Через невысокую городскую стену были видны черепичные крыши городских зданий и высокий шпиль кафедрального собора. Взять город было необходимо, но вот река этому сильно мешала.
Ладно, отложим это на завтра.
- Ваше Величество, - обратился Пётр к касимовскому правителю, - Давайте так договоримся. Вы проходитесь со своими воинами по окрестностям, набираете двести семей польских крестьян и ремесленников, сажаете их на телеги и на полной скорости двигаетесь к Смоленску. Там мой человек в городе Днепропетровске их у вас выкупает. Я с вами ему письмецо отправлю. Только русских не трогайте. Устраивает такой договор.
- А если наберём больше? – с чудовищным акцентом прохрипел хан.
- Семьи нужны полные с детьми и стариками. Это непременное условие. И они нужны мне для заселения городов на Волге и на Урале. Приведёте больше, выкупим больше, но только живых и здоровых.
- Хорошо, князь. И правда спешить надо, скоро осень и дороги размокнут.
Пить вино татарин отказался. Деловой товарищ. Уже через час касимовцы лагерь покинули. Что ж, теперь можно с воеводами и о Перемышле подумать.
Генерал Афанасьев в Перемышле был. Именно в этот город его и послали в 1945 году бороться с бандеровцами. Это бы город на территории СССР. А потом произошло удивительное событие – город отдали полякам. Тогда капитан Афанасьев только вздохнул с облегчением, уж больно много различных банд сновало вокруг, и польские антикоммунисты, и недобитки из Армии Крайовы, и наши бандеровцы из УПА. А вот сейчас не мог этого понять. Ведь уже через два года в «дружественной» Польше проводят операцию «Висла» и поляки полностью выселяют из города и его окрестностей украинское и русинское население, которые называли себя лемками. Может, надо было поступить наоборот. Зачем Сталин подарил довольно большой город, крупный железнодорожный узел и русских людей полякам? Даже так – Какого Чёрта? Вот теперь, за триста с лишним лет до геноцида, именуемого операцией «Висла», Пётр и решил восстановить справедливость.
От Львова до Перемышля чуть более восьмидесяти километров, казалось бы, можно было дойти за два дня. Только вот ляхи решили всё же устроить зарвавшимся москалям генеральное сражение. В тридцати километрах от Львова на западном берегу небольшой, но судоходной реки Верещица располагался город с названием «Городок». Самое интересное, что посады Городка были аж в целом километре от городской стены. Оказалось всё просто – дискриминация по национальному признаку. Русским ремесленникам не разрешалось польским правительством селиться ближе, чем в одной версте, от города. Впрочем, во Львове происходило то же самое. Что ж, ещё один повод навести порядок на русских землях.
Войска под руководством Коронного Региментария Люблинского воеводы Николая Олесницкого и Великого Референдария литовского, советника короля, Александра Гонсевского выстроились, как ни странно, не на западном, а на восточном берегу реки, тем самым полностью лишив себя пути к отступлению.Отчасти Пётр воевод понимал. Загнанная в угол крыса может дорого отдать свою жизнь. Некуда отступать, значит, битва будет ожесточённой. Только ведь такой приём может сработать, если силы практически равны, и нужно просто поддержать дух в войске. Сейчас всё выглядит иначе. Да, у Петра чуть не в десять раз меньше войско, если не считать казаков, но ведь пулемёты и пушки, стреляющие шрапнелью, это не пики гусар.
Гонсевский выстроил войска красиво. В центре пехота, а по флангам кавалерия. Ещё чуть в отдалении был и резервный полк, состоящий из рейтар, скорее всего. По крайней мере, пик у всадников не наблюдалось. Пики были у гусар крылатых, занимавший правый фланг. Было товарищей не менее пяти хоругвей. «Товарищей» по той простой причине, что они сами себя так называли. Мол, все они равны по доблести и происхождению и потому просто товарищи.
Не отсюда ли польско-еврейские руководители большевиков это слово почерпнули. Если переводить на русский, то всадников в тяжёлой полной броне было человек пятьсот, ну и плюс их слуги, в броне попроще. Пятнадцать лет назад в битве при Клушине эти непобедимые рыцари разметали под командованием польного гетмана коронного Станислава Жолкевского объединённое русско-шведское войско под предводительством Дмитрия Ивановича Шуйского, Андрея Васильевича Голицына и Данилы Ивановича Мезецкого, а также Якоба Делагарди, сорока восьми тысячное войско.
Поляков же было менее семи тысяч. Конечно, решающую роль в поражении сыграла измена наёмников, но это ведь победы не умоляло. Русские и шведы имели пятикратный перевес, да ещё и пушки. Ладно, поквитаемся.
Пехота смотрелась проще. Полковник Заброжский определил её как «выбранецкую пехоту». По внешнему виду она мало чем от стрельцов отличалась, был и бердыш, и пищаль увесистая. Да и однообразная синяя форма очень стрелецкий кафтан напоминала. По словам Янека, доброволец, который должен был быть храбрым и пригодным для военной службы, получал своё хозяйство и освобождался от всех повинностей. С началом войны, по первому зову ротмистра, он должен был явиться к нему в голубом мундире стандартного покроя с ружьём, саблей, секирой с длинным черенком, порохом, свинцом для пуль и другим снаряжением. Стояли эти пахари прямо в центре войска ляшского и, скорее всего, должны были начать атаку, то есть предназначались на убой. По флангам этих «мушкетёров» располагались и вовсе копейщики.
С левого же фланга кавалерия тоже смотрелась мощно. Пару тысяч панцирных казаков. За плечами некоторых даже луки виднелись. В руках же колыхались пики, Заброжский говорил, что у тех, кто побогаче, к седлу и кобуры с пистолетами прикреплены.
Всего же поляков с литвинами было тысяч пятнадцать. Разведка сработала замечательно, черкасы чуть не по головам посчитали ляхов и всё, чертыхаясь, накарябали на листке бумаги. При этом видно было, что сечевики ляхов побаиваются. Как же, те самые крылатые гусары есть, да ещё целый полк рейтар со своим караколем. Генерал Афанасьев про этот караколь узнал ещё в Академии на уроках истории. Так-то ничего сложного, но для начала семнадцатого века вещь почти непобедимая. Всадники, вооружённые двумя пистолетами с колесцовыми замками, почти галопом приближались к цели в строю, состоящем из двенадцати шеренг. Как только очередная шеренга приближалась на расстояние выстрела, всадники этой шеренги останавливались, слегка поворачивали своих коней сначала в одну сторону, стреляли из одного пистолета, потом в другую, стреляли из другого пистолета, затем разворачивались, проезжали сквозь остальные шеренги и становились в тылу строя. Время, которое остальные 11 рядов затрачивали на повторение манёвра, позволяло стрелявшим первыми перезарядить свои пистолеты, что обеспечивало непрерывное ведение огня постоянно сменяющими друг друга шеренгами.
Только ведь пистолет стреляет на несколько десятков метров, а пулемёт на несколько сотен метров, а то и все пятьсот. А пушки? Пушек у господина Александра Гонсевского не было. А у нас хоть и немного, но есть. И стреляли они не маленькими каменными ядрышками и не щебнем даже. Стреляли они либо осколочно-фугасными гранатами, либо вообще шрапнелью, маленькими свинцовыми шариками. Не повезло британцам, картечная граната капитана Генри Шрэпнела, теперь появилась почти на двести лет раньше и если вдруг сунутся, то их ряды стройные и будет косить, а испытаем на остатках кварцяного войска и прочих доблестных рыцарях.
Ну, пора ляхам и трубить. Словно прочитали паны мысли князя Пожарского. Запели трубы, и пехота тронулась вверх по небольшому холму, на котором расположился вершиловский полк. Пётр свой полк поставил, как мог более компактно. Все были спешены и выстроены в три шеренги, получилось, линия фронта в триста метров. На правом фланге расположились артиллеристы. Ещё правее четыре митральезы Монтиньи. На левом же фланге ожидали своей очереди все четыре картечницы Гатлинга, удалось оружейникам восстановить вышедшую из строя. Вся масса казаков, одетых кто во что горазд, находилась гораздо правее и чуть дальше, в небольшом лесочке. Казаков к этому времени осталось тысячи четыре, часть убита в мелких стычках с разрозненными отрядами ляхов и литвинов, часть выслана южнее к Самбору, Дрогобычу и Стрыю. Нет, не захватывать, а заставить панов в городах и крепостях запереться. Хотя, отправляя Лукаша Сагайдачного в эту командировку, Пожарский и не возражал, если вдруг удастся какой город и изгоном взять. Оставшиеся казаки должны начать действовать только когда противник побежит с поля боя. С каждым атаманом и полковником Пётр отдельно переговорил, не надеясь на гетманов. Не хватало ещё, чтобы они в разгар боя выскочили на поле, и попали под пулемётный и артиллерийский огонь.
Выбранецкая пехота тремя колоннами подошла на расстояние метров в двести и стала втыкать свои секиры с длинным древком в землю. Ну, значит пора.
- Огонь!
Выстрел тысячи ружей грохнул так, что, несмотря на открытые рты и пробки в ушах, их прилично заложило. Пожарский сделал пару глотательных движений и поднёс бинокль к глазам. Замечательно. Треть пехоты лежит на земле, а остальные стоят как истуканы, правильно, командиры были в первых рядах и пали первыми. Каламбур. Они ведь фильм «Чапаев» не смотрели, да и картошки не видели.
- Перезарядить. Огонь!
Ну, вот побежали, опомнились. Наивные. От пули не убежишь.
- Перезарядить. Огонь. Перезарядить. Огонь!
Вот Чёрт! Пули долетели и до стоящих у реки копейщиков.
- Прекратить огонь.
В польском лагере ещё не паника, но уж точно не победные настроения. Там господин рефендарий пытается принять неправильное решение. А нам это надо?
- Артиллерия по гусарам беглый огонь шрапнелью.
Грохнули все двенадцать пушек. После первых же взрывов хвалённая крылатая гусария ломанулась во все стороны. Только вот, сзади вода, а слева пикинеры свои. Та часть, что ломанулась влево на них и «наехала». Ну, вот теперь пора.
- Перенести огонь на засадный полк. Беглый огонь, по готовности.