Они дошли до истока реки Яик. Обычное небольшое болотце с бьющим родником, а от него тонкая струйка ручейка. Даже обидно, столько трудов положили, столько лихих казаков полегло, товарищей верных, а тут ручеёк неказистый. Сидел сотник, прикидывал дальнейшие действия, подбрасывал в костерок небольшой веточки и тут услышал далеко на севере за холмом и лесом выстрел. Послышалось, наверное, решил Епифан, некому там стрелять. Нет здесь ни у кого огнестрельного оружия.
Он встал, прошёл десяток шагов на север, в сторону, где почудился ему выстрел. Тишина. Прислушался. Может гром, вон всё небо тучами заволокло. И тут выстрел снова прогремел. Сомнений не осталось. В версте или чуть дальше на север, кто-то палит из огнестрельного оружия. Кто мог быть здесь среди безлюдного леса с мушкетом? И в кого здесь можно стрелять? Да, что гадать, нужно будить людей.
Казаки бурчали спросонья, но когда бывший атаман объяснил им причину преждевременной побудки, все споро стали заряжать ружья и мушкеты с пистолями. Спрашивать Карлоса картографа, что там, в версте от них, было глупо, ещё вчера вечером, когда тот разбирал свои каракули, Епифан поинтересовался у испанца, а далече ли отсюда Белорецк или Миасс. Тот плечиками пожал, нужно все карты сложить, потом только ясно будет.
- Ну, так сложи, - ткнул пальцем в листки Соловый.
- Не мочно, здесь не мочно, - и понёс что-то на своём басурманском.
Наспех перекусили и решили прогуляться – сходить разведать. Не далече ведь. Проводника башкирского с Темиром, Карлосом Хосе и ещё пятью казаками Епифан послал точно в ту сторону, где выстрел слышал. Двоих оставил в лагере за лошадьми приглядеть. Сам же с тройкой самых проворных казаков пошёл чуть вкругаля. Сначала на закат немного, а потом на северо-восток. Шли стараясь не шуметь, на веточки упавшие не наступая, что не просто было. Листва с берёз и осин облетела и ковром жёлто-красным все усыпала. Поди под ним разберись, есть там ветка, чи нет.
И вдруг впереди послышались голоса. Соловый приказал жестом казакам замереть, а сам ещё больше сторожась, пригнувшись, поспешил вперёд.
- Ты, Матвей, мазила, косуля как специально под выстрел встала. Эх, какой обед был бы, - слова раздались буквально в нескольких шагах.
Епифан сделал, уже не таясь, эти шаги и вышел дорогу. Он узнал говоривших. Это были стрельцы из Миасса. И дорогу узнал. Вот тот большой камень специально прикатили к дороге, чтобы отметить половину пути между Миассом и Белорецком. Вот так-так! Что же это получается? Что они всё лето кругами ходили, а исток реки Яик и них всё время под носом был. Между истоком реки Белой и реки Миасс где-то около восьмидесяти вёрст. Миасс бежит на северо-восток и дальше впадает в Тобол, который бежит на север в большую реку Иртыш, тот же дальше течёт в Обь, а та в Студёный океан. Белая бежит на юго-запад, потом поворачивает на северо-запад и впадает в Каму, а та в Волгу. Волга течёт на юг и впадает в Хвалынское море. А Яик, получается, бежит на полдень или, на юг, и впадает тоже в Хвалынское или Каспийское море гораздо восточнее Волги. Чудно. Берут же начало все эти реки почти в одном месте. Что такое восемь десятков вёрст? Ерунда. Чудно бог землицу обустроил.
Это выходит, что можно к горе Магнитной прямо вот так попасть. Обрадуется небось неведомый князь Пожарский этому известию.
- Привет, Матвей, - окликнул он стрельца, выходя из леса.
Событие шестьдесят первое
Лето выдалось удачное. Иоганн Рудольф Глаубер понимал, что все почти их открытия сделаны по подсказке Петра Дмитриевича Пожарского, но радости, когда получалось добиться желаемого результата, это ни как не умаляло. Вот и на этот раз, получили они таки этот едкий натр. Помог князь? Конечно, помог. И что, кому-то от этого хуже? Вон как отплясывает Франциск Меркурий ван Гельмонт. Так вон и отец готов прыгать до потолка.
Да и подсказка ведь была, как почти всегда, не сильно и понятна. Князь посоветовал привезённую с залива Кара-Богаз-Гол соль смешать с углём и прокалить. Оказалось всё гораздо сложнее.
Понял ошибку как раз он - Иоганн. Всё ведь на поверхности лежало. Если формула вещества известна и в ней есть СО, то и нужно добавить карбонат какого ни будь металла. И самый доступный это известняк. Ещё и температурами пришлось поиграть. Хорошо прошёл опыт только в горне, при температуре, когда железо полностью покраснело и даже желтоватый оттенок приобрело. Дальше уже проще было. Остудили и залили водой, а то, что растворилось, потом снова упарили. Получили белый порошок.
Как проверить, получилась ли сода, князь Пожарский рассказал. Нужно растворить ложку порошка в стакане воды и долить немного уксуса, должны пойти пузырьки углекислого газа. Ещё Пётр Дмитриевич, говорил, что таким способом можно получать «газировку» - напиток такой. Если в воде предварительно размешать немного варенья, то получится после добавки уксуса вкусный шипучий напиток. Потом целых три дня всю детвору вершиловскую поили, всем понравилось.
Дальше с содой уже знали что делать, нужно опять её до очень большой температуры нагреть, тогда углекислый газ должен совсем улетучиться и в остатке будет оксид натрия. Так и пробовали. Получилось опять при той же температуре, когда железо желтеть начало. Остудили, растолкли и обожглись все, причём обожглись холодными кристаллами. Теперь понятно стало, почему его князь едким натром называет. Едкий и жгучий по-русски одно и то же значит.
С твёрдым мылом тоже особых проблем не возникло. Жидкое-то, с обработкой жиров поташом, давно научились получать. Теперь вместо калийной щелочи обработали натриевой. Получили клейкую массу. Снова нагрели и солёную воду влили. Комок мыла и всплыл. Перетёрли его, растворили в чистой воде и внесли те добавки из трав, что в жидкое мыло приспособились добавлять. Когда испарили воду лишнюю, то залили в формочки специальные с вырезанными цветами и листиками разными. Вот, после полного затвердевания и получили красивые брикетики. Теперь пусть ученики уже технологию до совершенства доводят. Можно попробовать в разные цвета раскрашивать, природными красителями, да ароматы всевозможные придумывать.
Есть ведь и ещё куча целая заданий от князя Пожарского. Нужно попытаться получить азотную кислоту не обрабатывая дорогущую селитру серной кислотой, а из аммиака. Ещё нужно с его помощью получить мочевину. А то стоящий рядом с химической лабораторией заводик по выпариванию мочи провонял уже всю округу. Ну, и прямо завтра, первого октября 1625 года начнут они опыты по получению парафина из нефти и продуктов её переработки. А сколько ещё опытов интересных впереди!? И всё успеть хочется.
Событие шестьдесят второе
Антип Бочаров спешил домой. А что бывает, когда шибко спешишь? А то и бывает. Поневоле вспомнишь немного богохульную присказку князя Пожарского: «Хочешь рассмешить Господа – поведай ему о своих планах». Вот в этот раз точно по присказке и вышло. А всё жадность.
Антип был известным кормщиком. Ещё при царе Борисе Годунове водил караваны судов в Астрахань. Теперь-то что думал, вот встанут реки в этом годе и уйдёт он на покой. Дело же своё старшему сыну передаст. Тихон уже и сам может небольшой караван и до Астрахани довести и до далёкого Белорецка, а когда отца рядом не будет и ответственность почувствует настоящую, то и большие караваны через несколько лет сможет водить. Дело это, понятно, не простое, мелей-то на Волге, да и на Белой хватает. Только не это главное, главное, так рассчитать скорость, чтобы и не шибко быстрые лодьи не отстали, но и быстроходные не роптали. Места для стоянок правильно выбирать, не везде ведь берег позволяет пристать. Много чего знать надо.
Когда Казань прошли, Антип и успокоился, всё, дома уже. И сундучок с рублями полнёхонек, не зря рисковали, туда-сюда по Белой мотаясь. Как получилось-то. Весной, как положено, повезли переселенцев. Бочарову по жребию между кормщиками выпало вести караван в Михайловск. Везли туда два десятка семей морисков и столь же, новых, невиданных досель лабусов. Это люди из герцогства Лифляндского из-под города Риги. На корабле уже узнал Антип, что название они получили от того, что здороваются так: «labas" или "laba diena", что означает "добрый день". Сами себя они ещё «латгалы» кличут. По-русски ни черта они не понимали, знали немного немецкий и разговаривали на своём тарабарском. Грамотных же среди них вообще не было. Ничего, пойдут детишки в школу в Михайловске, а потом и родителей научат.
Сгрузили переселенцев, скот и инструмент разный, загрузили на лодьи шерсть, что башкиры навези за год в новый город Михайловск на излучине Белой и поплыли домой. Ветер попутный, лодьи ходко шли. Пристали на ночёвку, и чтобы припас пополнить, на пристани нового городка Димитровграда. Встречать корабли вышел и воевода новый, из Москвы присланный, московский дворянин Илья Гаврилович Балканин, выходец из Зубцовского уезда Тверской губернии. С ним был и управляющий, назначенный Петром Дмитриевичем для развития ткацких мастерских в новом городке. Вот управляющий Фёдор Букин узнав про то, что все десять кораблей шерстью загружены, стал уговаривать Антипа шерсть ему продать, а самим ещё раз в Михайловск сходить, проболтался ведь сынок Тихон, что не всю шерсть забрали, как бы не столь же оставили. И деньги хорошие Букин предлагал. Под чарочку мёда и ударили по рукам.
Вернулись. Забрали остатки шерсти. Неувязочка, правда, вышла. Хватило только на восемь лодей груза. Решил тогда Антип, чтобы порожняком два судна не вести, зайти по пути в аул Масады к мурзе Бадику Байкубету за земляным маслом. Так-то у него уже весною забрать должны были бочки с нефтью, но, поди, за лето начерпал сколь-то. Так ведь, удачно зашли, пятнадцать двухсотлитровых бочек забрали, и шерстью последнюю десятую лодью загрузили. Время вот потеряли прилично, обычно и шерсть и бочки с нефтью уже на причале дожидаются, а тут пришлось три дня ждать, пока всё это с аула доставят.
А в Казани опять задержались. Дёрнуло же Антипа по базару пройтись. Встретил он на рынке, в рядах, где лошадьми торговали, купца, что прошлой осенью приходил в Вершилово, тогда он лошадей привёз на двух кораблях. Прибыл купец из Хиванского ханства из самого его дальнего закоулка и был по нации туркмен. Лошади были у купца хоть куда, краше и не бывает. Но уж больно далёк путь с юга Хвалынского моря до Вершилова. Пришлось купцу зимовать. Однако теперь успел снова к себе сплавать и загрузиться. На этот раз не коней купец привёз, а узнав за зиму, что дороже всего продать можно редких животных, привёз Винторогих козлов или безоаровых козлов, а по-ихнему – мархуров и куланов – диких ослов.