– Что случилось?
– Именно об этом я и хотел спросить вас! Как могло произойти, что у ваших дверей несут службу не солдаты, а хамы, которые позволяют себе оскорблять офицера?
Глаза Миллера сузились, как у кошки. Он шагнул к солдату и наотмашь ударил его с такой силой, что тот пошатнулся.
– Немедленно сменить этого остолопа и отправить в карцер! Я сам потом поговорю с ним и научу вежливости!
Подхватив Генриха под руку, Миллер повёл его на второй этаж, извиняясь на ходу.
– Отец не напрасно намекнул мне во время нашей дорожной встречи, что он немного поспешил, выразив вам благодарность, – холодно прервал его Генрих. – Если уж в службе СС солдаты начинают забывать о своих обязанностях…
– Барон, ещё раз простите, уверяю вас – это единичный случай! Неужели нашу дружбу, такую искреннюю и проверенную, может испортить один идиот, которого я проучу… – Миллер сжал кулаки, и Генрих понял, что действительно нагнал на него страху.
– Ну, ладно, будем считать инцидент исчерпанным! – снисходительно бросил Генрих.
Они вошли в комнату, служившую Миллеру приёмной. Здесь, кроме Кубиса и гестаповца-фельдфебеля, находился ещё какой-то человек в штатском. По тому, как он свободно держался, Генрих понял, что это не арестованный. Быстрый, пытливый взгляд тотчас же отметил характернейшие особенности лица. Особенно брови – необычайно широкие и густые, они так низко нависали над глазницами, что глаз почти не было видно.
– Проводите его через двор в боковую калитку! – приказал Кубис фельдфебелю и бросился навстречу Генриху.
– Барон, рад вас приветствовать в нашем храме справедливости и возмездия! – воскликнул он своим обычным шутовским тоном.
– Вы обещали молиться обо мне денно и нощно, но, надеюсь, не в этом храме?
– Нет, в этом храме мы служим другие мессы! – цинично рассмеялся Кубис. – И я скорее выступаю в роли демона-искусителя… Но, шутки шутками, а сердце моё замирает от беспокойства. Вы принесли?
– Как и обещал – одну ампулу.
– Грациа, синьоре! – картинно поклонившись, Кубис вышел, а Генрих направился в кабинет Миллера.
– Знаете, Ганс, я вчера долго думал о приказе генерал-фельдмаршала Кессельринга, с которым ознакомился. Боюсь, что работы у вас теперь прибавится, – начал Генрих, опустившись в кресло напротив Миллера.
– Приказ немного развяжет мне руки – отпадает необходимость церемониться с этими животными, именуемыми местным населением. Я уверен, что каждый из них, если не партизан, так помогает партизанам. Вы можете себе представить, на следующий день после нашего приезда сюда обстреляли мою машину и убили шофёра!
– И какие меры вы приняли?
– Для большой операции у нас ещё маловато сил. Но скоро они будут и мы с вами, Генрих, устроим отличную охоту на этих макаронников. А пока главное внимание я сосредоточил на вербовке агентуры среди местного населения.
«Очевидно, густобровый и есть один из агентов», – подумал Генрих.
– Но я просил вас зайти ко мне по совершенно другому делу. Вам ничего не говорил генерал?
– Нет.
– Так я и знал! А обещал мне подумать и посоветоваться с вами. Ему, конечно, безразлично, что я не сплю ночами из-за хлопот, свалившихся на меня!
– И вы хотите использовать меня в качестве снотворного?
– Не смейтесь, Генрих, мне, право, не до шуток. Дело в том, что я, ссылаясь на наши с вами разговоры, поставил перед генералом вопрос о вашем переходе к нам. Мне совершенно необходима ваша помощь!
– Начали разговор с генералом, не спросив меня?
– Я не мог ждать, на меня, кроме обычных моих обязанностей, взвалили ещё одну, и, может быть, самую трудную: внешнюю охрану какого-то очень важного объекта, о котором я абсолютно ничего не знаю.
У Миллера был такой озабоченный вид, что Генрих невольно улыбнулся.
– Уверяю, мне не до смеха. Меня совершенно официально предупреждали, что за объект я отвечаю головой, хотя моя служба несёт лишь внешнюю охрану. Внутренняя охрана положена на особую команду какого-то майора Штенгеля.
– Я не понимаю, чем же я вам могу помочь? Узнать, что это за объект?
– Я хотел поручить охрану завода вам.
Генрих задумался. На переход в службу СС он от «антиквара» распоряжений не получал и принять предложение Миллера не мог. А речь идёт, вероятно, о чём-то крайне важном, если от самого Миллера скрывают, что он должен охранять.
– Так что вы скажете в ответ на моё предложение?
– У меня привычка: прежде чем что-либо решить, хорошенько всё взвесить.
– Но ведь о вашем переходе мы говорили давно, и у вас было достаточно времени всё обдумать.
– Тогда разговор был общим, а сейчас у вас совершенно конкретное предложение. Прежде чем принять его, мне необходимо хотя бы бегло ознакомиться с моими будущими обязанностями, поглядеть объект.
– Лишь внешне… – напомнил Миллер.
– Конечно, с тем, что вы можете показать. Я взвешу все за и против и только после этого дам ответ. Ведь мне тоже не хочется рисковать головой.
– Тогда давайте сегодня же осмотрим этот проклятый объект.
– Он далеко?
– Километрах в трех от городка.
Объект, так беспокоивший начальника службы СС, был расположен в долине, возле плотины, почти рядом с Кастель ла Фонте. Но к нему вела очень извилистая дорога, и это создавало впечатление дальности расстояния. Ехать пришлось действительно километра три.
Узенькая асфальтированная дорога змеёй извивалась среди скал, ныряла в пропасти, вновь карабкалась вверх и вдруг, неожиданно сделав полукруг, обрывалась у больших стальных ворот, словно врезанных в высокую каменную стену. По обе стороны ворот высились два огромных бетонированных бункера.
Ещё из своего кабинета Миллер позвонил какому-то «племяннику» и сообщил, что он выезжает в сопровождении обер-лейтенанта фон Гольдринга на машине номер такой-то. Как только машина подъехала, из бункера вышел офицер. Тщательно проверив документы Миллера и Генриха, он снова вернулся в бункер. Ворота автоматически открылись и так же автоматически закрылись, когда машина проехала.
– Ну, вот вам и весь объект, чтоб он провалился! – выругался Миллер, указывая на вторую стену, высившуюся метрах в тридцати от первой. Обе они широким коридором огибали котловину. Возле первой стены, с её внутренней стороны, были на равном расстоянии расположены бункеры, оттуда солдаты наблюдали за местностью. В другой стене, скрывающей самый объект, бойницы ощерились дулами пулемётов. Вдоль стены была протянута колючая проволока, за ней расхаживали солдаты-эсэсовцы.
– Вот это внешнее кольцо и есть наш участок, – пояснил Миллер. – Он кончается колючей проволокой. Дальше уже резиденция Штенгеля и его команды. Как видите, ничего сложного. Работы у вас будет немного.
– То-то вы так стараетесь избавиться от неё, – улыбнулся Генрих. – Ну что ж, давайте объедем наш участок, чтобы хоть иметь представление о его протяжённости.
Миллер медленно поехал вдоль внутренней стены. Генрих молча её осматривал. В стене была маленькая дверь, в неё, очевидно, проходила охрана, с северной и южной стороны были такие же ворота, как те, в которые въехала машина.
– Что вы решили, Генрих? – спросил Миллер, когда они возвращались в Кастель ла Фонте.
– Я обещал подумать. Дело слишком серьёзно, чтобы решать его вот так, с ходу. Если майору службы СС, да ещё вдобавок Миллеру, принимавшему участие в путче, не говорят, что за объект он должен охранять, то уверяю вас: речь идёт о чём-то более сложном, нежели завод газированных вод, даже с фруктовыми сиропами. Браться за такую охрану – это действительно рисковать головой.
Миллер вздохнул и больше не настаивал на немедленном ответе. Он молчал до самого городка.
– А что, если поручить это дело Кубису? – Миллер вопросительно взглянул на Генриха.
– Давайте обмозгуем всё на свежую голову, уверяю вас, тогда мы придём к самому правильному решению.
Машина остановилась у штаба. Генрих вышел, пообещав Миллеру завтра зайти к нему.
– А тебе письмо, – сообщил Лютц, как только Генрих пошёл в его кабинет.
Генрих взглянул на штемпеля. Их было несколько, но первым стоял швейцарский.
«Успею прочитать потом», – решил Генрих, небрежно сунув письмо Лоры в карман.
Откровенные разговоры
Генрих не дал согласия Миллеру ни на второй, ни на третий день. Видя, что тот нервничает, он придумывал множество причин, якобы мешающих принять окончательное решение. Генрих нервничал. Предложение Миллера могло вплотную приблизить его к очень важному объекту, но помешало бы выполнять другие задания. А каковы они будут – трудно предугадать. «Антиквар» не подавал о себе весточки.
На четвёртый день, как всегда, Генрих вышел пораньше, чтобы пешком пройтись до городка. Эти утренние прогулки – его единственный отдых, поскольку работа в штабе отнимала весь день с утра до вечера.
Каждый день, выходя из замка, Генрих лелеял надежду, что встретит по дороге того, кого ждал с таким нетерпением, или хотя бы посланца от него. Но напрасно он всматривался в лица встречных. Вот и сегодня – скоро Кастель ла Фонте, а на дороге ни души. Лишь впереди маячит фигура чернорубашечника.
Раздражённый, что надежды вновь рухнули, Генрих ускоряет шаг. Вот он приблизился к идущему впереди. Странно! Что-то очень знакомое в этих немного сутулых плечах, в посадке головы. Неужели?..
Боясь поверить своей догадке, Генрих начинает насвистывать музыкальную фразу из полонеза Шопена. Это условный знак, если надо привлечь к себе внимание. Чернорубашечник идёт всё медленнее, сейчас они поравняются… Так и есть! – «антиквар».
Хотя они знают друг друга в лицо, но пароль звучит для них как приветствие на родном языке. Теперь обер-лейтенант немецкой армии и офицер-чернорубашечник идут рядом.
– У нас очень мало времени, слушайте внимательно и не перебивайте, – говорит Генриху его спутник. – По нашим сведениям, где-то в этом районе расположен завод, изготовляющий радиоаппаратуру для самолётов-снарядов. Это и есть новое оружие, о котором так много говорят и пишут в газетах. Ваше задание – разузнать, где завод, и любыми способами добыть чертежи или, как минимум, данные о системе управления и длину радиоволн. Ничего другого мы вам сейчас поручать не будем, учитывая исключительную трудность задания и его значение. Единственное, что вам надо сдела