Смешной случай недавно приключился. Прибыли индейцы местные, принесли кое-какие продукты и предложили поменять их на железные ножи. Были они с луками и копьями. Иван попросил одного лук посмотреть. Ерунда, составные луки, что у вершиловцев в десятке Бебезяка, в сто раз лучше. Один был и у Ивана. Предложил он посоревноваться их вождю. Индеец гордо выстрелил по мишени и попал, правда, не в самый цент. Иван отошёл ещё на десяток шагов от мишени и стрелу точно в центр положил. А потом продемонстрировал умение ножи метать. Понятно, что индеец не умел, где ему железные метательные ножи взять. Зато он предложил Пырьеву побороться. Дети. Куда им против казачьих ухваток вершиловских. В итоге Ивана выбрали почётным вождём этого племени и разрешили свободно перемещаться по всем землям, что они контролируют. Вот только сейчас не до перемещений. Чуть не тысяча человек в палатках ютится. Город нужно строить, а не перемещаться.
Событие семьдесят четвёртое
Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой решил сначала разобраться с амурными делами. Благо одно дело было прямо под боком и ещё и перекликалось со вторым. Князь Александр Фёдорович Жирово-Засекин, что был при Борисе Годунове послом в Персии, оказался жив, но был на последнем издыхании. Жил князь в Подмосковье в своей вотчине селе Засекино. У князя было двое сыновей и дочь. Ключевое слово "было". Сыновья погибли во время Смуты, не успев жениться, а дочь умерла при родах лет десять назад, а следом через год и мальчонка, родившийся, богу душу отдал. Александр Фёдорович был в здравом уме, но с лавки уже не вставал. И не вставал давно. В тёмной горнице, окна специально занавешены, стоял запах ладана и смерти. Расспрашивать о кызылбашах Петру сразу расхотелось. Тем не менее, он, поинтересовавшись, в состоянии ли князь говорить, и получив надтреснутый смешок, спросил о том, что нужно сделать, чтобы шах Абаз разрешил построить русское купеческое подворье в Дербенте и Баку.
- Вспомнили о старике! Я уж думал, умру один одинёшенек. Только ведь ты князь судия Переселенческого приказа, а не Посольского, али пока я болел, что поменялось. Никак одумались Романовы и решили-таки умному человеку столь важный приказ отдать? - Александр Фёдорович даже сделал попытку приподняться на постели.
- Нет, князь, пока не одумались, но после тебя съезжу я к царю батюшке, посоветую заменить судию и советов послам глупых не давать, - усмехнулся Пётр.
- Дай-то бог! Тебя бы на царство, наслышан я и о твоих походах и о торговлишке. Хорошо, что заехал, хоть умру не один. Слушай же, Пётр Дмитриевич. Шах он две страсти имеет: оружие и птиц ловчих. За хорошего сокола или кречета на всё готов. Ежели добудешь ему редких птиц, то многое просить можешь. Особенно в цене редкие белые ястребы. А ещё собирает он книги о соколиной охоте, - речь далась старику с трудом, он закашлял и снова откинулся на подушку.
Пётр, при упоминании о книгах, вспомнил один из романов Дюма. Там королева, пытаясь отравить Генриха Наварского, который отец Людовика нынешнего, подсунула тому книгу про соколиную охоту отравленную. Вместо Генриха книгой завладел сын Екатерины Медичи и отдал душу господу. Как звали короля в памяти не всплывало, да и ладно. Тут вопрос в другом. Нужно иезуитам срочно дать команду перешерстить все библиотеки и найти эти книги, про охоту хищными птицами. Ну, и второе, ведь некоторые русские князья грешат тем же. Срочно нужно отправить в Москву человечка, что встретится со всеми "кречетниками", расспросит всё у них и напишет книгу. Даже и кандидатура есть. Генрих Тамм. Вон, про пчёл, какой труд забабахал. Он дворянин, русским уже владеет в совершенстве. Обязательно по возвращении отправить товарища надо. А ещё лучше прямо сейчас гонца за ним послать.
- А ведь чувствую я, князь, что не за этим ты старика навестил, - вдруг прервал ход мыслей Петра Жирово-Засекин.
Пётр внимательно оглядел князя и решил не юлить, правильный старик, должен понять.
- Хорошо, Александр Фёдорович, и второе дело у меня к тебе есть, - И Пётр рассказал, о своей идее сделать Берку княгиней, ну и наследника ей предоставить, не упомянул только о том, что турчанок трое и одна уже княгиня.
- Да, не шуточная просьбица, - после того как отсмеялся и прокашлялся, подытожил старый князь.
- Мне деревеньки не нужны, сам, если надо, половину Руси куплю, дело в титуле, - попытался смягчить князя Пётр.
Только вышло наоборот.
- Ещё не хватало, чтобы моему наследнику чужой человек деревеньки покупал. Сам, поди, не гол как сокол, - князь улыбнулся, - Девка-то хороша?
- В соседней комнате сидит, - облегчённо улыбнулся и Пожарский.
- Так зови, и Микитку позови, пусть за духовником моим бежит. Венчаться будем и бумаги переписать. Я хотел монастырю, что недалече построен отписать всё. Теперь шалишь, если мальчонка получится, то может и не прервётся род князей Жирово-Засекиных, а коли девица, то не бесприданница будет. Тебя в опекуны запишу. Не разоришь чай вдову-то, - опять, переходя со смеха на кашель, зашёлся бывший дипломат.
После венчания и тяжёлого прощания, Пётр, оставив Берку с мужем, и, обещав забрать через пару дней, двинулся с Айсу ко второму князю, что указал судия Поместного приказа. С этим сложилось гораздо тяжелее. Князь Иван Фёдорович Хованский был уже в беспамятстве и в доме заправлял всем его духовник отец Пимен. Три деревеньки и большое село было отписано уже Стрельникову монастырю. Пришлось договариваться с игуменом этого монастыря и по совместительству духовником князя - отцом Пименом. Нет неподкупных людей. Тем более монахов. За тысячу рублей и сорок кадей ржи озимой, именуемой теперь по всей Руси "полуяровкой", договорились с игуменом. Деревеньки монастырь забирает, а село остаётся вдове княгине Анне Петровне Хованской и её будущему ребёночку, опекуном опять выступает князь Пётр Дмитриевич Пожарский. Это венчание провели скрытно, князь уже бредил. Пока Пётр все дела с монастырём улаживал, Иван Фёдорович Хованский представился. Пришлось ещё и похоронами заниматься. Да управляющего нового искать. Уж больно хитрые глаза были у нонешнего ключника княжеского.
Так что в Москву Пётр прибыл только через две недели. Надо отдать должное боярину Андрею Васильевичу Жекла Сицкому, он и двух молодых князей из худородных уже в столицу вызвал. Пётр отблагодарил судию Поместного приказа взятыми с этой целью коробками зефира в шоколаде и новым чайным сервизом с эльфийками, ну и пятью монетами по сто рублей с Государем глазастым. Теперь бы можно и с самим царём батюшкой переговорить. Дел ещё полно осталось. Нужно пятьсот молодых стрельцов. Нужно встретиться и переговорить с послами персидскими. Нужно дождаться будущего автора бессмертной книги про соколиную охоту Генриха Тамма, а самому пока разузнать, кто из князей и прочих "олигархов" балуется этой самой охотой и договориться с ними, чтобы они "немчику" всё основательно рассказали и со своими "соколятниками" его свели. Нужно купить с сотню семей крепостных и организовать их переезд в Нью-Йорк, или как он там сейчас называется. Нужно...
И вот тут его застал гонец от Лукаша Сагайдачного и одновременно от царя батюшки. Запорожцы затеяли войну. И не с татарами, как планировал Пётр, а с ляхами. 30 тысяч. И так далеко на западе. Кто такой гетман Марко Жмайло-Кульчицький? Может, ну её эту Украину. Кроме головной боли никакого толка.
Событие семьдесят пятое
Патриарх Филарет сидел на своём троне справа от сына в Передней палате Кремля. Заседание Боярской Думы шло уже около часа. Сперва послушали гонца от гетмана Марка Жмайло, потом практически то же рассказал посланец от гетмана Лукаша Сагайдачного, с той лишь разницей, что оказалось, что гетмана сейчас три и один из них Пётр Дорошенко воюет с османами на стороне татар крымских. Ну, а потом высказывались думцы. Сейчас сел на своё место брат Филарета боярин Иван Никитич Романов. Этот тоже предлагал всем войском идти на Киев. Тоже веру православную защитить хочет. А кто не хочет? Ляхи и вправду всерьёз взялись за искоренение православия. И церкви отбирают и назначенных патриархом иерусалимским митрополитов всячески притесняют. Надо помогать.
Филарет послушал начало речи боярина Шуйского-Пуговки и перевёл взгляд в конец палаты, там сидело на лавках несколько человек в Думу не входящих, сильно туда не рвущихся, но именно эти и будут решать, как воевать и где воевать. Сидели Пожарские. Они со свадьбы Фёдора разъезжались по местам службы, но в Москве подзадержались, ожидая пока свои дела обделает Пётр Дмитриевич, и вот оказались "кстати". Петруша нетерпеливо перебрасывал одну ногу через другую, а через несколько мгновений менял их. Понятно. Речь Шуйского от сказанного уже ни чем не отличалась. Что же время терять.
- Хорошо, Иван Иванович, садись. Правильно всё говоришь, - остановил князя патриарх и, посмотрев на сына, громко, чтобы переселить поднявшийся шепоток, сказал, - А что князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой скажет?
Пётр встал во весь свой богатырский рост и неожиданно для Филарета выдал:
- Правильно все говорят. Нужно идти всем войском на Киев. И нужно, чтобы Сигизмунд об этом узнал. От Чернигова до Киева недалеко, нужно пока дороги не развезло все стрелецкие полки гнать в Чернигов и туда же продовольствие отправить. Большую рать нужно двигать, и, значит, и фуража для лошадей и продуктов для войска много нужно. Этим сейчас срочно и нужно заниматься.
Патриарх Филарет ожидал, что Пётр выдаст нечто неожиданное, предложит какую-никакую военную хитрость и, выслушав Петра, был разочарован. А тот улыбнулся и продолжил.
- Сейчас границы с Речью Посполитой не правильно расположены. Вот этой войной нужно их поправить. На севере граница должна проходить по реке Западная Двина, а на юго-западе по реке Днепр. Вот войско из стрельцов собранное должно эту границу поправить. Для этого нужно занять Киев, Переяславль, Черкассы, Канев и Городок-на-Псле. Там Сигизмунд попробует укрепиться, он ведь тоже не дурак и карта у него есть. Но у нас там есть два войска уже. Гетману Жмайло нужно срочно ответ д