Чепкун поразился жилищам в этом Нижнем городке. Понятно, что кроме Вершилова дома и у русских и у мордвы это скорее землянки с несколькими венцами сруба, брошенными прямо на землю, да ещё землёю и присыпанные, а тут же вообще всё жилище из глины слеплено. Называли казаки свои жилища куренями. Курень был сложен из высушенных на солнце саманных кирпичей и покрыт сверху связками тростника имеющегося в устье реки в неограниченном количестве. Курени эти двух видов были, одни напоминали ханты вогулов, такие же конические постройки только не из кож и шкур, а из глины и тростника и с обязательной дыркой в крыше, чтобы дым выходил от очага. Второй вид напоминал русскую или мордовскую избу, но не из брёвен, а тоже из глины и обложенный со всех сторон вязанками тростника и камыша. Сначала Чепкун подумал, что это сделано для того, чтобы тепло сохранить, но местный атаман Илья Меркурьев объяснил, что больше это нужно, чтобы стены глиняные от дождя охранять. Куреней на правом берегу Яика, называемой ещё «Самарской» стороной, было десятка три. Были курени и на противоположном берегу, ту сторону называли «Бухарской». Там жили в основном семейные казаки, захватившие у местных татар девок себе, а то и персиянок привёзшие из походов за зипунами. Были и совсем уж древние деды, что баб привезли ещё из похода неудачного против Шамхала Тарковского. Там курени строили чуть иначе, жилища имели турлучные стены (то есть плетёные из двух рядов прутьев или камыша и заполненным землёй для тепла и прочности пространством между ними).
«Бухарцы» занимались овцеводством, выращивали что-то на бахчах – огородах прямо в степи, но основной доход получали на ловле рыбы и добычи чёрной икры. Вокруг неё вся жизнь, можно сказать, и крутилась в Нижнем Яицком городке.
Продавали рыбу и икру в Астрахани купцам, везли вверх по реке во второй Яицкий городок, да ещё из расположенного верстах в пятидесяти севернее татарского города Сарайджук, что русские именовали Сарайчиком, купцы зимой приходили. Рыбу и вялили и солили, благо соль тут же выпаривали.
Атаман Илья Меркурьев, осмотрев пришлых, на гурьевцев и беспаловцев только рукой махнул:
- Живите, стройтесь, не босыми пришли, лодьи есть – прокормитесь.
С вершиловцами же отдельно переговорил. Тут-то и выяснилось, что есть гораздо выше по течению и второй Яицкий городок. Он заложен на полуострове между реками Яик и Чаган, недалеко от городища степняков Жайык.
- Вам туды надобно. Слыхал я, что башкиры, бывает, привозят туда с севера железо местное, Правда это или нет, только на месте узнаете. Что же про зимовку, то сложнее, вас эвон сколь. Прокормиться мудрено, рыбой если только, а курени на всю вашу рать построить не успеть. Лучше бы вам до осенних штормов в Астрахань возвернуться.
Так и решили, быстро сходить до Яицкого городка и срочно в Астрахань плыть, экспедицию князь Пожарский отправлял не для того, чтобы она сгинула. Он и предлагал зимовать в Астрахани.
Подниматься вверх по Яику было не тяжело - река совсем медленно течёт. К тому ж и ветер почти попутный, с Каспия.
Событие тридцать девятое
Анри Бенни оказался летом 1625 года в Париже по собственной глупости. Ну, или если быть совсем точным, то по глупости своей сестры Маргариты. Ещё в позапрошлом году, уезжая из Парижа в Вершилово, он предложил ей и её тупоголовому мужу Клоду, который держал небольшую лавчонку, где торговал зеленью и овощами, перебираться вместе с ним в Россию. Маргарита, выслушав брата про все чудеса Вершилова, кротко посмотрела на видно поколачивающего её здоровенного, заросшего рыжей шерстью с головы до ног зеленщика, и, потупившись, отказалась. Сам же Клод только презрительно фыркнул, мол, только полный придурок бросит лавку почти в центре Парижа и поедет чёрте куда к варварам. Анри с молодой женой уехал один, без сестры. Ну, не насильно же их везти. И вот весною получил от Маргариты письмо, Клод умер, вернее, убит. Возвращался поздно пьяным из кабачка неподалёку от дома и попался под руку ночным бандитам. Две ножевые раны в живот и срезанный кошелёк с несколькими монетами, вот итог этой встречи. Зеленщик помер через пару дней. Маргарита написала брату письмо с просьбой забрать её и троих детей в Вершилово. Она продавала сейчас лавку и уже готовилась к переезду. Вот ведь клуша! Она что, думает, легко вот так бросить всё и ехать за тридевять земель через всю воюющую Европу забирать её. Анри хотел написать письмо с предложением зайти в банк «Взаимопомощь» и попросить денег на переезд под его поручительство, но решил посоветоваться с князем Пожарским. Пётр Дмитриевич, как не был занят, готовясь к очередной войне, Анри выслушал, почесал переносицу и предложил всё же ехать в Париж и заодно выполнить маленькое поручение, которое князь хорошо оплатит. Нужно будет передать на секретный монетный двор новые матрицы для печатания русских денег и новые рецепты соусов в магазинчик, что выпускает и торгует декартезом, ну и специи к этим рецептам. Одним словом, несколько сундуков с собой прихватить, и трёх, сопровождающих драгоценный груз, спецназовцев. Очень кстати он Анри зашёл, Пётр Дмитриевич как раз думал, кого бы в Париж старшим послать, а тут настоящий парижанин. Удачно.
Пока Анри обделывал дела по продаже лавки сестры, проведывал друзей, уговаривал перебраться в Вершилово двоих изобретателей, которые недавно приходили в банк «Взаимопомощь», но сомневались, стоит ли ехать в холодную варварскую Россию и договаривался со знакомым возчиком, о перевозе вещей сестры до Кале, в Париже вспыхнула эпидемия чумы. И всё, не выедешь из города. Бенни ломанулся в банк. А там и того хлеще. Все работники монетного двора, все служащие банка, хозяин магазина соусов, владелец русского ресторана, все, собрались в банке и решают, что делать. Отдельно у стенки сидели трое вершиловцев, что приехали с Анри. Они-то сами легко бы прошли сквозь дозоры из гвардейцев и швейцарцев, но … «русские своих не бросают». Всего же «русская диаспора», так их князь Пётр Дмитриевич в шутку обозвал, вместе с членами семей насчитывала почти сотню человек. Вот все они сейчас и толпились на первом этаже банка. На самом деле русских было меньше десятка, это вместе с тремя спецназовцами.
Анри тоже включился в общий гвалт. Так в первый день ничего и не решили. Разделилось мнение, не хотели люди дома бросать – Париж кишел мародёрами. А ведь все эти люди были далеко не бедняками. Как назло директора банка «Взаимопомощь» Клода де Буше в Париже не было. Он отправился в Марсель налаживать там работу отделения банка, что-то у них видно не ладилось. А раз нет старшего, то и порядка не будет. Сам Анри понимал, что нужно быстрее попытаться вырваться из Парижа. Деньги можно и снова заработать, а вот вторую жизнь ни на какие деньги не купишь. Он на второй день переговорил с действительно русскими, но те неожиданно этого мнения не разделили.
- Если местные бандиты наведаются на монетный двор и слух о нём пойдёт гулять по Парижу, то будет очень плохо, - пояснил Фома Лукич Пеньков, сейчас старший над монетным двором.
- И что же делать? – сник Бенни.
- Мы хотим набрать продуктов на пару месяцев и пересидеть за стенами. Ты ведь знаешь, что так просто на наше производство не попасть, со всех сторон высоченные новые стены. Ну и оружия полно. От любых мародёров отобьёмся.
- Тогда нужно это делать быстрее. Сейчас продукты резко подорожают, - решил вылезти с советом Анри.
- Уже полно брошенных лавок, трактиров, пекарен, всё бесплатно. Да и не сидим мы сиднем. Кому положено уже занимается, чем положено – усмехнулся в мушкетёрские усы Пеньков. Он, как и все русские в Париже бороду сбрил, не стоит выделяться, а вот усы оставил.
- Что же мы тут обсуждаем? – удивился француз.
- Наука есть такая – психология. Её князь Пожарский для командиров преподаёт. Так по ней сейчас лучше с советами не лезть, пусть люди выговорятся. Напуганы ведь. А вот потом я им и обскажу о нашем решении.
Да! Анри даже успокоился сразу. И правда, без потерь через кордоны не прорваться, да и за кордонами снова чума. Лучше пересидеть за стенами. Он переправил семью сестры на монетный двор и разместил их в новой брезентовой палатке. Если в банке было под сотню человек, то на монетном дворе оказалось чуть не две сотни. Семьи. Братья, сёстры, их дети, мужья и жёны. Мальчишки из приюта.
Сидели, изредка отстреливали ломящихся в двери мародёров и других подозрительных личностей, как вдруг в ворота постучались сразу десять докторов в чумных костюмах. Оказались вершиловцы. Саньку Гамова и ещё троих Анри даже знал. Да и остальные казались знакомыми. Первым делом новенькие сидельцы пошептались с Пеньковым, потом со старшим троицы, которая сопровождала Бенни из Вершилова и, наконец, Анри самого вызвали в кабинет Фомы Лукича.
- Господин Бенни, вы ведь мушкетёром были? – начал разговор Шустрик.
- Давненько, - вспомнил Анри любимое слово мастера на фабрике смальты, где он сейчас работал плавильщиком.
- И в старой резиденции короля – Дворце Правосудия службу несли?
- И там тоже, - забеспокоился Анри, и не зря оказывается.
- А в часовне Сент-Шапель бывали? – Шустрик переглянулся с Пеньковым.
- Конечно, - уже всерьёз заволновался француз.
- Сможете сопроводить туда два десятка человек?
- Лучше идти в чумных костюмах, - смирился с неизбежным Анри.
- В них и пойдём
Событие сороковое
Фома Кантакузин чудом добрался до Вершилова. Хорошо, что через Крым не поплыл. В последний момент в Стамбуле пересел на корабль, что шёл в Адзак, которые русские именуют Азовом. Тот корабль, на котором хотел плыть посол, шёл в Кафу. Турки воздвигали в Кафе роскошные дворцы, богатые мечети с минаретами, просторные мраморные бани. И стала греческая Кафа называться: Крым-Стамбул, Кучук-Стамбул, то есть Малым Стамбулом. А только восставший неожиданно крымский хан Мехмед Герай послал туда брата с войском, да ещё в помощь казаков крикнул. Попал бы Фома прямо в руки предателям.