Однако до полного восстановления раны, разумеется, было еще далеко. Порванные мышцы и сосуды в ноге окончательно срастутся только после нескольких сеансов оздоровительной медитации на алтаре. Пока же своим зельем целитель сотворил из куска поврежденной плоти на раненой ноге некое подобие заплатки — эдакий аналог плотной перевязки, но со стопроцентной гарантией исключения протечки крови, и — самое важное! — многократно выигрывающей в скорости предоставления раненому первой медицинской помощи… Вот и сейчас, позаботившись о раненом Борисе, целитель, тут же утратив к нему интерес, понесся дальше по стене помогать следующему истекающему кровью защитнику.
Оставленный же в восстановительном забытьи Борис не видел, как стремительно наливается зловещим фиолетом его запечатанное на поверхности, но оставшееся покоцанным внутри, бедро, обещая после пробуждения гамму весьма неприятных ощущений. Не слышал, радостных криков горстки товарищей, устоявших под яростным натиском выходцев с Изнанки и уцелевшим, всем бедам на зло, в очередной, четвертой уже за этот бесконечный день отчаянной мясорубке.
Борис крепко спал. Но даже подпитка целительным зельем не избавила сон его от намертво засевших в подсознании реалий сегодняшнего многоходового штурма. И парень заново переживал во сне кровавый день бесконечного сражения. А в коротких паузах между валами тварей изнанки — уже разбившихся об сталь защитников на стене и по новой набегающих из леса, с намерением завершить начатое предшественниками — Борис заново оплакивал смерти мене удачливых товарищей. Утешаясь лишь смутной надежной, что, если выжившие сегодня удержат городскую стену, у павших в этом аду появится через несколько дней девяностопроцентный шанс воскреснуть на родовом алтаре.
Если?.. Все упирается лишь в это пресловутое «если».
А до сегодняшнего, до взблева пропавшего кровью и выпотрошенными потрохами, дня в стольном граде было трое суток блаженного спокойствия.
Затаившиеся в окрестных лесах выходцы с Изнанки не проявляли себя абсолютно. Люди же в осажденном городе, напротив, развили бурную деятельность, и все эти три дня, не покладая рук, латали и наращивали городскую стену. Даже сам батюшка-князь, вдохновляя личным примером подданых, как простой каменщик, участвовал в общих работах. Переносясь порталами от одного участка стены к другому, порой на противоположном конце, он, казалось, одновременно трудился всюду.
А пасторальный вид на пустые луга и леса вокруг стен в те сутки затишья с каждым днем перемирия укреплял в людях надежду, что обломавшие зубы об неприступный Белгород монстры, вовсе не затаились в подземных норах, а сбежали давно восвояси.
Под занавес трехдневной паузы стали даже раздаваться призывы от возомнивших уже себя героями-победителями горячих голов: выступить из города и, разбившись на десяток-другой отрядов, скоренько прошерстить все окрестные леса, чтоб окончательно добить остатки явно деморализованного врага. Однако князь, собственноручно осадив пару самых рьяных кликуш, на корню пресек досужие домыслы, и предрек расхрабрившимся подданым скорое возобновление штурма города тварями изнанки.
Как и обещал Белан Тихомирович, аккурат по истечении третьих суток покоя и тишины окрестные леса вновь запаршивели выходцами с Изнанки, объявившимися там в прямом смысле слова из-под земли.
И с навалом на городскую стену первой рычаще-шипящей волны для Бориса и начался этот бесконечно-длинный кровавый день.
С первой волной штурма поднаторевшие за месяц отбиваться на стенах воины князя справились практически без потерь — лишь несколько бытовых травм и ожогов, неизбежных в царящей во время штурма на стене толчее, понятное дело, не в счет. Добрая половина атакующих тварей оказалась расстреляна стрелами из длинных луков и камнями катапульт еще на лугу, на подступах ко рву. Еще примерно четверть была перебита арбалетными болтами в толчее рва. И последняя четверть самых везучих и шустрых тварюшек оказалась благополучно смыта с высоких стен стольного града щедрыми порциями вара и кипятка. Так что в итоге до внешнего парапета городской стены не смог докарабкаться ни один монстр изнанки.
Эта первая легкая победа над врагом разумеется вдохновила защитников на стенах, придав людям отваги и уверенности. Но она же, иллюзией явного превосходства над слабым врагом, снизила у многих концентрацию. Из-за чего обстрел второй волны набегающих тварей изнанки произошел как-то вразнобой, скомкано и далеко не так эффективно, как в первый раз.
И набегающий противник оставил на подступах к стене уже вовсе не половину орды, а от силы десятую ее часть. Ситуация чуть выровнялась во рву, где из-за густо торчащих из земли кольев твари поневоле снова стали сбиваться в безобразную кучу малу, расстреливать которую со стены из арбалетов было проще простого. Но поскольку во второй волне штурма низкоразвитый сброд сопровождало уже в разы большее количество зверей стадии вожак, последним удалось наладить куда более эффективное прохождение опасной теснины. И более половины штурмующих, одолев ров, гроздьями со всех сторон облепило стену, и начало карабкаться по каменной кладке наверх.
Снова, разумеется, в ход пошел вар и кипяток… Но всю толпу на сей раз «смыть» вниз не удалось. Несколько десятков везунчиков (в основном стадии вожак) смогли-таки вскарабкаться до парапета и, перевалившись через него, вступить с ратниками в ближний бой.
Рукопашные схватки разгорались то здесь, то там в разных местах по всему периметру стены. Но с одиночными противниками имеющие значительный численный перевес воины каждый раз справлялись за считанные секунды. И все же нескольким неуклюжим защитником не повезло подставиться под удар когтей или зубов тварей… В итоге, платой за отражение второй волны штурмующих стала первая людская кровь, пролитая на сей раз в честном бою. Появились, увы, уже и первые жертвы в стане защитников.
А сразу за второй последовала третья волна штурмующих людскую твердыню тварей изнанки. В этот раз на две трети состоящая из зверей стадии вожак, и оставшаяся треть монстров так же находилась где-то у границы порога этой элитной стадии. Вели набегающую на город орду звери стадии короля, процент которых, к счастью, в общей массе чудовищ был ничтожным, но крайне опасные «короли» все же там тоже были.
Лучники и катапульты на сей раз сработали слажено, как при расстреле первой волны. Однако, из-за роговой брони на телах развитых тварей, обстрел с дальней дистанции по набегающей орде оказался малоэффективным. Арбалетные болты в толчее рва проявили себя гораздо лучше, им убойная сила позволяла на коротке прошивать панцири «вожаков» навылет.
Однако шустрая элита выбиралась из толчеи рва в разы быстрее предшественников и, дотянувшись до стен, начинала подтягиваться на когтистых лапах с потрясающим проворством.
Вар и кипяток, как водится, проредили толпу стенолазов. Но добрая треть от изначального количества штурмующих таки добралась до парапета и, лихо его перемахнув, вступила с защитниками в ближний бой.
В той жестокой сечи отцовская дружина понесла первые после трехдневного затишья потери. Семеро ратников только на их участке стены отправились на возможное перерождение. Еще полтора десятка получили в бою ранения различной степени тяжести, но стараниями целителей все они позже были возвращены в строй.
Все для отряда могло сложиться гораздо трагичней, если б отцовский бердыш не нашел брешь в броне выскочившего из-за парапета «короля» неизвестного Борису вида, который еще в полете изловчился длиннющим хвостом, с огромным шипастым шаром на конце, разметать четверку ощерившихся мечами и копьями ратников. Беднягу, принявшего на щит удар первым, монстр зашиб насмерть, остальная тройка, которую утративший таранную мощь шипастый снаряд задел по касательной, отделалась переломами и ушибами. Молниеносный же удар отца бердышом на длинной рукояти разворотил твари горло, и забулькавшие кровью чудовище, забыв об атаке, сперва неуклюже плюхнулось на зубцы парапета, откуда, не удержавшись на краю, почти сразу же сорвалось вниз.
Изрядно досталось княжеским воином и на других участках городской стены. Третья волна штурма захлебнулась в крови тварей изнанки, как два предыдущие, но на сей раз за победу пришлось заплатить и немалой людской кровью.
Борису повезло избежать ран при отражении третий волны штурма. Но запал выходцев с Изнанки, накопивших за дни перемирия огромную рать в землях окрестных лесов, на третей волне, увы, не иссяк.
Четвертая волна устремившихся на приступ стены выходцев с Изнанки снова примерно на две трети состояла из зверей стадии вожак. Однако, оставшуюся треть на сей раз составляли звери стадии король. И эта надвигающая смертоносная лавина клыкасто-когтистой роговой брони внушала трепет защитникам на стене.
На сей раз от встречного ливня из стрел практически не было толку. Укутанные толстыми роговыми и хитиновыми панцирями и чешуей туши высокоразвитых монстров Изнанки оказались неуязвимы для стального дождя. Стрелы, как горох, отскакивали от голов и спин выходцев с Изнанки. Пущенные из катапульт каменные глыбы так же помяли тварей гораздо меньше, чем раньше, потому что, несмотря на явно подросшую массивность набегающих целей, высокоразвитые монстры были гораздо быстрее предшественников и, демонстрируя порой чудеса изворотливости, умудрялись в последний миг уворачиваться от каменных снарядов уже, казалось бы, врезающихся в их головы или спины.
Четвертая волна почти без потерь достигла рва, и по телам неудачливых предшественников, лишь слегонца цепляясь конечностями за острия заваленных мертвыми тварями кольев, практически без толчеи, с ходу заскочила на стену. Убойная сила арбалетных болтов вновь оказалась на высоте, дырявя роговые доспехи монстров, как гвоздь фанеру, но, из-за быстроты прохождения тварями опасного участка, во рву на этот раз удалось подстрелить не более пяти процентов от штурмующего стену потока.
Вар с кипятком еще смыл с вертикали примерно пятую часть воинства. А уцелевшие две трети четвертого вала чудищ изнанки благополучно докарабкались до парапета и, перевалившись через него, устроили защитникам сущий ад.