Казалось бы, моя жизнь стала вполне приемлемой. У меня незаметно появились личные вещи: наряды, которые заказал у местных швей Алвар, украшения, которые он преподнес мне со словами «я не знаю, насколько это красиво для тебя, но это лучшее, что делают местные мастера». Я пробовала возражать, но спорить с Алваром было все равно, что пытаться задуть бушующее пламя, — также бессмысленно, а для кого-то, наверное, и опасно. Со мной он был непробиваемо мил: улыбался, слушал мои протесты, а потом говорил что-нибудь вроде «краса, моя жизнь здесь полна тревог и безрадостных минут. Оставь мне право хотя бы дарить радость другим». Возразить на это было нечем.
Мой быт тоже налаживался. Гарай принес мне тряпицы для сушки и хранения трав, стряпухи, увидев, как я пытаюсь связать между собой две тряпицы, о чем-то пошептались, и в следующий свой приход одна из них вручила мне моток прочных ниток с двумя иглами разного размера. Вран подарил мне остро отточенный нож, а Алиш натянул невесть откуда принесенный кусок кожи на перила с торца террасы, чтобы сохнувшие там травы не заливало дождем.
В общем, все как-то налаживалось, за исключением… отношений с Альгидрасом. Мы впервые жили, можно сказать, в одном доме, мы ели за одним столом, виделись каждый день, но мы были настолько чужими друг другу, что порой мне казалось, будто та ночь в избушке мне вовсе приснилась. Альгидрас никогда не оставался со мной наедине, говорил исключительно по делу и был по-прежнему наглухо закрыт. Только порой, когда я была чем-нибудь занята, я чувствовала на себе его взгляд, от которого мое глупое сердце то замирало, то принималось колотиться с немыслимой скоростью. Но стоило мне поднять голову, как он тут же отворачивался или вовсе уходил. Я не понимала, что происходит. Алвар на мое замечание о поведении Альгидраса развел руками и посоветовал… не сердиться на Альгидраса и просто ему поверить. Совет был настолько нелепым, что я рассмеялась. Как я могла не сердиться и верить?
С приезда Алвара успело пройти целых восемь дней, когда наконец Альгидрас сам ко мне подошел.
Все началось с того, что я, пользуясь тем, что Алвар где-то в глубине сада учил Димку вязать морские узлы, решила благоустроить место для сушки трав. Добронега подвешивала связанные травы под крышу, и я хотела последовать ее примеру. Стащив из хозяйственного домика на заднем дворе молоток и большой гвоздь, я как раз примеривалась к столбу, подпиравшему крышу террасы, решая, на какой высоте лучше этот гвоздь вбить, чтобы натянутая нить между ним и крюком, на который подвешивалась лампа, не мешала ходить, когда рядом со мной раздался донельзя раздраженный голос Альгидраса:
— Обязательно это делать самой?
От неожиданности я уронила молоток. Благо не на ногу.
— Хватит подкрадываться, — огрызнулась я, хотя до этого обещала себе, что, если он вдруг подойдет, буду разговаривать с ним нейтрально.
Альгидрас поднял молоток и за считанные секунды вколотил гвоздь в столб. С каждым ударом мое сердце екало, потому что, во-первых, мне — правше — в принципе было страшно смотреть на человека с молотком в левой руке, а, во-вторых, в его резких движениях было столько злости, что то, что он не отбил себе пальцы, можно было посчитать чудом.
— Отчего ты бесишься? — миролюбиво спросила я, когда он отложил молоток и, подняв с земли моток ниток, принялся делать петельку. — Я могу сама.
— Я знаю, что ты все можешь сама, — огрызнулся он. — В этом и проблема.
— Ну, ты-то отчего так страдаешь? Это Алвар должен рвать на себе волосы, что «его женщина» взялась за мужскую работу. Он же явно не возражает. Во всяком случае, ни разу ничего мне не сказал.
Альгидрас зло рассмеялся.
— Алвар не понимает, с чем играет, не понимает, куда это все может привести… И меня не слушает.
— А куда это может привести, Альгидрас? — спросила я.
Он на миг зажмурился и прошептал:
— К беде.
— Грита рядом нет, — развела руками я. — Теперь что?
— Смерть вот в этом, — Альгидрас неожиданно швырнул моток ниток на тряпицу с травами, лежащую на террасе. Связки разлетелись в разные стороны.
— Не смей портить… — начала было я, но он схватил меня за руку и сжал ее обеими руками.
— Надя, ты можешь просто быть дома? — прошептал он, глядя мне в глаза. — Пожалуйста.
— Прости? — опешила я.
— Просто быть дома и ничего не делать. Не отходить отсюда никуда, не говорить ни с кем.
— Нет, — искренне ответила я. — Я сойду с ума, если буду «просто быть дома». Ты же не будешь мне рассказывать, что женщины здесь просто сидят дома и ничего не делают?
— Не буду, но ты — не они, ты…
— Чем я хуже?
— Ты не хуже.
— Что происходит, Альгидрас?
Он смотрел мне в глаза так, будто пытался взглядом что-то передать. Наши руки до сих пор соприкасались, поэтому я потянулась к его эмоциям, ожидая, что он хочет что-то показать, но наткнулась на стену.
— Не делай так, — попросил он.
— Почему?
Он, зажмурившись, помотал головой.
— Потому что я могу увидеть то, что не должна?
Альгирдас распахнул глаза, и наши взгляды встретились.
— Я не могу всего тебе рассказать, — едва слышно произнес он.
— Дай угадаю: ради моего блага?
Он рассмеялся с нотками истерики.
— Насколько все было бы проще, если бы ты просто послушалась и сделала так, как я прошу, как я умоляю.
Мое сердце сжалось. Ну, что я за дура такая? Где моя гордость? Почему, стоит ему вот так посмотреть и сказать что-то таким тоном, будто для него это важно, будто для нас это важно, как я не могу сопротивляться?
— Я везде хожу в сопровождении Алвара, либо его людей, ни с кем чужим не встречаюсь и не разговариваю, — негромко произнесла я, высвобождая руку из его ладоней.
Альгидрас криво улыбнулся и пошел поднимать моток и собирать рассыпавшиеся травы, а я сжала в кулак руку, которая еще хранила тепло его прикосновений. Наверное, я все-таки вправду ненормальная, раз, несмотря ни на что, почти готова сдаться.
Натянув нитку для трав, Альгидрас вернулся ко мне и передал мне моток. Я кивнула в знак благодарности.
— Тебе нравится Алвар? — неожиданно спросил он.
Я удивленно воззрилась на него.
— Разумеется. Иначе, ты думаешь, я бы стала проводить с ним столько времени, доверила бы ему ребенка?
Альгидрас кивнул и, больше ничего не сказав, ушел. Наверное, к Альтею или к Альмире, или к ним обоим. Может быть, конечно, он ушел переводить свои свитки или же помогать местной травнице. Но моя ревность настаивала на первых вариантах.
Тем же вечером, глядя, как Алвар с Димкой играют в настольную игру, — с некоторых пор у них появился ритуал: играть в настольные игры, которых у савойцев с собой оказалось удивительно много,— я спросила у Алвара:
— Ты не против того, что я увлекаюсь травами?
Алвар пожал плечами и улыбнулся:
— До тех пор, пока ты возвращаешь молотки и топоры на место, я не вижу в том беды.
— Топор я не брала, — ответила я, понимая, что была наивной, надеясь, что мои перемещения проходят незаметно.
— Хвала Богам, — серьезно сказал Алвар и сделал ход.
— А Альтей сегодня придет? — спросил Димка.
— Не думаю. Для него уже поздно, — как можно спокойнее ответила я, хотя в моей душе поднялось привычное раздражение.
Альмира с Альтеем приходили сюда почти каждый день. Насколько я могла судить, Альгидрас был представлен Альтею как земляк его матери. Альтей знал о том, что его мать чудом спаслась во время резни и что все ее родичи погибли. Сперва я решила, что чего-то недопонимаю, но Алвар подтвердил, что Альтей действительно в курсе истории матери, и никто не видел проблемы в том, что ребенок жил со знанием такой ужасной правды.
Альтей с Димкой не сказать чтобы подружились, но общались вполне нормально. Димка как-то вечером сообщил мне, что он пересказывает Альтею мультики, а тот рассказывает ему страшные истории. Димка был уверен, что истории тоже придуманные, и я не стала его разубеждать.
В отличии от детей нам с Альмирой общение давалось не так легко. Вернее, сложно было мне. Она же, кажется, искренне наслаждалась нашей компанией. Она, как мне казалось, флиртовала с Алваром. Во всяком случае, по-иному оценить ее поведение я затруднялась. Алвар на ее слова и непринужденные прикосновения к его плечу отвечал вежливой улыбкой, не отстранялся, но и не поощрял. Вообще, чем больше я наблюдала за Алваром, тем больше понимала, что сделать с ним что-то против его воли в принципе невозможно. Люди вели себя с ним ровно так, как он позволял, а позволял он немного. Альмире, например, чуть больше, чем стряпухам, которым, кажется, и в голову не пришло бы коснуться старейшины савойского монастыря. С Альгидрасом все было иначе. В присутствии Альмиры он словно выключался. По-другому я не могла бы это описать. Да, он сидел рядом с нами, он отвечал на вопросы, если к нему обращались, он улыбался шуткам, но сам становился точно манекен в витрине. Однажды я случайно коснулась его пальцев, принимая блюдо с фруктами, чтобы передать детям, и почувствовала что-то странное. Не просто стену, за которой прятались эмоции, нет. Ощущение было такое, будто за стеной вообще никого не было. Возможно, мне, накрученной присутствием Альмиры, так только показалось, но это меня встревожило.
Альмира же без конца брала его руку, при каждом удобном случае обнимала Димку и вообще была душой компании, полной очарования и искрометного юмора. Последнее мой кварский не давал оценить по достоинству, но мужчины неизменно смеялись ее шуткам. На мой вопрос все тому же Алвару, почему старейшина спокойно смотрит на эти визиты, Алвар пожал плечами и сообщил, что воды чужой души темны, но он может предположить, что дело в их землячестве. В глазах старейшины тот факт, что Альмира и Альгидрас были единственными выжившими на острове, делал их родичами, поэтому к ним нельзя было применять нормы поведения между чужими мужчиной и женщиной.
Алвар и сам был того же мнения и не видел проблемы в поведении Альмиры. Но я знала: все не так, как кажется мужчинам. Они просто были неспособны заметить женскую хитрость, даже если она была почти неприкрытой. Как в случае с Альмирой. У нее явно была цель. Когда мужчины не могли нас слышать, она неизменно намекала мне на то, что Алвар — настоящая удача. Я улыбалась в ответ и искреннее соглашалась, потому что это было правдой: не будь здесь Алвара, я бы просто сошла с ума от ревности и боли. Смешно. Здесь не было Девы, я находилась в здравом уме и твердой памяти, однако каждый раз, когда унизанные драгоценностями пальцы Альмиры касались руки Альгидраса, плеча Альгидраса, щеки Альгидраса мне хотелось, чтобы океан вздыбился небывалой волной и смыл эту милую женщину к чертям. Можно даже вместе с Альгидрасом, потому что смотреть на то, как он позволяет ей это все, у меня не было никаких сил.