жать…
Мигель нарочно не закончил фразы, пусть она войдет в мозг Александра, проникнет в самую его глубину и Александр наконец догадается, как надо вести себя.
– Сейчас ты должен думать только о себе и о детях. Пойми.
Да, о себе и о детях. Каким он был глупцом! Мигель знал о его слабости и о том, что все решала Беттина. Она была честолюбива и деньги добывала без особого труда; они все накапливались, обеспечивая семье счастливое будущее, купленное неважно какой ценой. Подобные тонкости Беттину не интересовали, и в конце концов все они сами стали товаром, за который хорошо платили. Теперь на них уже нет спроса. Предприятие ликвидировано, но ему следует соблюдать осторожность, чтобы и с ним не произошел «прискорбный несчастный случай», как с Беттиной. Каким же глупцом он был!
– Последуй моему совету, и, уверяю, через несколько дней ты очутишься далеко отсюда, вне всякой опасности, дома, в Брюсселе, где начнешь новую жизнь… имея хорошую ренту…
Александр встал – больше он ничего здесь не услышит.
– Не уходи таким мрачным, старик! Давай выпьем еще по глоточку. Взбодрись, хватит хмуриться. Тебе не разбавлять? За твое здоровье… Верь, все будет отлично. Ты не одинок, хотя сейчас ты думаешь иначе. Посмотришь, тебе все покажется другим, когда в один прекрасный день мы встретимся у тебя на родине… Еще немножечко? Полегчало?
Александр поднялся. Лицо его снова стало холодным и невозмутимым. Раз идет такая крупная игра, надо уметь проигрывать с достоинством. Всегда или проигрываешь, или выигрываешь. Он проиграл. Александр слегка кивнул на прощание, прямо по газону прошел к краю тротуара, где стояла его машина, и резко нажал на акселератор.
– Ну, этот уже скис, – сказал Джонни.
Они с Глэдис только что спустились по лестнице со второго этажа. Мигель посмотрел на них.
– К счастью, Александр не представляет для нас опасности. Такими, как он, обязательно кто-то должен руководить. Свои таланты и гибкость они проявляют в какой-нибудь одной сфере. У Александра это коммерция. Как коммерсант он мыслит четко, аналитически, настойчив в принятых решениях. В остальном же предоставляет другим думать и действовать за себя. Любопытный психологический казус…
Они сидели на террасе только что отремонтированного дома у пляжа «Хибакоа». Домик стоял в уютном уголке в самом конце улицы, окруженный непроходимой живой изгородью в цвету, которая уберегала его от нескромных взоров. Мигель снова наполнил стаканы золотистым старым ромом.
– Не думаю, что они смогут надолго отсрочить выезд Александра из страны, – заметил Джонни. – Для этого нет никаких официальных оснований. Его даже не подозревают в убийстве Беттины, так как имеются показания свидетелей, которые видели, как он вернулся о нею домой и больше никуда не выходил. Он просто не мог совершить преступление. Хотя, конечно, время не совсем совпадает, но это трудно установить.
Легкая улыбка, тронувшая губы Джонни, мгновенно угасла, едва он перехватил взгляд Мигеля, призывавший его к осторожности. Оба посмотрели на Глэдис. Похоже она не обратила внимания на их взгляды.
– Да, – продолжал Джонни после короткой паузы, – они должны выпустить Александра. И для всех нас так будет лучше.
– Не верю.
Мужчины обернулись к девушке.
– Не верю, что Александру удастся так просто уехать, – продолжала она. – У них всегда найдется предлог его задержать. Не забывайте про смерть Уго, да и про все то, что каждый из нас старается скрыть…
Мигель плеснул еще немного рому в свой пустой стакан и протянул Глэдис пачку сигарет «Супер Ройял», которые она так любила.
– Моя красавица, – заметил он, – я не знаю, что приходится скрывать тебе. Только смотри не ошибись… не старайся казаться умнее, чем ты есть, это может стать опасным. Если б кто услышал тебя сейчас, он бы мог заподозрить то, чего нет на самом деле… Не правда ли, Джонни?
– Да, Мигель. Наша Глэдис переживает сейчас трудные времена. Она взволнована, пойми это правильно. Я уверен, ей и в голову не придет сболтнуть что-нибудь подобное при посторонних. Верно, красотка?
Глэдис вздрогнула: за, казалось бы, дружеским тоном она уловила угрозу – точно так они только что угрожали Александру. Лучше все-таки не встречаться ни с кем из членов группы или по крайней мере не ездить с ними в такие отдаленные места, где, случись что, не к кому обратиться за помощью. Девушка встала.
– Пойду искупаюсь. Вы со мной?
– Уже поздно, Глэдис, – возразил Джонни. – Если хочешь возвратиться в Гавану на моей машине, иди-ка лучше переоденься. Я же предупредил, что мне нужно там быть до шести вечера. Давай, переодевайся. Впрочем, если хочешь, можешь остаться, переночуете вместе с Кармен.
– Нет, я не могу. Сейчас переоденусь.
Она налила себе немного рому, взяла еще одну сигарету из пачки Мигеля, пошла к лестнице, поднялась на шесть ступенек, повернула направо и остановилась. С лестничной площадки она ясно различала голоса Мигеля и Джонни.
– Надо быть осторожнее, – говорил Мигель. – Я замечаю, что Глэдис очень изменилась, и потерял к ней доверие. Сам не знаю почему, но у меня возникло подозрение, что, если надавить на нее, она все выложит. Пожалуй, мы совершили серьезную ошибку, включив ее в нашу организацию.
Мигель замолчал и крадучись вышел в прихожую, внимательно огляделся по сторонам, потом снова вернулся на террасу.
Услыхав его тихие шаги, Глэдис затаила дыхание и прижалась к стене, но, едва он вернулся к Джонни, она снова подошла к перилам, чтобы лучше слышать их разговор. Никто из троих не заметил, что Кармен, спрятавшись за густым кустарником, растущим у дома, тоже слушает беседу мужчин.
– Уверен, она этого не сделает, – возразил Джонни. – Она нас боится и хотя бы ради себя будет молчать. Мы же всегда старались, чтобы ей было как можно меньше известно и не допускали к участию во многих наших делах. Несмотря на всю свою наивность, она иногда бывала нам очень полезна. – Он весело рассмеялся. – После случая с Беттиной я какое-то время следил за ней. В жизни Глэдис ничего не переменилось, вот только, пожалуй, стала покупать больше книг и чаще, чем раньше, ходит в книжный магазин на углу двадцать третьей и «Л».
Глэдис ощутила неприятный холодок в желудке. Джонни следил за нею, а она ничего не заметила! Теперь их голоса доносились невнятно, Глэдис спустилась пониже, но мужчины говорили совсем тихо, и она не могла различить их слов. Глэдис свесилась с перил… Видны только их ноги… Пожалуй, самое лучшее – подняться наверх, как бы не случилось с ней то же самое, что с Беттиной…
– Ничто так не украшает стол, как красивая женщина… а если их две…
Леандро Сардиньяс галантно им улыбнулся… Он всегда такой. Рядом с ним любая женщина чувствует себя самой красивой и самой обаятельной в. мире. Да и он, несмотря на свои годы, все еще привлекательный мужчина. С первого дня знакомства Глэдис понравилось, что он целует ^женщине руку на европейский манер и появляется у Беттины с букетом роз. Глэдис искренне восхищалась им.
– Если ты будешь смотреть на меня такими глазами, Глэдис, я и впрямь поверю, что ты в меня влюблена, – улыбнулся Леандро.
Фабиола тоже рассмеялась. Она любила ходить в ресторан «Император». Здесь чувствуешь себя в своей стихии, здесь забываются вульгарные будни. Леандро просто великолепен, умен, блестящ – настоящий светский человек. Дружба с ним – истинное счастье, лишь он умеет придать еще большую изысканность этой элегантной обстановке, которая так ей нравится.
– Ты больше не ходишь на почту в «Гавану Либре»? – спросила его Фабиола.
Мужчина слегка повернул к ней голову.
– Последние дни не было времени. Ты же знаешь, я не люблю спешить или ходить в те часы, когда там слишком много народу… Когда очередь большая, служащая нервничает, рассеянно ставит штамп и портит марки.
– Кто-то разводит аквариумных рыбок, кто-то выращивает кактусы, а меня ты заразил филателией… хотя это хобби и стоит довольно дорого. Не возражай, – продолжала Фабиола, – это как болезнь, как страсть, хочется покупать все больше и больше, пополнять серии… И подумать только, что я раньше ходила на почту всего раз в месяц – отправлять перевод тете Сайде!
Женщине было очень весело, блестели ее огромные черные глаза, в которых отражалось пламя свечей. Она была удивительно хороша собой – и знала это. Ее белое платье резко контрастировало со смуглой кожей и кроваво-красным тоном скатерти… Да, она знала, какие цвета ей идут, и одевалась, имея в виду даже убранство помещения, где собиралась провести вечер.
– Но хватит об этом, – снова раздался ее голос. – Мне звонил Джонни и сказал, что в субботу собирается на подводную охоту. Если мы хотим составить ему компанию, должны заранее его предупредить, чтобы он распорядился приготовить обед в доме у Витико.
– Мне в ближайшее время не выбраться, – сказал Леандро. – Но ты все равно поблагодари его от меня и попроси, если можно, привезти мне коралл. Тот, что у меня был, выклянчил Отто Гемлих. Дня два назад он зашел ко мне в кабинет и буквально влюбился в этот коралл. Тот, что Джонни подарил мне на день рождения. Разумеется, пришлось отдать: очень уж он умолял, да и следует укреплять добрые отношения с его страной. А ты, красавица, что притихла?
Леандро ласково улыбнулся Глэдис, которая в присутствии Фабиолы всегда чувствовала себя отодвинутой на второй план. Фабиола заслоняла собой всех остальных женщин – так вызывающе красива она была… И говорят они о вещах совсем ее не интересующих – эти марки, эти кораллы, которые Джонни достает со дна моря. Его подарки она немедленно выбрасывала или отдавала кому-нибудь, потому что не переносила их запаха дохлой рыбы. Водоросли, принесенные им, она однажды несколько дней продержала во дворике, а вонь так и не прошла. Как вспомнишь, так тошнота подступает к горлу. Морское дно, конечно, очень красиво, но почему бы Джонни не оставить на нем все как есть и не вытаскивать его сокровища на сушу. Ей вообще непонятно, как это он выдерживает столько времени под водой, а потом вылезает нагруженный этой пакостью в нейлоновых пакетах.