Потом хлопнула входная дверь, и я, закрыв глаза, без сил опустилась на стул. Очень хотелось плакать, но я не могла себе этого позволить, потому что тогда мне пришлось бы объясняться с Димкой. Тот каким-то невероятным образом чувствовал, когда мне становилось грустно, и летел со всех ног меня успокаивать и улучшать мир вокруг.
Думать о том, что мой сын имеет ценность в масштабах целого мира, не хотелось. Думать вообще не хотелось. Хотелось вычеркнуть сегодняшний день из памяти.
Глава 5
Ты придумала сказку. Там в воздухе пахнет счастьем,
В каждом шорохе трав там звучит ожидание чуда.
Если в мире большом сердце рвется от боли на части,
Можно спрятаться в сказку, и больно уже не будет.
Можно жить так годами, взирая на мир без опаски.
Можно верить: ничто не погубит твой остров надежды.
Только северный ветер однажды ворвется в сказку,
И в ней больше не будет так безопасно, как прежде.
Выйдя утром из подъезда, я увидела машину Павла Николаевича. Сам он стоял рядом, закрыв глаза и будто к чему-то прислушиваясь. Я на миг остановилась, сжав ладонь сына, и попыталась представить его этой их аэтер, готовой погубить меня и Димку. Но то ли в нормальном мире мое воображение отказывалось считать кого-либо потусторонней сущностью, то ли рассказанное Альгидрасом действительно было бредом, в любом случае у меня ничего не получилось.
Павел Николаевич распахнул глаза и улыбнулся.
— Доброе утро, Надежда. Здравствуй, Дима! — произнес он, и что-то в его тоне заставило меня спросить:
— Что-то случилось?
— Здравствуйте, — бодро ответил Димка и потянул меня к садику. Ему не терпелось показать друзьям новую машинку.
— Дима, подожди! — дернула его за руку я.
— Отведите Диму. Я подожду вас у сада.
Я отвела Димку, к счастью, не встретив никого из тех родителей, чьи дети были вчера на празднике, и поспешила на улицу. На этот раз машина Павла Николаевича была припаркована рядом с садиком. Он стоял у капота с задумчивым выражением лица.
— Так что все-таки случилось? — спросила я, вновь пытаясь подумать о нем как об аэтер и снова с тем же успехом.
— Чеглок кричит, — с легкой улыбкой произнес он и открыл для меня дверцу машины.
— А чеглок — это птица? — спросила я, когда он сел за руль.
— Небольшая птица из семейства соколиных. Falco subbuteo, — произнес он латинское название.
— И что в этом особенного? — уточнила я.
— Его нечасто слышно в городе.
Я глубокомысленно хмыкнула, потому что понятия не имела, как стоило реагировать на этот экскурс в орнитологию.
— Есть примета: если услышишь или увидишь сокола слева от себя, то это к несчастью, — в голосе Павла Николаевича слышалась улыбка.
— Вы верите в приметы?
— И да, и нет, — пожал плечами он и больше ничего не добавил.
До работы мы доехали в молчании, и впервые за много лет нашего общения тишина казалась неуютной. Припарковав машину, он заглушил мотор и повернулся ко мне.
— Но если уж говорить о приметах… Когда рядом с молодой красивой женщиной появляется вздыхающий юнец, это очень часто ведет к катастрофам.
— Вы о чем? — напряглась я.
— Этот мальчик — ваш студент. Это как минимум непрофессионально, а как максимум просто опасно.
Я почувствовала, как щеки заливает румянцем.
— Павел Николаевич, я не помню, чтобы давала вам право вмешиваться в мою личную жизнь, это раз. А во-вторых, это просто смешно. На каком основании вы сделали такие далеко идущие выводы?
— На основании того, что он вчера провел с вами несколько часов и вы пригласили его домой.
— Вы следите за мной? — не поверила я своим ушам.
Павел Николаевич запрокинул голову и весело расхохотался:
— Это было бы слишком по-книжному, а я все же плохо подхожу на роль помешавшегося ревнивца.
— Тогда как вы узнали? — прищурилась я.
— Увидел вас в кафе, где проходил детский праздник. Я заезжал в торговый центр за подарком для Милы и для Димы, заодно. Хотелось чем-то его порадовать после случившегося.
Павел Николаевич потянулся к заднему сиденью, и я слегка отодвинулась, потому что его лицо оказалось чересчур близко.
— Вот.
Он сел на место и положил мне на колени коробку с пожарной машинкой.
— Не стоило, — холодно сказала я. — Я уже купила сыну подарок вчера.
— Ну, два подарка всегда лучше, чем один. Разве нет? — он улыбнулся и примирительно произнес: — Не сердитесь, Надежда. Я просто беспокоюсь за вас. Боев умеет к себе располагать. Половина девочек в группе борются за его внимание.
В ответ на мой непонимающий взгляд он пояснил:
— Я веду у них практику перевода.
— Павел Николаевич, я была вашей студенткой. Мы никогда об этом не говорили, но, уверена, вы прекрасно осознаете, что, стоит вам войти в аудиторию, как все девочки в группе забывают о каких бы то ни было мальчиках.
Озвучивать это было неловко, но я решила прояснить ситуацию. Павел Николаевич улыбнулся немного грустно.
— Как часто мы переносим свое видение мира на других.
— То же самое я могу сказать о вас. Между мной и моим студентом ничего нет и быть не может.
— А если отбросить условности, может?
— Павел Николаевич, давайте не будем играть. То, что я вам нравлюсь, как вы выразились, не дает вам на меня никаких прав. Я очень благодарна вам за помощь и участие в моей жизни…
— О, давайте без «но», умоляю! — театрально воскликнула он и взял меня за руку. — Я обещаю, что никаких претензий с моей стороны не будет, — он сжал мои пальцы. — А вы просто пообещайте, что будете благоразумной. Студенты очень изобретательны в своих розыгрышах. Тем более в наш век современных технологий.
— Обещаю, — отрезала я, давая понять, что мне не нравится, когда меня считают дурой.
— Ну вот и отлично, — Павел Николаевич поднял мою руку к губам и неожиданно поцеловал мои пальцы.
Я выдернула руку и сжала сумочку.
— Что это было?
— Не удержался, прошу прощения, — весело произнес он, посмотрев мне в глаза, и я почувствовала, что почему-то не могу больше злиться. Будто он одним взглядом уменьшил градус моих эмоций.
Не дожидаясь, пока он откроет мне дверь, я выбралась из машины и тут же заметила Альгидраса, стоявшего у входа с двумя девушками.
— Господин Боев с девушками. Привычная картина.
Я усмехнулась, подумав, что глупее претензию предъявить было бы сложно. Альгидрас и девушки… Это даже звучало нелепо. Но Павел Николаевич знать об этом, разумеется, не мог. По пути к крыльцу он склонился к моему уху и прошептал:
— И все же Боев — не тот мальчик, которого я хотел бы видеть рядом с вами.
— А такие мальчики вообще есть? — искренне удивилась я.
— Конечно. Ваш сын, — он сверкнул улыбкой и громко поздоровался со студентами, стоявшими у крыльца. — Елена, сигарета вам не идет, — заметил он, и одна из третьекурсниц спрятала сигарету за спину.
Почему-то мне подумалось, что она всерьез пересмотрит свою привычку.
Я тоже поздоровалась, сердясь на то, что мой слух четко вычленил из нестройного отклика голос хванца. Оставалось лишь радоваться, что больше на этой неделе занятий с его группой в моем расписании не будет.
После работы я задержалась с преподавателем испанского, и в итоге мне пришлось почти бежать, чтобы успеть на онлайн-урок. Спешка, как это ни удивительно, позволила мне расслабиться, потому что не оставила времени на рефлексию.
Урок с одним из тех необучаемых мальчишек, которых мне спихнул Павел Николаевич, выжал из меня все соки. Закончив его, я решила прогуляться по набережной, чтобы немного развеяться и подумать.
Как бы странно это ни звучало, но, прожив здесь много месяцев, я ни разу не ходила к морю одна. Всегда только с сыном. Обычно забирала его из сада пораньше, и мы гуляли. Сегодня я решила изменить привычный график. Мне хотелось побыть одной. Отчего-то казалось, что море даст ответы на все мои вопросы.
Спускаясь по лестнице в подъезде, я представила ту часть набережной, где мы обычно гуляли с Димкой, и мне отчего-то стало тревожно. Я попыталась ухватиться за это чувство. Это не было тревогой в чистом виде. Море в моем воображении будто о чем-то предупреждало. Выйдя на улицу, я остановилась и на миг прикрыла глаза. Насколько я могу доверять своим предчувствиям? Что такое аэтер? Существует ли она на самом деле? Почему она опасна для меня и Димки, если в нас она тоже, якобы, есть? И главное, откуда она в нас? Я не заметила еще один обряд?
— Аэтер, — произнесла я вполголоса и подскочила, когда кто-то тронул меня за плечо.
Распахнув глаза, я увидела Павла Николаевича. Это уже переставало быть смешным.
— Вы все-таки за мной следите?
— Вы забыли в моей машине подарок для Димы, — произнес он и протянул мне коробку с машинкой.
Я взяла коробку, повертела ее в руках и подняла взгляд на Павла Николаевича:
— Что происходит? — прямо спросила я. — Вы говорите, что не имеете на меня никаких видов, при этом мы экстремально часто сталкиваемся в последние дни.
— Вас это беспокоит? — улыбнулся он.
— Да! — воскликнула я. — Я не понимаю правил этой игры.
— А правила эти стары как мир, — на этот раз он смотрел серьезно. — Я действительно не планировал предъявлять никаких прав на вас. Да их у меня и нет, потому что, повторюсь, мое беспокойство о вашей судьбе совершенно искреннее и бескорыстное. И я был уверен, что так все и останется….
— Но? — уточнила я, когда поняла, что он не спешит продолжать.
— Но вы совершенно неожиданно для меня проявили благосклонность к мальчишке, и я растерялся. Даже не думал, что в моем возрасте так еще бывает.
— Господи, — я прижала коробку с машинкой к груди и едва не застонала от досады: — Боев — всего лишь мой студент. Вы придумали себе невесть что.
— Тогда почему Дима так на него похож?
— Что? — я поперхнулась воздухом, лихорадочно соображая, как выкрутиться из ситуации.
— Надя, я навел справки, — меж тем продолжил он. — В этой истории все очень непросто. На тот момент, когда Дима появился на свет, Боев был несовершеннолетним.