Событие семьдесят девятое
Со стеарином проблем не возникло. Йоханнес Хартманн - бывший профессор химии и медицины в университете Марбурга, в Вершилово освоился быстро. Русского он, понятно, не знал, но в совершенстве владел латынью, французским, голландским и несколькими диалектами немецкого. Его книгу «Помощь начинающим изучать химию» чуть подправили ван Бодль и князь Пожарский, Глаубер перевёл на русский, и книгу издали в типографии этого волшебного города. Почти два года, что профессор прожил в Вершилово, он изучал русский со всем прилежанием и теперь, пусть с немецким акцентом, но вполне сносно, мог на нём говорить. Письменный русский дался ещё проще. Сейчас все они вместе пишут учебник по химии на русском языке. Вот Пётр Дмитриевич вернётся с войны, прочитает, и можно будет печатать.
Уезжая, князь Пожарский каждому из химиков поставил несколько задач. Хартманну досталось две. Первая была получить стеарин. Ничего сложного, тем более что Пётр Дмитриевич подсказку дал. Нужно просто растворить мыло в воде, и обработать кислотой. Вся проблема и заключалась-то в определении нужной кислоты и нужной концентрации. Самый дешёвый вариант получился с уксусной кислотой. С её получением, какие проблемы, окислил этиловый спирт до уксуса и всё. Серная, азотная, фосфорная, соляная, тоже работали, но они дороги.
Получив стеарин, профессор отнёс его на свечной завод и попросил отлить несколько разных свечей. Ему отлили, и толстые, и тоненькие. Проверили. Что ж, свечи как свечи. Правда, очень дорогие. Чтобы получить едкий натрий приходится пережигать огромное количество угля. На таких свечах разоришься. Может, со временем, они научатся делать натриевую щёлочь дешевле. Вот тогда можно будет подумать и о стеариновых свечах. Хотя, пользуясь постоянно керосиновой лампой, Йоханнес Хартманн вообще надобности в свечах не ощущал, ну, разве что в храме.
Вторая задача тоже особых проблем профессору не доставила, ну, если не считать того, что кожу на пальцах немного сжёг. Князь поставил ему цель получить хлорную известь. Обжёг он самый чистый и белый известняк, получил оксид кальция. Растворил в воде, отфильтровал и стал прогонять через жидкость газообразный хлор 2Cl2 + 2Ca(OH)2 = Ca(OCl)2 + CaCl2 + 2H2O. Хлор получил ещё в прошлом году Жан Рэ, экспериментируя с солями свинца. Тоже не дешёвый способ и много его не сделаешь. К тому же хлор шёл ещё и на производство соли Рэ (бертолетова соль) для изготовления капсюлей, но немного Йоханнесу выделили. Как и описывал это вещество князь Пожарский, получилась удивительная вещь. Самый настоящий отбеливатель. Волокна льна теперь не нужно годами на солнце обесцвечивать, сунул в хлорную известь и готово. И бумагу, наверное, так можно? Нужно будет попробовать. Пётр Дмитриевич же говорил, что главным достоинством этого нового вещества является то, что оно убивает любых микробов, самый лучший дезинфектор.
Работая с известью и смешивая её с разными веществами, можно сказать, что случайно, получил профессор и красивую синюю краску. Назвал он её «известковая синяя». Известковая синяя приготовляется из растворов медного купороса, нашатыря и известкового молока. Получившийся осадок Хартманн отфильтровывал, высушил до кашеобразного состояния и пропустил через краскотёрку для лучшего перемешивания краски с оставшейся известью, а потом окончательно высушил для превращения в порошок. Что за вещество у него получилось, сказать химик не мог, может, позже, князь Пожарский поможет.
Закончив с краской и отбеливателем, Йоханнес решил помочь в исследованиях Жану Рэ. Тот получил от князя задачу попытаться приготовить мочевину не из обычной мочи, а синтезом из аммиака и углекислого газа. Формулу мочевины Пётр Дмитриевич не помнил, температуры процесса тоже, нужен ли катализатор, и что им является, не знал, а потому работа предстояла не простая.
Для начала нужно эти два газа просто получить. С углекислым газом всё ясно. Нужно просто при высоких температурах прокалить известняк. Отлили из чугуна специальные реторты, загрузили дроблёный известняк и прокалили. Выделившийся газ прогнали через воду. Получили очень слабокислую реакцию. Значит всё правильно. После этого получили аммиачную воду. С нею тоже всё ясно. Глаубер давно с этим веществом работает. А как из неё выделить аммиак? Оказалось всё просто, нужно всего лишь нагреть. Правда одновременно выделяются и пары воды. Пришлось исхитриться и прогнать полученный газ через колбу с гранулами едкого натра. Он всю воду на себя забрал. Проверить получился ли аммиак легко. Ну, теперь – легко. Когда же это чудо в прошлом году показал князь Пожарский, многие из присутствующих креститься начали. Не волшба ли?
Обработанные парами нашатырного спирта, так Пётр Дмитриевич называет аммиачную воду, в герметическом сосуде, голубые, фиолетовые и пурпурные лепестки цветов становятся зелёными, темно-красные, например, гвоздика - черными, белые (белая лилия, белая роза) - жёлтыми. Особенно волшебные изменения претерпевают цветки с пёстрой окраской. Поражает ещё и то, что после обработки аммиаком некоторые цветки, совсем не обладающие ароматом, например, астры, приобретают приятный запах.
Работая над заданиями князя Пожарского, профессор каждый раз поражался тому, сколько энергии в виде древесного или каменного угля нужно затратить, сколько построить печей, отлить стеклянных и чугунных сосудов. Ни на что подобное, ни один алхимик в Европе был неспособен. Да он просто разорится. На одном опыте разорится, а такая масса опытов, что проделана только за два последних года ими в Вершилово, разорит всю Францию или Австрийскую империю.
Вот, работая с аммиачной водой, Йоханнес не поленился и подсчитал, что получается. При нагревании без доступа воздуха из одной тонны хорошего каменного угля получали до 700 кг кокса, и, значит, 200 – 300 килограмм газообразных продуктов пиролиза. Горячие газы охлаждали, а затем пропускали через воду, при этом получали примерно 50 килограмм каменноугольной смолы и 40 килограмм аммиачной воды. То есть, для получения всего 40 кило аммиачной воды, нужно построить огромную печь из дорогущего белого кирпича, отлить чугунные реторты, добыть в шахте тонну угля и сжечь ещё и огромное количество древесного угля, а потом через трубки подать туда на сжигание и отходящие газы. Ни один европейский химик в ближайшие сто лет ничего подобного повторить не сможет. И всё ради 40 килограмм нашатырного спирта.
Понятно, конечно, что кокс заберут потом металлурги, да и каменноугольной смоле есть применение, но это в Вершилово. А если бы ему нужно было получить аммиачную воду в университете Марбурга? Пока из чёрной смолы получает Глаубер только бензол и олифу, но, по словам князя Пожарского, там ещё много всего интересного. Доберёмся. Дайте время.
С мочевиной бились долго. И ничего не получили. Ни катализаторы разные, не помогали, ни нагревание, не пропускание через различные жидкости. Выходит, нужны ещё какие-то условие. Знать бы - какие? Но ведь раз атланты описали в книге получение этого вещества, то это возможно. Эх, сюда бы эти книги, что сгорели в Кремле, при осаде поляков. Нужно за потерю этих книг всех поляков истребить. Прости Господи!
Но, нет худа без добра. Не получили мочевину. Зато получили азотную кислоту. Началось всё с того, что прогорела резиновая трубка.
{\displaystyle {\mathsf {2Cl_{2}+2Ca(OH)_{2}\longrightarrow \ Ca(OCl)_{2}+CaCl_{2}+2H_{2}O}}}
По трубке шёл углекислый газ. Вот и получилось, что насос вместо него подал подогретый воздух. В этом опыте пытались заставить прореагировать аммиак с углекислым газов при помощи катализатора из платины. Кроме того пытались газ охладить после колбы с катализатором, для чего толстостенную колбу поместили в холодную воду. Дальше газ шёл в воду. Заметили, что трубка прогорела, далеко не сразу. Весь аммиак истратили. Повздыхали. Обругали помощников. И решили проверить, что же стало с водой. А она показывает сильнокислую реакцию. Стали проводить разные опыты с ней. А когда поняли, что получили не много не мало, а азотную кислоту, целый пир закатили. Вот обрадуется Пётр Дмитриевич, когда с войны вернётся. Ведь этот способ получения азотной кислоты, а значит и всех взрывчатых веществ не нуждается в дорогущей, и с огромным трудом добываемой в Европе селитре, просто нагреть нужно уголь. Просто!? Всё просто. Главное собрать лучших химиков, построить лучшую в мире лабораторию, дать правильные подсказки. Просто?
Событие восьмидесятое
Пьер Вернье, или как его теперь все звали в Вершилово, Пётр Иванович Верный совершенно неожиданно для себя стал кем-то вроде министра финансов Российской империи. В Москву он не переехал. Да, его туда никто и не звал. Жил себе в Вершилово, как и раньше. Приехала из Доля семья. Уже здесь родился недавно ещё один сын, коего назвали в честь деда Жаном. Мальчик был здоров и быстро набирал вес. Отличный дом, отличные условия для жизни, замечательная зарплата. Куда и зачем переезжать?
Новые обязанности свалились не как снег на голову. Они засасывали его постепенно. Как в болото. Болото оно и есть. И называется это болото Священная Римская Империя немецкой нации. Всегда и во всём виновата жадность. У императора Фердинанда из-за войны не осталось другого выхода кроме как разрешить всем подряд чеканить монеты. Все кому не лень брали хорошие рейсхталеры и другие старые монеты, переплавляли их, добавляя различное количество меди, и отливали так называемые билоны. Снижение содержания серебра в мелких монетах и огромный рост их количества привели к резкому падению их стоимости. Если в 1587 году за рейхсталер давали 69 крейцеров, то в 1607-м — уже 76, а в 1617-м — 90. С 1619 года скорость девальвации увеличилась (октябрь — 108 крейцеров, декабрь — 124), достигнув пика в 1621 году (январь — 140, июнь — 186, сентябрь — 270, ноябрь — 330). Весной 1622 года один рейхсталер в Вене стоил уже около 600 крейцеров. В этот период содержание серебра в монетах упало так сильно, что даже многие монеты с высоким номиналом состояли практически исключительно из меди. К концу 1622 года за рейхсталер давали уже свыше 1000 крейцеров.