Он медленно поднимался по ступеням, при этом его взгляд беспокойно скользил по стенам, дверям квартир, лестничным пролетам. Я подумала, что ему должно быть очень неуютно в этих каменных коробках. Почувствовав, что я за ним наблюдаю, Альгидрас посмотрел на меня и вопросительно приподнял бровь:
— Что-то с замком?
Я покачала головой и отперла дверь.
В квартире было темно и тихо, лишь едва слышно жужжал холодильник на кухне. Димка включил свет, мигом стащил ботинки и аккуратно поставил их в уголок. Этой его привычке удивлялись все мамы, стоило нам прийти в гости. Большинство детей, оказывается, разувшись, разбрасывали обувь. Я скинула туфли и собралась было сказать Альгидрасу, что он нас проводил, а теперь может уходить восвояси, но он тоже успел разуться и поставить свои кроссовки рядом с Димкиными ботинками. Так же аккуратно, как по линеечке. Очень хотелось съязвить про яблочко от яблоньки, но я снова смолчала. Я вообще сегодня побила все рекорды по молчанию.
Оживившийся в привычной обстановке Димка успел сбегать в комнату и вернуться. Пластиковую упаковку от машинки он сумел вскрыть и почти раздобыл вожделенную игрушку, но та оказалась прикрученной проволокой к подложке. Забыв о том, что у нас гости, Димка возмущенно завопил:
— Не достается!
Альгидрас ощутимо вздрогнул, а я не смогла сдержать усмешку. Кто-то явно не привык решать детские проблемы.
— Никто не вопит, — спокойно произнесла я. — Сейчас добудем твою машинку.
Я открыла сумочку, чтобы достать маникюрные ножницы, потому что скрутка никогда не поддавалась моим пальцам, но вдруг поняла, что мой сын протягивает коробку не мне. От того, как просто мой недоверчивый ребенок обратился к Альгидрасу, которого видел первый раз в жизни, мне стало не по себе. Все было слишком быстро и слишком похоже на дурной сон.
Альгидрас осторожно взял машинку, повертел в руках остатки коробки и, кажется, сообразил, что от него требуется. Я все же достала ножницы, но не успела их предложить — он справился руками. Через полминуты Димка с оглушительным «спасибо!» ускакал в комнату.
Альгидрас смотрел ему вслед, и на его лице отражалась смесь восхищения и удивления. Я отвернулась, потому что смотреть на него было невыносимо.
— Она же совсем как настоящая. И из металла, — прошептал Альгидрас, и я медленно повернулась в его сторону, чувствуя, как во мне поднимается желание его придушить. Я тут, как на иголках, а он незамутненно восхищается машинкой…
Я прошла на кухню, и Альгидрас последовал за мной. В дверях он остановился и огляделся, однако никак не прокомментировал увиденное, хотя я приготовилась съязвить в ответ на любой его комментарий.
Набрав воды в электрический чайник, я поставила ее кипятиться, а потом достала из холодильника приготовленный накануне пирог. Я не смотрела на Альгидраса, но чувствовала его присутствие буквально кожей. Беседовать с ним на улице было гораздо проще. Там была возможность уйти.
— Можно попросить тебя о помощи? — негромко произнес Альгидрас, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть.
— Попробуй.
— Покажи, пожалуйста, как пользоваться газовой плитой.
— Что? — я в удивлении обернулась.
— Альтар живет в доме с печным отоплением. Готовим мы так же, как готовили… у себя. Еще есть микроволновка. Я про нее много читал. Она меня каждый раз удивляет, но я смирился с тем, что она как-то готовит. А плитой я не пользовался ни разу. Один раз в гостях видел электрическую. А я хочу посмотреть с огнем.
Ну разве могла я отказать в такой просьбе? Уж я-то не понаслышке знала, каково это — пытаться вжиться в чужой и незнакомый мир.
Подойдя к плите, я зачем-то указала на нее с видом учителя:
— В газовую плиту подается газ.
Альгидрас кивнул.
— Смотри: вот здесь, — я указала пальцем на схемки под ручками регулировки, — точками указано, какая ручка для какой конфорки.
Альгидрас присел на корточки и со всей тщательностью принялся изучать рисунок. При этом выглядел он так серьезно и сосредоточенно, словно перед ним был невесть какой сложный манускрипт. Меня отбросило на пять лет назад. Точно так же он вглядывался в древние книги, исписанные витиеватыми письменами. Я на миг зажмурилась. Моя жизнь снова превратилась в сюжет сюрреалиста.
— Чтобы зажечь, нужно…
Альгидрас вскинул голову, приготовившись слушать, и я со смесью раздражения и обреченности отметила, что мое сердце дернулось и понеслось вскачь. Как же я надеялась, что смогу с этим справиться!
Сколько раз до этого я представляла его здесь, на этой самой кухне, понимая, что этого не случится никогда и ни при каких обстоятельствах. Пять с лишним лет спокойствия, почти забвения. И вот… Я даже слова не могла подобрать. Не чудо — нет. Что-то гораздо более масштабное, чем чудо. Этому даже определения еще не придумали. Вот он здесь. Сидит на корточках у моих ног и смотрит снизу вверх, ловя каждое слово, а я понимаю, что он просто пытается понять, как устроена эта чертова плита. Он собран и сосредоточен. Никаких посторонних эмоций. Ничего.
— Мама!
Димка ворвался в кухню маленьким ураганом, едва не снеся Альгидраса, потому что места для маневра на наших шести метрах не было совсем.
Альгидрас увернулся в последний момент и поднялся на ноги так стремительно, что я снова подумала о том, насколько он со своими рефлексами чужероден в этом мире.
— Что, солнце?
— Давай завтра купим еще желтую? Ну, пожалуйста.
Димка смотрел мне прямо в глаза. Я не купилась на этот взгляд ни на миг. Когда моему сыну было что-то нужно, он становился милейшим созданием: кротким и нежным с умоляющим взглядом серых глаз. Отказать невозможно… было бы, если бы он не пытался пользоваться этим по пять раз на дню. В силу возраста он еще не понимал, что эффект в данном случае был обратно пропорционален количеству попыток. Однако, глядя на его… папу, можно было сказать с уверенностью, что в скором времени мой сын научится манипулировать окружающими не хуже некоторых.
— Мы купим желтую машинку на следующей неделе, — твердо сказала я.
— Давай завтра? — нижняя губа задрожала, а на глазах начали закипать слезы.
Боковым зрением я увидела, как новоиспеченный отец переступил с ноги на ногу. Интересно, при первых признаках истерики он сбежит? Очень захотелось проверить.
— Дима, я уже все сказала. Мы купим машинку на следующей неделе. Не пугай дядю Олега, а то он больше не придет к тебе в гости.
Димка вскинул голову на Альгидраса, прикинул, стоит ли игра свеч, и, видимо, решил, что стоит.
— Тогда на следующей неделе купим еще и зеленую! — объявил вымогатель и сбежал в комнату.
Альгидрас шумно выдохнул и осторожно спросил:
— А почему ты не купишь машинку завтра?
Я тряхнула головой, осознав всю нелепость происходящего. Мы сейчас будем обсуждать методы воспитания общего сына?
— Потому что он без конца что-то просит. Я не могу покупать ему все. Во-первых, это его разбалует. Ты хотя бы раз заходил в магазины игрушек? Чего там только нет, и больше половины из этого он хочет. Детям нельзя потакать во всем.
Альгидрас смотрел молча и очень сосредоточенно, словно ему вправду был важен мой ответ, а я вдруг поняла, что оправдываюсь, и закономерно разозлилась.
— Ты меня будешь учить, как мне воспитывать моего сына? — прошипела я так, чтобы мелкий в комнате не услышал.
Альгидраc тут же поднял руки ладонями вперед, точно сдаваясь, и примирительно произнес:
— Я просто пытаюсь понять правила. Все покупать нельзя, я согласен.
— Спасибо, что поддерживаешь мои методы воспитания. Без этого я бы просто ночей не спала! — с сарказмом произнесла я и, достав из шкафчика кастрюлю, с грохотом поставила ее на стол.
— Что упало? — завопил ребенок из комнаты.
Очень хотелось сказать, что дядя Олег, но я честно крикнула:
— Кастрюля!
Альгидрас дождался, пока я налью в кастрюлю воду из фильтра, а потом осторожно спросил:
— А во-вторых?
— Что?
— Ты сказала, во-первых, это его разбалует. Если есть «во-первых», должно быть «во-вторых». Нет?
— Зануда чертов, — возвела я глаза к потолку, а потом пояснила: — А во-вторых, деньги на лишнюю машинку у меня будут только на следующей неделе!
Я жутко разозлилась, что он как слон в посудной лавке… Ни капли деликатности. Свалился неизвестно откуда…
— Послушай, мы уже говорили о деньгах. Я не знаю, много или мало я зарабатываю по местным меркам… В магазины я почти не хожу и вообще, если честно, не очень хорошо понимаю, почему какие-то ненужные вещи ценятся больше нужных...
Глядя на подбирающего слова Альгидраса, я чувствовала, что безумно соскучилась. До смерти. По нему и по тому чертову придуманному миру, который за столько лет, казалось, истерся и выцвел, как старый снимок. А сейчас оказалось, что ничего не стерлось. Он словно принес этот мир с собой. И пусть на нем были вполне современные футболка и джинсы и — надо же — от него даже пахло каким-то парфюмом, все равно он умудрился притащить свой мир с собой.
Он сбился под моим взглядом, с шумом выдохнул, отчего челка, которая была намного короче, чем пять лет назад, весело взлетела вверх, да так и осталась торчать, снова убавив ему возраст. Я встрепенулась и поняла, что прослушала все, что он сказал.
— Прости?
— Я сказал, что у меня гораздо больше денег, чем мне нужно для жизни, — терпеливо повторил он.
— Да ты что?! — я наконец сообразила, к чему все это, и снова рассердилась. — И ты хранишь их в мешке под подушкой?
Он моргнул, на миг задумался, понял, что я шучу… Интересно, он обрабатывает так каждую фразу, брошенную здесь кем-то? Так же все микросхемы перегорят.
— Не поверишь: на банковской карте, — в серых глазах заплясали черти.
Теперь моргнула я.
— Да ну! Ты знаешь, что это такое?
— Снова не поверишь. Мне же стипендию куда-то переводить должны? Или ты думаешь, что я двоечник?
— Ну ты еще скажи, что она у тебя повышенная.