А еще я вдруг подумала: каково же Злате, Добронеге? Каково любой из свирских женщин из раза в раз оставаться за высокими бревенчатыми стенами, когда сердце там – на боевой лодье? И впервые в моем мозгу словосочетание «двухлетний поход на кваров» вдруг обрело совсем иной смысл. Два года! Ждать изо дня в день и ничего не знать. Ни единой весточки, ни единого знака. Только что сердце подскажет. И счастье, что кто-то, как Злата, дождался. А ведь… как там было? «От измотанных набегами родных берегов по княжескому указу отошли три дюжины лодий. Четыре лодьи были свирскими. Домой воротились две». Больше половины воинов воеводы Радимира не вернулись домой. Десятки вдов, осиротевших детей, матерей…
Я опустила взгляд, не в силах смотреть в лицо Радима: усталое, изможденное, словно застывшее. Внимание привлекла шеренга деревянных фигурок на столе. Миниатюрные изображения животных были невероятно реалистичными. Казалось, щелкни пальцами – и они разбегутся, разлетятся в разные стороны. Одну из них Радимир держал в раненой руке. Почему-то я даже знала, кто их вырезал. Сердце внезапно подскочило, и я стала лихорадочно соображать, как же спросить об Альгидрасе, чтобы это не выглядело подозрительным. Я ведь с ума сойду, если не узнаю, что с ним. Тот дружинник на берегу сказал: «Какой из него воин в ближнем-то бою?» И даже если и были те слова продиктованы завистью к побратиму воеводы, истины-то это не меняло. Я вздохнула, набираясь храбрости. Спрошу прямо. Пусть думают что хотят. В этот момент за моей спиной что-то стукнуло, заставив резко обернуться.
На полу у стены, так, что не сразу и увидишь, сидел Альгидрас. Кажется, он снова был одет в Радимову рубашку, судя по тому, как были закатаны рукава. Он выглядел таким же бледным и изможденным, как и Радим. На полу меж его коленей был расстелен кусок ткани, усыпанный стружками. И в эту самую минуту он сосредоточенно что-то вырезал из небольшого куска дерева, не обращая на меня ни малейшего внимания. Резец он держал в левой руке.
– Целы, – вырвалось у меня с таким облегчением, какого я сама от себя не ожидала. Захотелось сказать что-нибудь хорошее, радостное, чтобы Радим наконец улыбнулся, а Златка прекратила хмурить брови и наматывать русую прядь на палец, все сильнее вытаскивая ее из прически, чтобы Альгидрас хоть как-то отреагировал.
Резец Альгидраса на миг замер, но сам он даже не поднял головы.
– Не все, – услышала я хмурый голос Радима.
Я оторвала взгляд от рук Альгидраса, поняв, что его уверенные движения гипнотизируют, и растерянно посмотрела на Радима. «Не все»?
Злата присела рядом с мужем, опустив взгляд и сжав его ладонь.
– Шестеро на берегу и еще шестеро в море, – едва слышно проговорила Злата, прижимаясь щекой к плечу Радима, словно застывшего при этих словах. Злата начала называть незнакомые имена, а я стояла и старалась как-то осознать, что, возможно, кто-то из этих людей укрывал меня сегодня щитом, что они выбегали на берег через ту же калитку, через которую Альгидрас втащил меня под прикрытие стен, но мозг отказывался принимать эту правду.
– А с лодьей той что? – произнесла я, когда Злата наконец перестала называть имена погибших, бывших чьими-то родными и близкими.
Радим поднял на меня тяжелый взгляд.
– Ни к чему тебе это! – неожиданно резко ответил он.
Я не успела даже удивиться, как за спиной раздалось:
– Если это те же квары… – голос Альгидраса прозвучал сипло, будто простуженно.
– Я уже сказал: нет! – повысил голос Радимир, бросив сердитый взгляд за мое плечо.
Альгидрас откашлялся и снова просипел:
– Она могла бы кого-то узнать, Радим. Может…
– Не могла бы! – рявкнул Радимир.
Я растерянно обернулась к Альгидрасу, который, приподнявшись, поставил на стол небольшую фигурку совы и достал из лежащей у его ног сумки новую заготовку. На резкий ответ Радима он никак не отреагировал, лишь чуть поморщился, словно от головной боли.
– Радимушка, – примирительно проговорила Злата, – ну, может, осторожно… Может, Олег все-таки прав и Всемилка узнает кого…
– А сама не хочешь посмотреть, что от них осталось? – жестко произнес Радимир.
Я растерянно моргнула, и вдруг кусочки головоломки встали на свои места. «Осталось»? То есть мне предлагали посмотреть не на живых людей? Меня резко замутило, едва я представила в красках, что оставили дружинники от врагов, покусившихся на жизнь их воеводы. Отступив на шаг, я отчаянно замотала головой. Что угодно, но только не это – я просто не выдержу. Я и фильмы-то кровавые смотреть никогда не могла, а тут…
– Злате смотреть незачем, она никого не узнает, – негромко проговорил Альгидрас, – а вот…
– Сколько раз повторить?! – по голосу Радима я поняла, что еще слово из того угла – и побратима он лишится прямо сейчас. – Не хуже меня знаешь, что не для Всемилки это. Хватит с нее.
– Радим, – прозвучало примирительно, – ты не о том сейчас печешься, пойми. Сам знаешь, что иногда нужно…
Я резко обернулась к говорившему. Да что этот мальчишка себе возомнил? Это мелкая месть за то, что я чем-то выбила его из колеи там, на берегу? Чего доброго, он сейчас уговорит Радима. А я… я не смогу. Я сорвусь, признаюсь! Да что угодно сделаю, только бы не сближаться с этим миром настолько.
– А ты ждешь не дождешься, чтобы я на это полюбовалась? Да? – я сама не заметила, что почти кричу. – Лично тебе от этого намного легче станет?
Я поняла, что впервые в жизни мне очень хочется ударить человека.
– Лично мне все равно, – глядя мне прямо в глаза, медленно произнес Альгидрас.
– Значит, не лезь куда не просят! – выкрикнула я.
В эту минуту я даже не вспомнила, что еще совсем недавно сходила с ума от беспокойства за этого мальчишку и что переживала за него ничуть не меньше, чем за Радима. Меня захлестнула жгучая злость. Я – не Всемила! И я не собираюсь платить за ее грехи. И если он настолько слеп, что не в состоянии заметить, что я не делаю ему гадостей, то я не собираюсь это терпеть. Я-то думала, это Всемила цепляла несчастного мальчика почем зря, а мальчик, оказывается, горазд ненавязчиво мстить, прикрываясь заботой о благе Радимира. Почему-то в те минуты я не думала, что предложение Альгидраса в какой-то мере разумно. Загадочное похищение сестры воеводы и покушение на самого воеводу вполне могли быть звеньями одной цепи. Он же не в курсе, что в первом случае это были не квары. И логичнее всего было бы устроить мне допрос с пристрастием о предполагаемом плене, а не оберегать мою тонкую душевную организацию. Кстати, очень странно, что Радим, вопреки здравому смыслу, этого не делает. Но в те минуты на кону стояли мои благополучие и здравый рассудок, и я не собиралась вникать в доводы Альгидраса.
Он несколько секунд смотрел мне в глаза, потом скользнул взглядом по шее, где еще совсем недавно была вышивка, выбившая его из колеи, резко вздохнул и открыл рот, чтобы что-то сказать.
– Олег! – предостерегающе произнес Радимир.
– Радимушка, не нужно на Олега так… – жалобно проговорила Злата. – Он же как лучше…
– Златка! – похоже, Радима понесло, и сейчас под раздачу попадут все, кроме меня.
– Радим, я сама могу. Не нужно из-за меня… – Резко обернувшись к брату Всемилы, я неловко взмахнула рукой и случайно сбила две деревянные фигурки из шеренги, выстроенной Радимом на столе.
Фигурки отлетели в сторону и покатились по полу. Я застыла, поняв, что это выглядело как вполне осознанный жест, будто я специально… Я обернулась к Альгидрасу. Тот, закусив губу, продолжал что-то вырезать. Я понимала, что должна извиниться. Вот только как? В растерянности я оглянулась на Радимира. Он хмуро смотрел на стол, передвигая с места на место маленькую копию Серого. То, что это Серый, было понятно сразу: по чуть заломленному левому уху и торчащей на загривке шерсти. Я перевела взгляд на Злату. Та едва заметно покачала головой, не глядя на меня, и, соскользнув с лавки, подняла с пола упавшие фигурки.
– Я… не специально, – пролепетала я, понимая, что оправдания звучат глупо.
Злости как не бывало. Радим вздохнул, Злата вновь покачала головой, а я повернулась к Альгидрасу. Все та же закушенная губа, нахмуренный лоб. Только резец скользит по дереву да стружки летят.
– Прости, я не специально! – твердо произнесла я. – И кричать я не хотела.
Он молча кивнул, даже не подняв головы.
– Я просто волновалась за вас очень.
На этот раз никакой реакции.
– И я… правда не хотела бы смотреть на это. Мне…
– Тебя никто и не заставит, – отрезал Радим.
Альгидрас тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица. Еще в первый раз увидев его, я обратила внимание, что волосы юноши гораздо короче, чем у других воинов. У большинства они достигали плеч, Альгидрас же выделялся стрижкой, если этим словом можно назвать то, что остается на голове после применения ножа. Или чем они тут стригутся? Но ему, видимо, и такая длина мешала.
– Головой не дергай, – хмуро произнес Радим. – Рана вскроется.
Только тут я заметила на шее Альгидраса плотную повязку. А ведь, едва взглянув на него, я поняла, что что-то не так. Не могла Радимова рубаха прикрывать ему горло. Она же велика и должна сползать с плеч. Так, выходит, он… ранен? А я с ним тут спорю, на него кричу.
– Ты ранен? – вырвалось у меня, прежде чем я успела задуматься.
Альгидрас снова, как в первую нашу встречу, совсем по-детски сморщил нос, явно не зная, как ответить. От сложного выбора его избавило появление Добронеги.
Добронега была бледной и осунувшейся. Поверх простого платья на ней был повязан измятый фартук, и я даже думать не хотела, что пятна на нем могут быть пятнами крови. Мне вдруг пришло в голову, что кроме погибших в этом бою наверняка были и раненые, а значит, эти несколько часов у Добронеги выдались не самыми простыми. Злата тут же бросилась навстречу, помогла свекрови развязать фартук, откинула его в сторону и что-то тихо зашептала. Мать Радимира устало улыбнулась и бросила взгляд на сына, потом на Альгидраса. После этого п