— Но как? — выдавила я.
— Не дать им запугать тебя, понимаешь? Ты сильнее. Ты сильнее любого из нас, любого из них. Когда аэтер вырвется из Девы, ты сможешь принять в себя столько, сколько тебе нужно, и не больше. Это не причинит тебе вреда. Ты сможешь выпустить остальную аэтер в мир. А мы справимся со стихиями, чтобы не было беды. Савоец обещал и меня научить, как помочь.
— Но я даже приблизительно не представляю, как это будет выглядеть, понимаешь?
— А того никто не знает. Ни савоец с его свитками, ни хванец с его видением грядущего. Но если есть хоть малая возможность разрушить их планы и сделать все по-нашему, ее нельзя упускать.
Миролюб сжимал мои пальцы, глядел мне в глаза и говорил это все с таким жаром, какого я в нем никогда не видела.
— Но они же сильнее нас всех, — беспомощно пробормотала я. — Они создали этот мир.
— Бездумно и второпях, как когда-то сказал савоец. А ты сможешь все исправить. Иначе во что еще нам верить?
— Нет, Миролюб, я не справлюсь, — покачала головой я, понимая, что если Алвар вправду знал обо всем этом заранее, то поступил очень правильно, не рассказав мне об их весьма смутном плане. Я бы точно сбежала на край света от такой ответственности.
— Справишься, — убежденно кивнул Миролюб. — Я верю в тебя. Знала бы ты, как я в тебя верю.
Я смотрела на него во все глаза, понимая, что это может быть манипуляцией, но мне было на это, пожалуй, наплевать, потому что такая истовая вера Миролюба, человека, который когда-то признался, что не верит никому, казалось, сама по себе могла сотворить чудо.
— Скажи, они ведь пытались убедить тебя в том, что ты слабая, да? — улыбнулся Миролюб и сжал мои пальцы.
— Да, — кивнула я, — Альтар говорил, что я жива только потому, что Диме нужна мать, пока…
— Он лгал, ясно солнышко. Лгал, потому что боялся тебя. Любой из них боится тебя. Любой из нас понимает, что ты можешь погубить нас всех одной своей мыслью. Аэтер Девы бездумна. Она хочет лишь жить. Но ты — совсем иное.
— Тогда Альгидрас должен был уже сто раз провалиться под землю, — дрожащими губами улыбнулась я. — Я его ненавидела, я его…
Миролюб с улыбкой помотал головой:
— Ты любишь его, ясно солнышко. Если бы ты ненавидела его, случилась бы беда. Но то, что он все еще жив и здоров, показывает твою любовь, и видит Перун, я ему завидую, потому что твоя любовь — это не просто любовь, это защита, это жизнь, настоящая, без потерь и боли. Это…
Миролюб замолчал, и пришла моя очередь сжимать его руку. Некоторое время мы сидели в тишине. У нас было страшное прошлое и туманное будущее, но держа его за руку, я чувствовала себя спокойно.
— А если я не справлюсь? — прошептала я.
— Не беда. Мы всего лишь погибнем, — пожал плечами он.
Мой нервный смешок прозвучал чересчур громко, и Миролюб сильнее сжал мои пальцы.
— А где сам Будимир сейчас?
Миролюб покачал головой.
— Хотел бы я знать. Князь тяжело пережил предательство того, кому верил, как себе. Сперва слышать не желал, что Будимир о кварах знал да ни в каком плену не был, а сам им лодью отдал. Но потом стали ниточки связываться. Много тех ниточек было. Начиная с руки моей отрубленной. Я думал, Будимир войной пойдет да Деву отобьет, но он будто сквозь землю провалился. Своих людей у него, видно, не осталось, — Миролюб вновь окинул задумчивым взглядом цветущий куст. — Только про Деву мы князю так и не сказали. И про то, кто такой Будимир на самом деле.
— Почему? — прошептала я.
— Князь думает, что я мечтатель. Из тех, кто все на звезды смотрит да в сказки верит. Не понял бы он того, что Будимир может время остановить да любую жизнь забрать. И не только жизнь. Он ведь в любую дверь войти может, взять, что вздумает. Страшно это, ясно солнышко. Это то, от чего не убережешься никак. Ни к чему князю знания, которые лишь с ума сведут.
— А про Желану ты ему сказал?
Миролюб снова покачал головой.
— Зачем мне тень на мать наводить? Не в себе она и так. А спрос с того, чья вина. Разве могла она противостоять Будимиру?
— Думаешь, он ее заставил? Одурманил?
— Зачем? — удивился Миролюб. — Ему в пояс все княжество кланялось. Его от души любили. Думаю, девкам перед ним не устоять было.
— А ты не думал, что Желана... ну, тоже для чего-то? Если уж мы тут все для каких-то целей.
Говорить о таком было немного неловко. Миролюб посмотрел на меня и вздохнул:
— Ездил я к сестре. Она в двух неделях пути по морю от наших берегов живет. Хорошо живет, отказа от мужа ни в чем не знает. Только детей ей боги не дают, коли ты о том спрашиваешь.
— Но, может, она сама для чего-то нужна?
— Думаю, нужна была. Видно, Будимир пробовал, как силу лучше передать, как ее закрыть, как лишь малым следом поделиться. Желана, верно, не одна такая на свете.
— А как ты думаешь, в ней самой есть сила?
Миролюб пожал плечами.
— Коль и есть, то никак себя не показывает. Желана живет как все. Ничего странного я за ней не заметил.
Некоторое время мы молчали. Миролюб разглядывал сад, а я — его. Он все же немного изменился. Добавилось морщин, и на подбородке появился новый шрам. Странное дело, я помнила, что он сделал, но мне было спокойно и уютно сидеть рядом с ним. Будто он — тот, кто может все разрешить. Впрочем, он и может. Это же Миролюб. Он умеет строить планы и идти к ним, невзирая на преграды.
— А зачем ты привез сюда святыни? Неужели просто потому, что Алвар попросил? — наконец спросила я в надежде на то, что у Миролюба вправду есть отличный план, как нам всех победить.
— Ох, ясно солнышко. Выбора у меня не было. Алвар поведал о том, что основатели сговорились провести обряд на острове. На тот остров нужно привезти Шар и Деву. Я сперва отмахнулся. Нет у меня к ним ни веры, ни доброго отношения, сама понимаешь. Да только не я здесь решаю. И не савоец.
— А кто? — спросила я, мимоходом отметив, что Миролюб уже дважды назвал Алвара по имени.
— Дева… Она вдруг стала творить… дурное. Будто с ума сошла в последние месяцы. И хоть твердит савоец, что неведомы ей чувства, однако она хочет жить и ради той жизни готова погубить остальных.
— Что она сделала?
Миролюб поежился и, глядя прямо перед собой, произнес:
— Представь: думаешь о своем, о тайном, и вдруг так получить это хочешь, что мочи нет….
Он замолчал, и когда стало понятно, что продолжать он не собирается, я прошептала:
— А что дальше?
— А дальше тот, кто сильнее, себя смирит, а тот, кто слабее, может и соседа ножом по горлу, коль что в его доме приглянулось.
— Ты сейчас образно, я надеюсь?
Миролюб повернулся ко мне и с недоумением спросил:
— Образно?
— Ну, ты для примера?.. Просто так описал, а на самом деле не было?
— Было, ясно солнышко. И в Свири было, и в Красном Дворище, и в Каменице, хоть она от Свири в двух неделях пути. Страшно нам стало. Так что Радим с радостью от Девы и избавился, стоило мне только заговорить о том, что забрать ее хочу. Не мог я ее на своих землях оставить, понимаешь?
— А это точно она?
— Точно. Все было, как тогда в пещере. Или же как до того…
Я вспомнила, как на Лысой Горе Миролюб признался, что ему все время хотелось меня убить. Причем убить и защитить одновременно. «А защитить ему хотелось аэтер во мне», — внезапно озарило меня.
— А как думаешь, зачем ей это?
— Не знаю. Может, она чуяла, что там ее ждет погибель. Будимир ведь еще годы назад для обряда Ждань подготовил. Шар там уже своего часа ждал.
— Но для обряда ему ведь нужны были все святыни, а у него не было огня.
— Ох, не знаю. Надо мной-то обряд без всяких святынь проводили. Разве что до Девы он дотянулся. Может, и в этот раз он бы без огня обошелся. А может, план у него был, как у Сумирана святыню отнять. Надо же, другое тело себе решил справить, — Миролюб усмехнулся и покачал головой.
— А ты бы себе другое хотел? — вырвалось у меня, и Миролюб бросил взгляд на подвязанный рукав.
— Да я уж и не помню, как это — с рукой быть. Нет, не хотел бы. Мы с этим телом всю жизнь вместе. В новом нужно к новому примеряться, стихии себе подчинять. Не знаю, был бы я так свободен, если бы во мне стихии жили так, как в хванце да савойце. О твоем сыне вообще молчу. Как он с этим? — на лице Миролюба появилось искреннее участие.
— Не знаю, — вздохнула я. — Алвар с ним как-то пока справляется. В Диме только огонь проснулся, остальное пока молчит.
Миролюб вновь покачал головой.
— А огонь откуда?
— Отец у него со всех сторон волшебный.
— Но огонь?
— Не знаю. Алвар мне сказал, что Сумиран Альгидрасу огонь в монастыре подселил. Он, я так поняла, любитель огонь подселять, чтобы над человеком потом власть иметь.
— Ну, это как раз понятно, — одобрительно хмыкнул Миролюб.
— А почему ты все-таки решил привезти Деву сюда? Можно же было куда-то еще?
— Куда? — воскликнул Миролюб. — Один я с ней не совладаю. Савоец в мои края плыть наотрез отказался, мол, хванца ждет, а до того никуда не двинется. Вот и пришлось мне ее забирать и сюда везти. Да и вышло, что не я ее сюда привез, а она сама лодьей правила.
— И тем самым ты выполнил волю основателей, — вздохнула я.
То, что обстоятельства, вроде бы по разным причинам, но неуклонно складывались так, как задумывали Сумиран с Альтаром, меня одновременно злило и пугало.
— Да не в том беда, ясно солнышко, — тоже вздохнул Миролюб. — Как ты в толк не возьмешь? Худо в том, что она это позволила.
Я вновь невольно поежилась от этих слов и оглянулась на сад, ожидая Альгидраса с Алваром. В эту минуту мне вдруг показалось, что нам всем непременно нужно быть рядом. Мысль возникла в моем мозгу внезапно и настойчиво.
— Боюсь, что она что-то задумала. Хоть и твердит савоец, что мысли в ней нет... Может, ей нужно, чтобы рядом были все стихии? А может, что другое. Я не знаю, — едва слышно закончил Миролюб.
— А почему Будимир сам ее не забрал из Свири? — спросила я, скользнув взглядом по тропке, на которой никого не было. — Он же мог остановить время, забрать святыни…