— Ты их видела? — скептическим тоном уточнил Миролюб.
— Деву да, — ответила я, повернувшись к нему.
— Ну так она тяжеленная. И Шар тоже. Да и как ему лодью в одиночку в море вывести? Это же тебе не лодка весельная.
— Понятно, — протянула я, признавая свою некомпетентность в этих вопросах. — Но вообще, это забавно: быть всесильным, уметь останавливать время и при этом не мочь вывести лодью в море.
— Харим, верно, смог бы. Вода его слушалась.
— Ты так много знаешь?
— Это все Алвар.
— Я смотрю, вы с Алваром стали друзьями.
Миролюб с усмешкой покачал головой.
— Друзьями могут стать лишь те, у кого нет груза прошлого, но мы… союзники, и, коль придется, я готов отдать за него жизнь.
— Ты? — удивилась я.
Миролюб буднично кивнул.
— За мной долг. Он спас мою жизнь, а я погубил его воинов. Я должен вдвойне.
Миролюб показался мне искренним в своей готовности отдать жизнь за Алвара, и это было странно. Впрочем, законы этого мира удивляли меня не в первый раз. Некоторое время мы молчали, а потом я спросила:
— Как Радим со Златой?
На его лице мелькнула усталая улыбка.
— Златка как наседка. Бедному мальцу продыху не дает. Ему уже шесть весен, а она ему едва не сопли до сих пор подтирает.
Я улыбнулась.
— Выстраданное дитя, — философски заметил Миролюб.
— А Радим как?
— Радим… Радим все так же город держит. Видела бы ты, с какой радостью он Деву отдавал. Чуть лодью мою не целовал, — Миролюб рассмеялся. — Говорит, лучше уж в каждом бою стрелы ловить, чем такое у себя под боком иметь.
— Его ведь теперь никто хранить не будет, — вырвалось у меня.
— Не будет, — кивнул Миролюб. — Зато он жить сможет без страха, ясно солнышко. Боги милостивы, авось и некому больше ту стрелу пустить будет. Квары-то здесь, — Миролюб широким жестом обвел пространство вокруг нас. — А остров, выходит, под рукой Сумирана… Дева теперь здесь, как Сумиран и хотел, так что в Свири кварам делать больше нечего.
— Миролюб, а можно тебя спросить?
Он широко улыбнулся:
— Нешто тебе можно не разрешить? Все одно же спросишь.
Я рассмеялась.
— Вопрос будет неприятный.
Миролюб посерьезнел и кивнул.
— Чего ты хочешь теперь? В конце всего этого? В прошлый раз… — я запнулась, потому что поняла, что последний наш разговор происходил при весьма неловких обстоятельствах: Миролюб собирался меня убить. — Тогда ты говорил, что это все ради власти.
Миролюб поудобнее устроился у стены и посмотрел вверх, словно мог видеть небо сквозь крышу террасы.
— Все изменилось, ясно солнышко, — негромко произнес он. — Власть теряет смысл, если властвовать ты будешь на руинах. Если нам не удастся обуздать аэтер, мир погибнет. Я долго не хотел в это верить, но савоец умеет убеждать, — Миролюб усмехнулся.
— А если случится так, что я каким-то образом все же возьму под контроль аэтер, мир точно не погибнет?
Миролюб пожал плечами.
— О том я не знаю. Это хванец твой грядущее видит. А я просто… верю.
— Да уж, — зябко поежилась я и после паузы спросила: — А как князь с княгиней? Как Добронега?
— Ты такая… живая, — вдруг произнес Миролюб. — Мир гибнет, а ты о малостях спрашиваешь.
— Потому что для меня это важно. Мой мир просто меньше, чем ваш.
Миролюб покачал головой и снова улыбнулся.
— Князь с княгиней в добром здравии. Добронега в столице долго при Златке и Ратиборке была, а после они вместе в Свирь отправились. Князь ее удерживал, как мог, да она сильно в Свирь рвалась, к Радиму. По тебе горевала сильно. Златке вообще долго не говорили. Только в Свири, верно, и сказали.
Мысль о том, сколько боли принесло мое исчезновение семье Радима, отозвалась болью во мне самой. И ведь не зависело ничего от меня, но я все равно чувствовала себя виноватой в том, что им пришлось пережить.
— А можно еще вопрос? — спросила я после паузы и, дождавшись кивка Миролюба, произнесла: — Ты… жалел, что убил Всемилу?
Миролюб нахмурился и несколько секунд смотрел на меня так, что я решила — не ответит, однако он сказал:
— А ты мастерица по больному... Когда я принял то решение, я не видел иного пути. Это после уже понял, что Будимир так хотел этого брака, чтобы родился нужный ребенок. Но позволь я случиться тому, что он задумал, сейчас своего сына на расправу бы отдавал, понимаешь? Стоило ли это жизни Всемилы? Тогда ее смерть была лучшим выходом. А в этот раз… глянул я на то, как осунулась Добронега, узнав о твоей гибели, да как от Златки это скрывали… Изнутри-то оно совсем по-иному выглядит. Но я не жалею, ясно солнышко. Коль я буду о каждом шаге своем жалеть, никуда вовек не приду. Не ступи я на тот путь, кто знает, сколько за это время жизней прахом бы пошло. Не угадаешь тут никогда.
Я кивнула, понимая, что не могу принять позицию Миролюба, но могу уважать его за честность перед самим собой.
— А я тоже спросить хотел. Мне привиделось, или сын хванца не знает, кто его отец?
Я вдохнула, выдохнула и покачала головой.
— Не привиделось, — призналась я.
— Но почему? — на лице Миролюба читалось искреннее удивление.
— Не было случая сказать. Сначала Альгидрас меня взбесил своими недомолвками, а потом…
— Ясно солнышко, я понимаю, что я не тот, кому ты поверишь, но послушай: он не мог сказать правды. Скажи он ее, твой сын бы погиб.
— Да я понимаю, но я ведь не знала об этом. Так глупо. Столько времени потеряно.
— Ну так не теряй его больше, — серьезно произнес Миролюб. — Пойди и скажи сыну, кто его отец. А то не сегодня-завтра, остров уйдет под воду вместе с нами, будешь потом слезы лить, — оптимистично закончил Миролюб.
— Я уйду под воду вместе с островом, — шмыгнула носом я.
— Уж не знаю, — покачал головой Миролюб. — Если ты можешь то же, на что способна Дева, то ты и океан осушишь, чтобы выжить.
Он говорил вроде бы серьезно, но глаза при этом смеялись.
— Ага-а… Я едва не утонула при переходе сюда. Альгидрас меня чудом спас.
— Ну так теперь твой черед делать чудо, — усмехнулся Миролюб и тяжело поднялся. — Ох, пора мне, хотя сидел бы тут с тобой и сидел.
— Ты куда сейчас? — я тоже поднялась.
— На лодью. Не хочу оставлять Деву с Шаром без присмотра. Не нравится мне местный старейшина.
— Он скорее всего не на стороне Сумирана. Но с нами заодно его племянник.
Миролюб выслушал меня с преувеличенно заинтересованным выражением лица и мягко произнес:
— О том я с Алваром потолкую.
— Ну понятно: молчи, женщина, — усмехнулась я, и Миролюб, искренне рассмеявшись, протянул мне руку:
— Пойдем поищем Алвара.
Я сжала его пальцы и вновь потянулась к его эмоциям. Снова безуспешно.
— Тихо? — спросил Миролюб, указывая взглядом на наши руки.
Я кивнула и призналась:
— Меня это тревожит.
— Меня тоже, — сказал Миролюб и выпустил мою руку.
Альгидраса с Алваром мы нашли в глубине сада рядом с Димкиным шалашом. Шалаш выглядел весьма добротным строением. В таком, пожалуй, можно было бы даже заночевать.
— Мам, а давай сегодня тут спать? — словно прочитав мои мысли, заявил первым заметивший нас Димка.
Альгидрас с Алваром повернулись в нашу сторону.
— Здесь будет холодно, — попыталась я придумать отговорку.
— А мы принесем одеяла. Ну, пожалуйста, — Димка сложил брови домиком.
Миролюб усмехнулся, а я посмотрела на Альгидраса. Тот с тревогой вглядывался в мое лицо.
— Савоец, пойдем погуляем, потолкуем, — предложил Миролюб и подтолкнул меня к Альгидрасу.
— Не выйдет. Он нам нужен, — ответила я и, повернувшись к Миролюбу, прошептала: — В Димке же огонь проснулся. Если он расстроится...
Я сделала страшные глаза.
— Но нам еще про старейшину потолковать надобно, — немного растерянно произнес Миролюб и посмотрел на Алвара.
— Альгидрас! — послышался за нашими спинами взволнованный крик Альмиры.
Жена старейшины вихрем промчалась мимо нас с Миролюбом и, бросившись Альгидрасу на шею, стала о чем-то быстро рассказывать, давясь слезами. Из ее сбивчивой речи я не понимала ни слова. Альгидрас, обняв ее, принялся что-то говорить.
— Кто это? — шепотом спросил у меня Миролюб.
— Жена старейшины, — ответила я, чувствуя, как ревность во мне борется с тревогой.
— А почему она висит на хванце? — искренне удивился Миролюб.
— Потому что она — жрица с хванского острова и у них с Альгидрасом общий сын, — выдала я, даже не пытаясь смягчить неудобную правду. В конце концов, все так и было.
— А-а-а… А где ее сын?
— А сын ее исчез, — повернувшись к нам, произнес Алвар. Его ответ был едва слышен за рыданиями Альмиры.
— Ну, вот и началось, — сказал Миролюб, и в его голосе неожиданно прозвучало удовлетворение.
Глава 25
В эту сказку закрался бездушный убийца — страх.
Он сжал сердце железной рукой и дыхание выбил.
Это самый мой главный и самый безжалостный враг,
И не справившись с ним, мне не сделать правильный выбор.
— Это твоя работа? — спросила я у Миролюба, резко к нему повернувшись.
Меня накрыло осознанием, что я стою от него на расстоянии вытянутой руки, что у него при себе кинжал и что я ничего не успею сделать, вздумай он причинить мне вред.
— Не моя, ясно солнышко, — покачал головой Миролюб, оглядывая сад. — Ее. Неужели не чуешь?
Димка, уловивший общее настроение, тихонечко подошел ко мне и взял меня за руку. Я сжала его ладошку и оглянулась на Алвара с Альгидрасом. Алвар потер ладони друг об друга и подышал на них, словно пытаясь согреть. У меня засосало под ложечкой. Точно так же он делал на Лысой Горе перед тем, как мы увидели Будимира. Альгидрас что-то сказал Альмире и осторожно высвободился из ее объятий. Та ухватила его за руку. Из ее глаз лились слезы. Я вспомнила те полчаса, когда думала, что Димку украли, и меня даже затошнило от страха.
Альгидрас обратился к Алвару по-кварски. Я попыталась понять, что он говорит, но в ушах так звенело, что мне не удалось разобрать ни слова. К моему удивлению, Миролюб что-то переспросил на кварском, и Алвар как ни в чем не бывало ему что-то пояснил. Видимо, за последние годы вправду изменилось очень многое.