— Вот желчь ехидны напополам с марганцовкой, — наставлял меня Фитцпарк. — Колер фиолетовый, консистенция густая. Этим следует полировать копыта и рога сатиров, в крайнем случае можно воспользоваться ею и для единорога, но только единожды, поскольку от марганцовки рог его может приобрести желтоватый оттенок. А это ртуть, драконья кровь, уголь анчара и перо феникса в соотношении 1:1:2:1. Используется для протравливания шкуры сфинксов. И упаси Бог пролить хоть каплю на тритона! Тут же запылает и сгорит! Вот купорос и толченое мумие. Радикальное средство супротив вшей на мантикорах. Эй, девка, ты слушаешь или спишь? Запоминай — этого тебе больше никто не расскажет, даже сам господин ректор! Сулема с маслом чайного дерева…
Вот так я и начала свою карьеру служанки при Академии. Ох и паскудная же это была работа! Господин Фитцпарк без устали рассказывал мне про чудищ и паразитов, которые к ним прилагаются, при этом не забывая указывать на мои ошибки и упущения, не гнушаясь подзатыльниками. Я же бегала по залу со стремянкой до темноты в глазах и опрыскивала драконов, протирала единорогов, посыпала порошками иных рептилий и копытных, расчесывала хвосты, гривы и прочие волосяные покровы. Вскоре я уже ненавидела каждый экспонат, а с некоторыми даже враждовала, не упуская возможности напакостить.
Сколь многому мне еще предстояло научиться! Сколь много пучков розог истрепалось, прежде чем из моей головы вылетела вся та чушь, которая до этого казалась мне глубокой жизненной мудростью! Каждый раз я думала, что жизнь моя кончена навсегда и после этого остается только удавиться. А потом начинался новый день, и я забывала о предыдущем. Позже я даже пришла к отстраненному выводу, что порка является уникальным средством для наставления таких тонких и восприимчивых натур, как я, на путь истинный.
Ну да это было немного погодя. А в конце моего первого дня в Академии я, полностью ошалев, была проведена Фитцпарком до кабинета каптенармуса Академии и передана из рук в руки. Там мне выдали униформу — синее платье с белым воротником самого мерзкого вида, комплект нижнего белья, которое могло использоваться в качестве нательных доспехов, и еще какие-то мелочи вроде гребня, чепца, ночной рубашки и тому подобного. Далее мне был указан путь к жилым комнатам, где обитали служанки, и я пошла туда, едва волоча за собой ноги и пребывая в состоянии глубочайшего потрясения.
Но недаром говорят, что утро вечера мудренее. Проснувшись от дикого вопля, напоминающего предсмертный крик гарпии, и узнав от своей соседки, что это сигнал приступать к работе, я ощутила странное спокойствие. Ничего уже не изменишь. Я застряла здесь на долгие годы.
И, продираясь сквозь беспорядочное месиво из адептов, преподавателей, магистров и слуг, я отстраненно подумала: «А ведь в этом сумасшедшем доме и впрямь можно делать что угодно — никто не заметит. Ничего, сначала осмотрюсь, а потом решу, что делать дальше. Неужто я такая дура, чтобы попасться?»
ГЛАВА 6,
в которой посредством некоторых документов средней важности описываются будни Академии и первые шаги Каррен на магическом поприще.
Докладная записка на имя Стеллы ван Хагевен от Мориса Фитцпарка, смотрителя Музея Академии. Редактировано Озриком.
Долгих лет и процветания Вашей милости! Спешу доложить Вам следующее, с надеждой, что Вы многомудрым образом изыщете достойный выход из сложившегося положения. Вам должно быть известно, что в связи с визитом высоких гостей из Готемундского Университета, указом ректора было предписано привести Музей Академии в достойный осмотра вид. Денно и нощно мы трудились, дабы исполнить приказ господина ректора в точности. Однако по моему недосмотру и по неопытности моей ассистентки экспонат нумер 12/34 (дракон золотистый, амилангрский), коий является гордостью Музея, был обработан щелоком с добавлением серы, что произвело губительный эффект. Колер вышеозначенного дракона сменился на зеленый, местами с ржавыми вкраплениями, и сколь ни бились мы, чтоб вернуть экспонату первоначальный окрас, все попытки потерпели фиаско. Недостойным умом своим понимая, что в случае визита гостей в Музей может получиться конфуз, прошу Вашего совета. Не стоит ли спрятать пострадавший экспонат с глаз людских до поры до времени? Возможно, в дальнейшем, с развитием химической науки, удастся восстановить сей уникальный экземпляр в былом великолепии.
Пометка рукой Стеллы ван Хагевен:
Дракона покрасить золотой краской (распорядись у каптенармуса), ежели вида не будет, то наложить иллюзию подобротнее. Девчонку эту отправить к младшим курсам, горничной. За учиненный вред выпороть как следует.
Из разговора адепток первого курса:
— …Да это наша новая горничная, ее вчера к нам приписали. Ты, наверное, ее еще не видела! Как тебя зовут, девочка? Каррен? Вот имечко-то… Откуда ты, Каррен? Наверное, с севера? Ой, какая, впрочем, разница… Ты прибери комнату, да поживее, а то к нам скоро подруги прийти должны. Пол под кроватями чтоб помыла обязательно, а то мне от этой пылищи дышать нечем. И выглади мне потом форму, а то она как тряпка. Ужасно, Амелия! Ты видела эту форму? Верх дурного вкуса. И нам предстоит это носить пять лет, в то время как девушки нашего возраста будут одеваться у модных портных и все такое. Я взрослый человек, мне четырнадцать лет, а папенька даже и слушать меня не стал, отправил в это ужасное место! Нет, как же я понимаю Корнелию…
— Какую еще Корнелию?
— Ах, ну Корнелия Вента, из Каллесворда. Те самые Вента, что родственники гройдским Гавитсам. Теперь вспомнила? Старый Вента тоже направил ее на обучение в Академию, а она взяла и сбежала. Это я доподлинно знаю от Мелении Гиффс, потому что сбежала она к ее кузену. Там такие страсти… Но суть не в том. Девица-то сбежала, а здесь в путанице при поступлении никто и не приметил! Своими глазами видела, что эта самая Корнелия находится в списках нашего факультета. И все молчат — видно, у нее ни знакомых тут, ни родственников. Вот такой здесь порядок — человека потеряли, а никто и не заметил. Эй, ты! Как тебя там? Каррен? Что ты тряпкой возишь, как сонная?! Сказано же тебе — живее! Надо на тебя пожаловаться, так в момент отсюда вылетишь…
Записка от Стеллы ван Хагевен Озрику:
Снова жалобы на Каррен Глимминс: дерзка, невоздержанна на язык, ленива. Разберись, что там произошло, прикажи выпороть на всякий случай и отправь на какую-нибудь работу потяжелее, хотя бы и в прачечную.
Прачечная.
— Эх, деточка, да что ж тебя к нам занесло? Ты тут щелоком надышишься и захвораешь сразу. Вон у тебя какое личико бледненькое. За что ж тебя Стелла так невзлюбила? А, нажаловались… Ты горничной была при первых курсах? Ну, там жизнь тоже не сахар. Хотя бывает, что и ленту подарят или брошку какую — такой, как ты, молодой девке чего больше надо? А у нас, как видишь, натуральная преисподняя, кипяток, пар да вонь. Ну ничего, будешь работать на прессе. Там от котлов подальше, воняет не так. Да уж, мало кто знает, что такое прачечная… Хуже места нет, разве что кочегарка.
Эй, поосторожнее! Это же тога ректора! Тут деликатней действовать надобно — один бархат чего стоит, не считая вышивки. Да и вообще, запоминай: преподавательские тоги можно и не уважать, магистерские — это бордового колеру — лучше беречь, а форму адептскую так и вообще за одежку не считай. Вон сколько их лежит! Разлезлись от кипятку, потому как матерьял дрянь. Мы им ведем учет, а потом в швейную мастерскую передаем, сколько чего надо сшить. До следующей перемены одежды там как раз и управятся. Что-что? А, куда это рванье деваем… Так выбрасываем! На половые тряпки пускаем или для тюфяков. На бумагу, бывает, забирают. Так что адептская форма для нас не ценность. Хочешь — себе возьми, да заплаток из нее наделай, только чтоб никто про то не узнал…
Докладная Озрика Стелле ван Хагевен:
Намедни в прачечной рабочей девице стало дурно, лекарь сказал, что работать там ей никак более невозможно по состоянию здоровья. Отправили в лазарет. Что прикажете делать?
Пометка рукой Стеллы:
Из лазарета сразу направь работать в парк. Садовник жалуется, что некому дорожки мести. Позже отпишешь, как имя девицы, что за хворь.
(Впоследствии докладная утеряна.)
Докладная Озрика Стелле ван Хагевен:
Госпожа ван Хагевен, прошу прощения, что опять напоминаю, но надобно срочно обновить защитный контур в вашем кабинете. Опять пропали бланки, печать не на месте и ларец со значками адептов явственно двигали. Домовые совсем распустились. А что будет, ежели эти документы да попадут в плохие руки? Нет, покудова Академия не наводнилась лжеадептами, надо контур менять!
Пометка рукой Стеллы:
Немедленно вызвать господина Миториуса, обновить контур. Домовым сделать внушение.
Распоряжение мажордома Стеллы ван Хагевен по Академии:
В связи с началом осени и учебного года всех чернорабочих из парка, в ком нет острой необходимости, перевести на работу в учебные аудитории, лаборатории и лектории в качестве поломоек, уборщиков и мойщиков пробирок.
Докладная Озрика Стелле ван Хагевен:
В ответ на ваш запрос о состоянии дел на начало учебного года спешу доложить следующее.
При проверке комплектации аудиторий подсобными работниками был обнаружен недочет. При переводе с садово-парковых работ на аудиторные пропали две единицы персонала, имен которых никто назвать не смог, так как в общей неразберихе соответствующая документация затерялась. Вскоре в аудитории № 235/2 (кафедра межпространственных переходов энергии) была обнаружена закопченная вставная челюсть, принадлежавшая, как выяснилось в ходе расспросов, некому Фибоду Нунцу, ранее стригшему газоны. Сии скудные останки лежали на полу, посреди неправильно дезактивированной пентаграммы. Это дает основание предположить, что вышеозначенный Нунц по недомыслию наступил на активную пентаграмму, оставшуюся после практических занятий по прямой передаче энергий из иных измерений. Столб энергии, вырвавшийся из пентаграммы, и явился причиной исчезновения Нунца, косвенным подтверждением чего является пятно сажи на потолке. Можно предположить, что второй пропавший, чье имя пока не установлено, также стал жер