— Не колдовство ли это, отрок? — нахмурился государев дьяк.
— Вся бумага освящена настоятелем нашим, отцом Матвеем, вот о том грамотка. — Пётр достал исписанный ровным почерком ещё один лист бумаги. Внизу была печать с крестом.
— Как же сделано сие? — Пронин недоверчиво поднёс исписанный лист к свече. Буквы проявились.
— Если я расскажу этот секрет, то все станут так делать, а я лишусь прибыли.
Между тем Пожарский продолжал доставать из второй корзины диковины. Теперь настала очередь тарелок сетчатых и чудесным образом расписанных. Тарелки казались такими хрупкими, что их страшно было брать в руки. Княжич взял такую тарелку, поднял невысоко над столом и уронил. Диковина упала на стол с лёгким звоном и не разбилась.
— Они, конечно, бьются, но любая посуда ведь бьётся.
И напоследок на стол легли две перьевые ручки и чернильница-непроливайка.
— Это, Фёдор Фёдорович, — княжич взял одну ручку и снял с пера колпачок, — заменитель гусиного пера. Называется эта диковина перьевой ручкой. Писать ею гораздо удобней. — Пётр обмакнул перо в чернильницу и вывел на сверкающем белизной верхнем листе бумаги два слова: «Пурецкая волость».
— Попробуй сам, Фёдор Фёдорович! — И княжич протянул Пронину одну из лучших ручек, сделанных ювелиром, с золотым пером и гранёным лалом в лапе орла на колпачке.
Государев дьяк взял ручку дрожащими руками, затем обмакнул в странную чернильницу и пониже первой надписи вывел: «Нижегородская губерния».
— Зачинять эти ручки не надо никогда. Иногда только промывать, лучше хлебным вином, — продолжал Пожарский.
— Хитрая это придумка, Пётр Дмитриевич. — Дьяк осмотрел внимательно одну ручку, потом вторую. Эта была с серебряным пером и без каких-либо украшений.
— Это всё образцы, Фёдор Фёдорович, и по окончании разговора с купцами и дьяками останутся они у вас — подарок мой на Рождество Христово. Чуть-чуть не успел только.
— Боюсь я, Пётр Дмитриевич, прогневать Господа, приняв такие подарки. У государя чай таких диковин нет, — бережно положил золотую ручку на стол Пронин.
— Государю я тоже готовлю подарки. Только нельзя, чтобы подарки мои раньше купцов в Москве оказались. Прознают в немецкой слободе, и лишусь я части прибыли.
— Добро, княжич, соберу я завтра побольше купцов. И не только самых тороватых. Много соберу. А хватит ли у тебя на всех товара? — Дьяк представил, сколько казна с этой сделки поимеет пятины.
— Надо не так ставить вопрос, Фёдор Фёдорович. А хватит ли у нижегородского купечества денег на все мои диковины? Не дешёвые это вещи. Представь, сколько сия ручка стоить может… — Пётр кивнул на ручку с гранёным лалом.
— Да, вещица цены огромной, поди, и у англицкого короля такой нет. — Дьяк бережно поднял ручку и прочитал на деревянной палочке сбоку: «Пурецкая волость».
— Ты, Фёдор Фёдорович, первый во всём мире владелец перьевой ручки, нету ещё их ни у кого.
Назавтра был ужас. Купцы рвали друг другу бороды, пинались и орали так, что пришлось вызвать стрельцов с воеводой, чтобы навести порядок. Только под утро кончились торги на первой нижегородской бирже. Так назвал это побоище Пожарский.
А к обеду к ювелиру стали заходить купцы и валить на стол пригоршни золота и серебра. И вот теперь сидел Лукаш Донич за столом, готовым прогнуться от веса драгоценных металлов, слушал, как жена мечтает уехать с такими богатствами в Прагу и открыть там маленькую ювелирную мастерскую на первом этаже и с небольшой квартиркой на втором. Глупая женщина. Кому нужна Прага, если есть Вершилово.
— Собирайся, Габриэла, — сказал Лукаш. — Мы через неделю переезжаем в Вершилово, княжич для нас терем заканчивает.
Событие сорок шестое
Еврейские ювелиры пришли вместе. Одного звали Якоб Буксбаум, он был немолод и почти лыс. Второго — Барак Бенцион, этот был помладше и явно понахрапистей характером. Первым делом эти два деятеля подарили Петру золотые серьги.
«Отдам жене пьянчужки Андронова, Лизавете, — решил Пожарский. — Компенсация будет за мужнины побои».
— Мы бы хотели загладить все недоразумения, что между нами произошли, — начал Барак, заискивающе поглядывая на отрока.
— Заглаживайте, — разрешил княжич.
— Мы очень сожалеем, что не удалось заключить выгодного договора с князем Пожарским, просто ваши малые лета не позволили нам сразу разглядеть тот свет знаний, что прямо струится из вас, — загнул витиеватую фразу Якоб.
— Всё, закончили с извинениями. Теперь давайте к делу, — поторопил их Пётр.
— Вот она, молодость, всё бы ей спешить, — с долей высокомерия сказал по-немецки Барак.
— У молодости только один недостаток, она быстро проходит, — на своём немецком ответил ему Пожарский, слегка усмехнувшись.
— У вас странное произношение, но понять можно. Что это за диалект? — удивился Барак.
— Не знаю, говорят, что похож на верхнесаксонский, — продолжил говорить по-немецки молодой князь.
— Разве что похож. Ну, ладно, к делу так к делу. — И Барак Бенцион вновь перешёл на русский. — Мы бы хотели на взаимовыгодной основе выпускать перьевые ручки.
— Я думаю, что и Лукаш справится с этой задачей, — несогласно покачал головой Пожарский.
— Но ведь чем больше перьевых ручек, тем больше прибыль, — не согласился с ним Якоб.
— Три условия. Первое. Вы не продаёте ручки на территории нижегородской губернии и в Москве. Второе. Лукаш со мной в доле по пятьдесят процентов от прибыли. Третье — это качество. Ручки должны быть идеальными. И на ручках на двух языках, на русском и на латыни, должна быть надпись «Пурецкая волость», — не стал затягивать переговоры княжич.
— С первым и третьим условиями мы полностью согласны. А вот пятьдесят процентов прибыли… Ведь нам придётся далеко возить товар. Войны, разбойники, дьяки — кто только не покушается на имущество бедного еврея.
— И какова ваша цифра?
— Сорок процентов. Вы должны понять…
— Ладно, сорок пять, и это последняя цена. Вы и так поссорите меня с Лукашем, или мне придётся снизить процент и ему. И ещё, собираетесь ли вы торговать ручками в Европе?
— Там в основном мы и собираемся торговать, на Руси ведь не очень много людей, обладающих грамотой, — развёл руками Барак.
— Кто и когда поедет в Австрию и Богемию? — обрадовался княжич.
— Надо уехать из Московии, пока лежит снег, потом будет просто не проехать по весенней распутице.
— Сейчас середина января. Больше недели до Москвы, и потом ещё две недели до Речи Посполитой. Вам нужно выезжать не позднее чем через месяц, — подсчитал Пожарский.
— Так примерно мы и рассчитываем.
— Есть ли у вас достаточные запасы серебра и золота, чтобы сделать необходимое количество перьев? — хотел предложить свою помощь княжич.
— Не беспокойтесь, мы найдём необходимые материалы.
— Я хочу послать письмо Иоганну Кеплеру. Это придворный астролог в Австрии. Я не знаю, в каком городе он сейчас живёт. Я хочу пригласить его к себе в Вершилово, чтобы он преподавал астрономию детям и занимался научными изысканиями, печатал книги. Ещё одно письмо нужно будет передать Галилео Галилею во Флоренцию. И последнее — художнику Рубенсу в Антверпен, а также ещё одно, туда же, художнику Ван Дейку. И вот что, если эти учёные и художники согласятся переехать сюда, то нужно бы им выдать деньги, чтобы они без проблем добрались сюда.
— Это все не тяжело устроить. Пишите ваши письма, их обязательно передадут.
На том и расстались, довольные друг другом.
Событие сорок седьмое
«Здравствуйте, дорогой Иоганн. Пишет вам сын князя Пожарского маркиз Пётр Дмитриевич. Зная о вашем бедственном положении, хочу предложить вам пост преподавателя в моей школе. Конечно, один из самых известных астрономов, математиков и физиков может посчитать оскорблением предложение преподавать в школе какого-то маркиза в далёкой и дикой Московии…
Начну по порядку, чтобы вас переубедить. Первое. Не знаю, сколько вы получаете денег, числясь придворным астрологом, но просто умножьте это на два. Именно столько я вам буду платить, причём деньги будут выплачиваться первого января в полном объёме. Второе. Берите с собой всю свою семью и учеников, не забудьте про мать, ей лучше не находиться в варварской Европе. Третье. Здесь вам предоставят дом и слуг, а кроме того, одну из лучших типографий в мире. Четвёртое. В Московии вы можете исповедовать любую религию, никто вас преследовать не будет. Пятое. Примерно такое же письмо получит и Галилео Галилей. Если вы будете работать сообща, а я вам стану помогать, то думаю, это серьёзно продвинет науку вперёд. Шестое. Это не Московия варварская страна, это вся Европа настолько отстала от нас в уровне знаний, что даже сравнивать тяжело. Ну как если бы вы разговаривали с двухлетней девочкой из самого дикого племени в Африке, масаи например.
Не верите? Вы не знаете ни одного русского учёного? Та девочка из племени масаи не знает ни одного европейского учёного, но ведь это не означает, что нет в Европе учёных. Давайте я расскажу вам о том, что знаю о Солнечной системе и о её месте в нашей Галактике. Это такое большое скопление звёзд. Очень большое, даже не знаю, как объяснить это масаи. И в конце немного о месте нашей Галактики во Вселенной. Вы не поверите, но этих больших скоплений звёзд ну очень много, у масаи ещё не придуманы такие большие числа. Ведь у них только десять пальцев.
Вы извините, но чтобы разговаривать о Солнечной системе, нам нужно сначала принять некоторые общие системы мер. Давайте введём меру длины, равную одному метру. Это чуть больше трёх австрийских футов, фут — это 0,31 метра. Почему метр? Это одна сорокамиллионная часть меридиана и длина маятника с полупериодом колебания при 45 градусах в 1 секунду. Что такое меридиан? Если Землю разрезать пополам от полюса до полюса, то длина этого круга и будет меридианом. Земля, кстати, не шар. Она скорее яйцо, но приплюснутое. То есть Северный полюс как бы острее Южного. Это происходит оттого, что на шестом континенте, который находится на Южном полюсе, лежит шапка льда высотой 4000 введённых нами метров, и З