ать Деву. Раз за разом его ведун отрекался от своей стихии — огня, чтобы услышать чужую стихию, но пристать к княжеству со стороны Свири они так и не смогли. Не туман, так шторм уводили их мимо.
— А где-нибудь у Красна Дворища могли? — против воли заинтересовавшись его рассказом, спросила я.
— Могли и приставали не раз, — откликнулся Альгидрас. — Но всегда были разбиты.
— Но ведь они доходили до Свири. В городе об этом говорили, — повернулась я к нему.
— Если ведун был вскоре после обряда, то они могли войти в Стремну, но ни разу не проходили дальше. Они, верно, думали, что Дева где-то в глубине княжества, потому пытались прорваться к земле. Но Свирь каждый раз давала отпор, а Дева… Они словно… теряли нить к ней, — пояснил Алвар.
— А причем здесь Альгидрас? — спросила я у него.
— Несмотря на то, что Альгар нес в себе силу нескольких стихий, он все же смог ступить на землю княжича, потому что воевода Свири ввел его в свой род. А я смог его найти, потому что нет силы, способной укрыть нас друг от друга, если мы сами того не хотим.
— Получается, Сумиран хотел забрать не только вас, но и Деву тоже?
Алвар кивнул.
— Но что он собирался с ней делать?
— Думаю, в своих мечтах он упрятывал ее в такие глубины, где никто и никогда не смог бы ее найти. Однако в дело вмешался Альгар, и все пошло не так, — устало усмехнулся Алвар.
— И это он посылал кваров? Но зачем они так жестоко? Почему?
— Я несу в себе огонь, краса, и я не могу слышать чужую святыню, если она от меня укрыта. Даже ступив на землю княжества, я слышал лишь Альгара. Чуть позже стал слышать хванский Шар. Деву я почувствовал, лишь приблизившись к ней. И лишь потому, что она сама звала. Ведун не мог слышать ее без обряда.
— Но погубить столько людей ради… — я замолчала, не зная, как продолжить, а потом спросила: — Чья она все-таки святыня? Мы считали, что воды, потом Альгидрас сказал, что… — я осеклась, сообразив, что Альгидрас не сказал ничего на этот счет.
— О, помимо аэтер она несет в себе две стихии: земли и воды.
Альгидрас присвистнул.
— Да, это плоды наших долгих бесед с братом Сумираном, — слабо улыбнулся ему Алвар.
— А вдруг он опять соврал? — предположила я.
— Не в этот раз.
— Но откуда в ней эти силы?
— Все оказалось просто. Харим вправду отдал Деве большую часть своей силы в попытке сохранить ее жизнь. По доброй ли воле, либо она сама забрала ее, о том никто уже не скажет. А Гаттар не дал завершиться этому обряду, который, верно, убил бы Харима. Гаттар заковал Деву в камень. Именно так, случайно, была создана первая святыня, по подобию которой создавались позже хванский шар и чаша с огнем.
— То есть она и есть святыня земли? — я обернулась к Альгидрасу. — Ты мне показывал камень под ее ногами.
— Там было так написано, — с жаром воскликнул он.
— Дожили. Даже книгам этим вашим верить нельзя. Книгам нельзя, основателям нельзя, кому вообще можно?
— Мне, — серьезно ответил Алвар.
— Ты так на этом настаиваешь, что впору усомниться.
Алвар невесело улыбнулся, вызвав во мне чувство тревоги.
— Мы так ждали, что ты приедешь и все решится, — призналась я.
— Так и будет, — вновь улыбнулся Алвар.
— А Гаттар хочет себе тело моего сына?
Алвар кивнул.
— Как ты думаешь, у него может получиться? — шепотом спросила я. Это же Алвар, он никогда не врет.
— Я не знаю, краса, — ответил он, глядя мне в глаза. — Я знаю только, что он не отступит. Но мы ведь не отступим тоже?
— Но что мы можем?
— О, мы можем многое, краса, когда мы вместе. Мы ждали тебя.
— Зачем? — насторожилась я, потому что во всех их вариантах событий сосуд для аэтер погибал.
— Может статься, не твой сын сыграет главную роль в спасении миров, — я встрепенулась, обрадованная, но Алвар продолжил, — а ты сама, ибо нет силы страшнее аэтер.
Не успел он договорить, как в ушах у меня зазвенело, а мир передо мной будто подернулся дымкой. Я перевела взгляд с Алвара на Альгидраса и обратно. Они выглядели ненастоящими, будто… картинки из сна. И я вдруг поняла, что все вокруг — неправильное. Я — неправильная. Я, слушающая этот бред. Одно дело без конца повторять о неких силах, дремлющих в моем сыне, наличие или отсутствие которых все равно никак не проверишь до той поры, пока они вдруг не проснутся, но рассказывать мне о том, что я могу… Что я могу? Стать главным спасителем мира?.. Да не мира? Миров! Нет, это уже за гранью. Что происходит? Почему я безропотно принимаю все, что они скажут? Почему согласилась поехать к Альтару? Почему не выставила Альгидраса вместе с Павлом Николаевичем вон из своей квартиры, чтобы они разбирались между собой на улице без моего участия? Почему я позволяю всем этим людям решать судьбу моего сына? Что они сделали со мной? Я почувствовала злость, почти тотчас сменившуюся головокружением сродни тому, которое испытывала в Свири. Предметы стали терять свои очертания. Набрав в грудь воздуха, я произнесла:
— Слушайте, — я сделала шаг назад и оглядела обоих мужчин, — а может, вас нет?
Алвар в явном замешательстве покосился на Альгидраса, но тот не обратил на него внимания. Он медленно встал, не отрывая напряженного взгляда от моего лица.
— Может, где-то в моем мире мне подсыпали какой-то наркотик, и вы всего лишь плод моего воображения? А ведь это логично. Такого бреда в жизни просто не бывает. Значит, мне нужно просто… — я оглянулась на погруженный во тьму сад. — Мне нужно как-то вернуться.
Я чувствовала, что смогу это сделать. Мне просто нужно понять, как.
— Надя, — негромко произнес Альгидрас и осторожно шагнул в мою сторону.
— Не подходи, — потребовала я. — Ты что-то подмешал мне там? В кафе? У Альтара?
Я читала о том, что галлюцинации, появившиеся под воздействием веществ, замещают реальность. Почему мне сразу не пришло это в голову? Путешествия сквозь миры, воскрешение погибшей Альмиры… Может, это все игры моего подсознания?
— Надя!
— Это не может быть правдой. Ты видишь, что он здесь несет? — я указала на Алвара, отстраненно понимая, что если я права, то сейчас пытаюсь в чем-то убедить собственную галлюцинацию, а это по меньшей мере нерационально. — Каким образом я могу быть силой еще большей, чем ваши? Господи, если проявления стихий я еще видела, то аэтер я не видела и видеть не хочу!
Я поняла, что меня трясет. В ушах нестерпимо звенело. Мир вокруг качался, словно вдруг потерял опору, а во мне зарождалась истерика. Все эти дни я жила одной единственной надеждой на то, что приедет Алвар и все решится, что он заберет нас отсюда и нам больше ничего не будет угрожать. Алвар приехал и подтвердил, что именно здесь вскоре исполнится пророчество, в котором нам отведена роль спасителей мира. Я судорожно вздохнула, чувствуя, как стучат мои зубы. Когда-то я должна была сорваться. Почему бы не сейчас? Прекрасный момент. Алвар приехал и разрушил последнюю надежду на спасение.
— Надя! — Альгидрас бросился ко мне и изо всех сил сжал меня в объятиях. — Тихо. Тихо. Мы поговорим завтра. Не нужно было сейчас. Это…
— Я не буду ждать до завтра. Я хочу уйти сейчас, — я попыталась высвободиться из его рук, но он лишь сильнее прижал меня к себе.
— Надя, пожалуйста, тебе некуда идти, — прошептал Альгидрас мне в самое ухо, — тебе нужно успокоиться. Я не позволю причинить вред ни тебе, ни Диме. Я клянусь всем, что у меня есть, никогда больше никто…
Алвар оказался рядом с нами и прижал горячие пальцы к моему лбу. От его шепота в моей груди будто натянулись невидимые струны, и когда уже казалось, они вот-вот лопнут, Алвар замолчал, и мне вдруг стало так спокойно, так хорошо, будто ничего плохого никогда не сможет случиться.
— Как ты это сделал? — спросила я у Алвара.
Тот отступил на шаг и, вдруг пошатнувшись, оперся ладонью о стену. В тусклом свете фонаря ритуальное кольцо на его пальце сверкнуло совсем как тогда, в избушке Помощницы Смерти. Только в ту ночь оно было на руке Альгидраса.
— Завтра будет новый день, краса, — улыбнулся Алвар, с трудом переводя дыхание. — Новый день — это всегда хорошо.
Он прекрасно слышал мое настоящее имя, но назвал меня «красой», и я не стала его поправлять. Почему-то это привычное из его уст «краса» давало совершенно нелогичную надежду на то, что все это дурной сон и я вскоре вернусь в свой мир. Альгидрас все еще сжимал меня в объятиях, тяжело дыша мне в ухо, и я вдруг подумала: «А так ли я хочу вернуться?»
— Ты что-то сделал со мной? — спросила я у Алвара, и мой голос прозвучал на удивление спокойно.
Задавать вопрос галлюцинации все еще казалось мне нерациональным, но других собеседников у меня не было.
— Не я. Твоя любовь, — произнес он.
Я, вздрогнув, отстранилась от Альгидраса, и он разжал руки.
— Ты мыслишь, как человек своего мира, краса. И за это тебя нельзя осуждать. Но ты — сама жизнь. Чувства живут в тебе не так, как в иных. Твоя любовь к Альгару может очень многое, — я скривилась, а он продолжил, будто не замечая этого: — Ни с кем иным ты не будешь такой, какая ты с ним.
— Это все ваша святыня, — прошипела я.
— Нет, — устало улыбнулся Алвар. — Святыни могут усилить чувства. И да, те силы, что есть в тебе и в нем, заставляют вас…
— Алвар, — оклик Альгидраса был похож на рычание.
— …чувствовать острее, — как ни в чем не бывало продолжил Алвар, — но эти чувства проросли сами. Ты можешь злиться…
— Алвар! — повторил Альгидрас.
— Еще утром я не мог дождаться того момента, когда услышу, как ты произносишь мое имя, брат, но ты так часто его повторяешь, что я уже, признаться, устал, — Алвар улыбнулся уголком губ и легонько мне подмигнул.
— Мне тебя не хватало, — вырвалось у меня против воли, и улыбка Алвара стала шире.
— И эти чувства тоже проросли сами, — произнес он.
Некоторое время мы смотрели друг на друга, а потом Алвар негромко сказал:
— Иди спать, краса, и пусть тебе приснятся добрые сны.