Майкл(за кадром). Так. Я пока ещё в своём теле. (Пауза). Но ведь я был вне тела, когда я смотрел на дом сверху вниз…
Вставка
Абстрактное пятно телесного цвета с тёмными очертаниями.
Почётный караул сгружает с поезда гроб, завёрнутый во флаг. Слышен погребальный сигнал военного горна.
Вставка
Неясное пятно телесного цвета. Камера отъезжает, и мы видим, что это человеческая рука, в которую вгоняется гвоздь.
Майкл уже полностью сидит на кушетке, внезапно ощущая страшный испуг.
Саймон(за кадром). У каждого из нас есть свой железный шлагбаум, который мы боимся приподнять… нет, железный занавес…
Камера движется над холмами Санта-Круса с головокружительной скоростью. Мы приближаемся к комфортабельному длинному одноэтажному дому с пологой крышей и слышим, как звонит телефон. Тревожная музыка.
Майкл(за кадром). Дом, в котором я родился. Ангельский Рим моего детства. То есть, прошу прощения, мир моего детства.
Камера показывает холл, наезжая крупным планом на телефон, затем отъезжает обратно, и мы видим мальчика — Майкла Эллиса в двенадцатилетнем возрасте, — снимающего телефонную трубку. Он держит её около уха. Крупный план: трубка и ухо мальчика. Мы слышим. Как чей-то мелодичный, как будто ангельский голос говорит с мальчиком. Тревожная музыка.
Таинственный голос. Приветствую тебя вновь, Майкл. Говорит твой друг сверху. Ты хорошо занимаешься в школе, и мы тобой довольны, но ты должен уделять больше внимания…
Майкл(с детской прямотой). Ты и вправду ангел? И умеешь летать?
Таинственный голос(не реагируя на вопрос)…ты должен уделять больше внимания физике и математике. Помни, что ты наш избранник. Помни, что ты — нашу творение, точно так же, как мы…
На экране появляется рука, выхватывающая трубку из рук Майкла. Камера отъезжает назад и вверх, а мы тем временем слышим
Таинственный голос…твоё творение. Помни, что мы выбрали только тебя…
Камера показывает мать Майкла, Лауру, встревоженную и страшно рассерженную женщину лет сорока пяти.
Лаура(в трубку). Слушайте, вы, кретин, лучше прекратите это, я вас предупреждаю. Я сообщу в полиция, клянусь, я это сделаю, ненормальный вы сукин сын. Разыгрывать такие шутки с невинным ребёнком, — да вам надо мозги проверить, мистер.
Камера отъезжает, показывая испуганного и растерянного Майкла и настенный перекидной календарь за его спиной с датой: 6 АВГУСТА 1945 года.
Майкл(за кадром). Я не знал, что и думать…
На стене висит плакат с изображением совсем юного Элвиса Пресли, Майкл Эллис, безбородый, на тридцать лет моложе того зрелого мужчины, который это вспоминает, лежит в постели с Кэти, которая тоже на тридцать лет моложе. Постель разворочена. Майкл курит сигарету, а Кэти жуёт пиццу.
Майкл(продолжая). Я имею в виду, что я доверял своей матери, но тот парень, что звонил, был в самом деле мистификатором мирового класса. Говорю тебе, он испытывал на мне свои таланты.
Кэти(с лёгким южным акцентом). Довольно гаденькие шуточки, Майк. Сколько же всего раз он тебе звонил?
Майкл. Я уже и не помню. Может быть, шесть или семь. И всё — перед Днём Хиросимы.
Кэти (жуя). Но после того, как твоя мать устроила ему разнос, он перестал звонить?
Майкл(с ноткой сожаления). Совершенно. Больше не слышал от него ни единого словечка.
Кэти(дразня). Спорим, что ты ему верил чуть ли не на все сто? Вот почему ты здесь, в Калифорнийском технологическом, специализируешься в области физики. Как он тебе и велел. Тебе по-прежнему хотелось бы ему верить, ведь так? Разве плохо иметь ангела в своей команде во время сессии?
Майкл(поддразнивая в ответ). Можно подумать, что тебе не хотелось бы быть Избранницей Небес?
Кэти. У нас уже есть один Избранник, Джо Маккарти — так считает мой отец. Не может же быть двух Избранных. Джо послан спасти нас от Безбожных Коммунистов — или от Ужасного Кариеса? Я запамятовала.
Майкл тушит сигарету и снова начинает поглаживать Кэти и чувственно целует её в шею.
Майкл(с притворным смирением). Когда Господь увидел, что нам угрожают Безбожные Коммунисты, Он послал нам Сенатора Джо. Когда Он увидел, что нам угрожает Ужасный Кариес, он послал нам зубную пасту «Нью-Крест». С фторидом чего-то там. Или хлоридом?
Кэти(возбуждаясь, но пытаясь это скрыть). Знаешь, что ни говори, но, если бы ты был настоящим американцем из Теннесси, как я, у тебя было бы больше причин для беспокойства.
Майкл(тоже возбуждаясь). Больше, чем по поводу кариеса или Сенатора Джо?
Кэти(реагируя более явно). О, да, больше… и хуже того… любой добропорядочный баптист тебе скажет…
Камера показывает крупным планом губы Кэти.
Майкл(за кадром). Что же он мне скажет?
Кэти(дыша немного учащённо). Что создания, объявляющие себя ангелами, — это, возможно, дьяволы… демоны из ада — они пытаются в тебя войти и…
Камера неподвижно фокусируется на её губах, набухших от чувственного желания.
Майкл(за кадром). Войти в меня? И?
Кэти(утратив контроль). О, милый, милый…
Майкл(за кадром). Кэти… Кэти… Я люблю тебя…
Дантист — теперь это лысый карлик — надвигается на нас с инструментом зловещего вида.
Майкл (ещё раз повторяет за кадром — без интонации и страсти, чувствовавшихся при первом произнесении, просто вспоминая): Кэти… Кэти… Я люблю тебя…
Майкл и Три занимаются любовью стоя, облокотившись на письменный стол.
Кровать подпрыгивает верх-вниз, но не из-за страсти Майкла и Кэти. Всё в комнате прыгает вверх и вниз. Кэти и Майкл в ужасе. Ситуация в целом напоминает сцену из фильмов «Изгоняющий дьявола» или «Полтергейст».
Мы видим Кэти во время родов. Она дышит часто и тяжело, но ритмично.
Мы видим бегущих Майкла и Кэти в купальных костюмах. Рядом с ними лежит маленький ребёнок.
Кэти сервирует Майклу завтрак в небольшом алькове.
Кэти (она по-прежнему не избавилась от лёгкого южного акцента). Ну и толчки были ночью. Кажется, было не меньше пяти баллов по Рихтеру.
Майкл(уткнувшись в учебник по физике). Гм. Что?
Кэти(усаживаясь). Я говорю, что ночью было довольно сильное землетрясение.
Майкл (откладывая книгу). Что? Ночью было землетрясение?
Кэти(немного смущённая). Конечно, было. Майкл, что с тобой? Ты ведь не спал. Мы же… ну, сам знаешь… занимались любовью.
Майкл(реагируя болезненнее, чем следовало бы). Да о чём ты говоришь, чёрт побери? Пока я не спал, не было никакого землетрясения.
Кэти(повышая голос). Но не приснилось же мне!
Майкл(закуривая сигарету, нервничая). Должно быть, это всё же был сон, Кэтрин Энн. Клянусь Богом, я не помню никакого землетрясения.
Кэти(с отчаянием и безрассудным упрямством). Но Майк, честно, мы же оба не спали. Мы… занимались любовью…
Они оба застывают с полуоткрытыми ртами, растерянные, опасающиеся чего-то такого, о чём даже не смеют подумать.
Раздаётся гром. Майкл испуган. Камера фокусируется на ребёнке. Это мальчик; кадр застывает под скорбный погребальный сигнал военного горна.
Затемнение.
Мы смотрим вниз на Майкла, лежащего на кушетке. Наконец-то он заснул и выглядит почти умиротворённым. Тихонько входит Кэти, бросает на него нежный взгляд и, успокоенная, выходит.
Жуткий звуковой эффект. Правая рука Майкла судорожно дёргается.
Майкл (с тоской). Чарли…
Молчание. Он снова проваливается в глубокий сон.
Утро — через окна льётся солнечный свет. Майкл и Кэти, снова среднего возраста, как и в начале, едят яичницу с беконом.
Кэти. Совсем нет боли, милый? Правда?
Майкл. Как огурчик. Едва могу поверить, что вчера я не пожалел двести долларов на операцию у дантиста.
Некоторое время они едят в молчании. Майкл выглядит смущенным.
Майкл. М-м… э-э… Ты помнишь то землетрясение в Калифорнийском технологическом? Нашу первую совместную ночь?
Кэти. Землетрясение? Какое землетрясение?
Майкл(слишком уж нетерпеливо). Разве той ночью не было землетрясения?
Кэти. Разумеется, нет. Как я могла бы такое забыть?
Майкл. Значит, это было лекарство. После операции, под этим лекарством, мне вспоминалась моя жизнь, но всё смешалось, перепуталось…
Кэти (твёрдо). Я всегда люблю спать с тобой, мой драгоценный Майкл, но ещё никогда под нами не двигалась Земля. Такое бывает только в романах Хемингуэя.
Майкл выглядит невероятно успокоенным, услышав это признание.
Камера медленно опускается вниз, мимо деревьев в цвету, и показывает студентов, идущих на утренние занятия.