомненно, снижает рождаемость – как из-за затрат, так и из-за неопределенности.
Роскошь жить семьей в собственном доме могла бы показаться немыслимой большинству людей, скажем, в викторианской Англии, но современное общество привыкло к этой роскоши, и когда люди лишаются ее, это может повлиять на создание семьи. Дома также уменьшаются и менее подходят для больших семей[154]. И снова есть вещи, которые правительство может и должно делать, чтобы помочь в этом вопросе, и мы к ним еще вернемся. Однако расчеты показывают, что чистый эффект влияния жилья на коэффициент фертильности оказывается отрицательным, хотя и умеренным: число рождений снижается на 1,3 %[155]. В Великобритании далеко не очевидно, что в районах с более дешевым жильем уровень рождаемости выше. Правда, в сверхдорогом Лондоне действительно самый низкий коэффициент фертильности в стране, но на все еще дорогом юго-востоке Англии этот показатель выше, чем в Уэльсе или Йоркшире, где жилье, как правило, гораздо дешевле[156]. На большей части Шотландии стоимость жилья относительно невелика, но при этом уровень рождаемости также очень низок. Если взглянуть на другие страны, то вырисовывается похожая картина. Например, в Германии и Греции жилье намного дешевле, чем в Соединенном Королевстве, но при этом рождаемость ниже[157].
Антинатализм
Философия антинатализма слишком туманна, слишком малоизвестна и слишком малопонятна, чтобы оказывать непосредственное влияние на рождаемость. Но этот пагубный и человеконенавистнический образ мышления, зачастую продиктованный беспокойством о климате, накладывает отпечаток на поведение и, возможно, на фертильные предпочтения молодого поколения, которое сейчас вступает в родительский возраст. «Я хотела иметь ребенка, но в то же время я смотрела на планету и думала: “Какое будущее нас ожидает, если мы будем продолжать в том же духе?”»[158] Около 96 % опрошенных заявили, что их беспокоит влияние климатических изменений на потенциальное будущее потомство[159].
Такой аргумент экологического антинатализма имеет два аспекта. Во-первых, каждый дополнительный ребенок – это дополнительный источник выбросов, что ведет к усилению климатической катастрофы. Во-вторых, если учесть предположительно ужасные перспективы человечества, то несправедливо приводить ребенка в мир, который катится в ад глобального потепления. Некоторые знаменитости пропагандируют обе точки зрения. Герцог и герцогиня Сассекские[160], например, публично заявили, что не собираются заводить третьего ребенка из-за изменения климата (в отличие от своих родственников – принца и принцессы Уэльских[161])[162]. Восходящая звезда демократической партии США Александрия Окасио-Кортес настаивает: «Ученые фактически достигли консенсуса, что жизнь наших детей будет очень сложной. И это, как мне кажется, заставляет молодых людей задаваться закономерным вопросом: “Стоит ли заводить детей?”»[163] Аналитики банка Morgan Stanley считают, что климатические проблемы являются одним из главных факторов снижения рождаемости[164].
На сайте Движения против рождаемости написано: «Вас ужасает будущее, ожидающее нынешнюю и будущую молодежь? Вы хотите оказать максимальное положительное влияние на кризис, связанный с изменением климата? Вам надоело, что правители игнорируют потребности человечества и поддерживают постоянное состояние потребления и разрушения? Вы можете защитить детей, сражаясь с изменением климата и систематической коррупцией путем отказа от деторождения!»[165]
И некоторые так и делают. Журналистка из Великобритании по имени Холли Броквелл с 26 лет упорно боролась за право пройти стерилизацию, и в конце концов ей это удалось. «Каждый год в течение последних четырех лет врач отказывал мне в моем решении, – жаловалась она. – Я даже не могла получить от него направление. Ответ всегда был следующим: “Вы слишком молоды, чтобы принимать столь радикальные решения”». Мисс Броквелл явно считает, что ее действия согласуются с общественным мнением: «Это дешевле, чем рожать ребенка по программе NHS, дешевле, чем ЭКО и всевозможные другие услуги, которые предлагает NHS».
Она добавляет: «В долгосрочной перспективе это сэкономит всем деньги. Аргумент “выбор образа жизни” кажется мне глупым, потому что рождение детей – это выбор образа жизни. Оба варианта нужно уважать одинаково, не так ли? Почему один вариант более приемлем, чем другой?»[166] Еще одна женщина, прошедшая стерилизацию в 27 лет, сетует: «Наличие детей – это эгоизм. Каждый родившийся человек потребляет больше пищи, больше воды, больше земли, больше топлива, больше деревьев, производит больше мусора, больше загрязнения, больше парниковых газов и усугубляет проблему перенаселения»[167].
Таким образом, к снижению уровня рождаемости во всем мире приводит сочетание различных факторов. Большая часть мира завершает демографический переход. Люди в Азии, Африке и Латинской Америке улучшают свое благосостояние и образование, они осознают тот факт, что, скорее всего, потеряют гораздо меньше детей в младенчестве, нежели поколение их родителей, и берут рождаемость под контроль. Это то, что мы должны приветствовать.
Однако в экономически развитых государствах и даже в некоторых все еще довольно бедных странах мы значительно отстаем от уровня воспроизводства населения, и оно убывает все сильнее. По мере того как люди становятся более либеральными и менее религиозными, их рождаемость снижается. В некоторых обществах низкие суммарные коэффициенты фертильности частично компенсируются более религиозными и консервативными слоями общества, однако утверждение, что ключевым фактором является аргумент «не по карману», выглядит парадоксальным: ведь в прошлом в более бедных обществах показатели рождаемости были выше нынешних, и сегодня именно беднейшие страны по-прежнему имеют больше всего детей.
Южная Корея: идеальный шторм
В начале лета 2023 года я приехал в Южную Корею, где выступал с докладом на тему демографии. Две мои последние книги перевели на корейский язык, а вопросы народонаселения являются в этой стране горячей темой. Это неудивительно: здесь самый низкий уровень рождаемости среди всех стран мира – около 0,8 ребенка на одну женщину. После выступления я отправился в сельский отель, рассчитанный на семьи. За завтраком я заметил большую толпу бабушек, дедушек, родителей и детей. Однако почти полностью отсутствовали сиблинги[168]. Дети в подавляющем большинстве не имели братьев или сестер.
Коэффициент фертильности 0,8 означает в целом, что два человека в данной когорте превратятся в 0,8 человека в следующей. Сто бабушек и дедушек произведут на свет 40 детей, которые, в свою очередь, породят 16 внуков. Через два поколения исчезнет 94 % населения. На самом деле в Корее дела обстоят еще несколько хуже – ведь коэффициент фертильности всегда выражается в расчете на одну женщину. Однако когорта людей детородного возраста в Южной Корее сейчас содержит непропорционально много мужчин: это результат целенаправленных абортов в пользу сыновей, популярных поколение назад, когда появились ультразвуковые технологии. В некоторых местностях на каждые 100 женщин рождалось более 125 мужчин[169]. Если показатели рождаемости определяются в расчете на одну женщину, а женщин в когорте меньше половины, то в действительности население сокращается еще быстрее, поскольку каждой женщине необходимо рожать больше детей, чтобы компенсировать эту разницу.
Корея в некотором смысле представляет собой идеальный шторм – сочетание многих вышеупомянутых факторов[170]. Это весьма урбанизированная страна, половина населения которой проживает в Сеульском столичном регионе, а большая часть второй половины – в крупных городах[171]. Это богатая страна, где ВВП на душу населения взлетел за последние полвека до уровня Японии, хотя еще в 1990-х годах составлял менее одной трети от японского[172]. Южнокорейцы также отличаются высоким уровнем образования: более 70 % людей любого года поступают в университеты[173]. Известно, что Южная Корея – одно из самых конкурентных обществ в мире; страна является ярким примером того, как богатые горожане вкладывают все больше и больше средств во все меньшее количество детей. Если ваша главная цель – отправить ребенка в лучший университет (что требует от родителей массу времени и денег), то вполне логично завести только одного ребенка и отдать ему все имеющиеся ресурсы.
Помимо того что Корея очень чувствительна к статусу и отличается высокой конкуренцией, она во многом традиционна в вопросах гендера, и вполне вероятно, что существует проблема гипергамии – когда женщины ищут более образованных мужчин, а мужчины избегают более образованных женщин. Южная Корея – как раз то общество с низкой рождаемостью, которое «застряло посередине»: с одной стороны, женщинам предоставлены широкие возможности для получения образования, с другой стороны, от них ожидают соответствия традиционному образу жизни. Женщины в Корее выполняют 80 % домашних обязанностей, а мужчины – только 20 %[174]. О традиционных социальных установках в Корее свидетельствует и крайне низкая доля внебрачных рождений: всего пара процентов, в то время как в ОЭСР в целом внебрачные рождения составляют почти половину[175]. С середины 1990-х годов количество браков в Южной Корее сократилось более чем вдвое; но если все меньше людей вступают в брак и почти никто не рожает детей вне брака, то рождаемость почти неизбежно должна резко упасть. В целом развитые страны с высоким уровнем образования и доходов, но низким уровнем внебрачной рождаемости имеют очень низкую суммарную рождаемость. К тому же корейцам становится все труднее развивать отношения, которые приводят к браку: одно недавнее исследование показало, что 43 % женщин и 29 % мужчин в Сеуле не занимались сексом в течение последнего года[176].
Низкой рождаемости в Южной Корее способствуют, по-видимому, еще два фактора. Один из них – отсутствие авраамической религии, которая, как мы видели, может влиять на рост коэффициента фертильности. Хотя большинство верующих в Корее – христиане, это относительно недавнее явление, то есть культурные корреляты христианства здесь не действуют. В то же время большая часть общества вообще не исповедует никакой религии[177]. Второй фактор – это преобладание достаточно антинатальной культуры. В сотнях ресторанов, кафе, музеев и других общественных мест висят таблички «Без детей, без домашних животных»[178]. Если таково отношение на уровне заведений, то неудивительно, что отношение «без детей» мы видим и на уровне нации.