Почему он так нервничает? Съем я его тут, что ли! Вот так уйдет сейчас, и где его потом искать?.. Я не могла поверить, что всерьез вчера его боялась. В эту минуту он вызывал во мне острое сочувствие и неожиданное желание опекать.
– Я скажу Радиму, что шла к Миролюбу, – быстро произнесла я, с трудом представляя, как это сделаю. Альгидрас замер у двери, и я приободрилась. – И попробую попросить Миролюба это подтвердить. Хотя я не знаю, какие у них со Всемилой были отношения и согласится ли он на такой обман.
На лице Альгидраса проскользнувшее было облегчение сменилось напряженностью.
– Что? – не поняла я, заподозрив неладное. – Ты что-нибудь знаешь об отношениях Всемилы с Миролюбом?
Альгидрас отвел взгляд, демонстративно оглядел комнату, преувеличенно заинтересовавшись фиалом с духами, и только потом снова посмотрел на меня:
– Нет, об отношениях Всемилы и княжича я не знаю ни-че-го. Не моего ума дело, – ровным голосом произнес он. – Но вот вы с ним, гляжу, поладили, так что уверен: он тебе ни в чем не откажет.
На лице Альгидраса появилась улыбка, от которой мне захотелось сказать ему какую-нибудь гадость. Как он смеет меня обвинять?! Разве я виновата в том, что Всемила была просватана? Сам вчера говорил, что я должна вести себя, как она, ничего не меняя в этом мире, а сегодня разбрасывается похабными намеками! Или он всерьез считает, что я наслаждалась вчерашним вечером?! Я почувствовала, что завожусь.
– Да, мы с ним поладили, – с улыбкой ответила я, ненавидя в эту минуту себя, Миролюба, а больше всего Альгидраса. – А ты чего ожидал? Я должна была отбиваться? Звать на помощь? Орать «отвянь, я тебя в первый раз вижу»?
Альгидрас открыл было рот, но передумал и лишь раздраженно тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Глубоко вздохнув, я мысленно сосчитала до десяти, понимая, что злостью здесь не поможешь. Мне ведь нужна его помощь.
Он снова принялся шарить по двери в поисках ручки, глядя при этом куда угодно, только не на меня. Мне же вдруг показалось жизненно важным дать ему понять, что я совершенно не так плоха, как он себе навоображал.
– Услышь меня! Миролюб меня поцеловал, – стараясь не раздражаться, произнесла я. – Что я, по-твоему, должна была сделать?
Альгидрас наконец посмотрел на меня, и его лицо застыло, а потом на нем появилась приторно-вежливая улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, сменившись безразличием. Даже взгляд стал совершенно пустым. За время пребывания в Свири я успела привыкнуть к тому, что все здесь довольно ясно и четко проявляли свои эмоции. И только проклятый хванец разом словно закрывался на все замки. Я ожидала, что он развернется и молча уйдет, но он меня снова удивил.
– Мужчины целуют только тех женщин, которые позволяют себя целовать, – в его голосе появились неприятные нотки. – Или я не так понял и он брал силой?
Настала моя очередь в смятении отводить взгляд. Да, он тысячу раз прав. Я действительно позволила Миролюбу себя поцеловать. Более того, я ответила на поцелуй, потому что отчасти винила себя в случившемся с ним и мне было стыдно за то, что додумалась сказать Миролюбу Всемила… Но ведь этот мальчишка не поймет! Он же только посмеется над моей глупостью или решит, что я вру. Ему же проще думать, что я готова броситься на шею первому встречному. И я еще вчера с чего-то решила, что он способен понять, способен на сострадание?!
– Нет, не силой. И знаешь, мне даже понравилось, – вскинув голову, я улыбнулась, наблюдая, как в глазах напротив вновь плещутся непонятные мне эмоции. Что ж, играть, так до конца. – Миролюб – очень интересный мужчина. Так что в следующий раз, будь добр, не вываливайся из окон нам на головы. Ты там был несколько не к месту.
Сказав все это, я вдруг поняла, что не испытываю никакого удовлетворения. Альгидрас посмотрел в сторону, шумно выдохнув, на миг сморщил нос, набрал в грудь воздуха, и мы заговорили одновременно.
– Почему мы опять ссоримся на пустом месте? – устало спросила я.
Ведь, несмотря ни на что, я не хотела ссор. На самом деле я хотела узнать, почему он так измотан и что случилось ночью.
Альгидрас же выдал:
– А ты уж, будь добра, не осчастливь княжича наследником до свадебного обряда. Неловко может выйти.
Я еще не успела подумать, что делаю, а моя ладонь уже со звоном влепилась в скулу Альгидраса. То ли он действительно был слишком плох в ближнем бою, как сказал кто-то из воинов, то ли не стал уворачиваться намеренно. Я в ужасе посмотрела на свою ладонь, затем на розовое пятно, проступившее на бледной коже, и поняла, что впервые ударила человека. Я не знала, что должна чувствовать. Раскаяние? Удовлетворение? Я уже ничего не понимала в его присутствии. Как мы вообще зашли в такие дебри? У меня же столько вопросов по делу, а мы почему-то обсуждаем мой поцелуй с Миролюбом.
Прижав ладони к вискам, я постаралась успокоиться. Правая рука горела от удара, левое запястье – от начавшей подживать раны. Как изменилась моя жизнь за последние недели!
– Я говорил: мы не должны быть одни, – подал голос Альгидрас.
Я сильнее прижала ладони к вискам, гадая, отчего меня так крутит в его присутствии? Отчего сердце колотится так, будто готово проломить ребра? Это из-за его непонятных мне способностей?
– Ты не должна была очутиться здесь, но так вышло, – голос Альгидраса звучал ровно, точно не было неприятной сцены минуту назад.
«Бесчувственный чурбан», – вяло подумала я. Сил на то, чтобы разозлиться по-настоящему, уже не было. Я не удивилась бы, если бы узнала, что он нарочно спровоцировал эту ситуацию, чтобы доказать свою блестящую теорию о невозможности нашего сосуществования в одном пространстве. Параноик чертов!
– Нам нужно просто поменьше сходиться… во времени.
Он стоял прямо передо мной. Бледный, измотанный донельзя. Но отчего-то в нем чувствовались сила и непреклонная уверенность. И мне стало понятно, почему упрямый и горячий нравом Радим следует за ним, как на поводу. Казалось, Альгидрасу невозможно сопротивляться, потому что чувствуешь: он прав. Я вдруг четко осознала, что мне это не нравится. Я не хотела слепо подчиняться. Меня и так забросило сюда, словно куклу; так что мне теперь, покорно выполнять все, что скажут?
Альгидрас улыбнулся одним уголком губ, приняв мое молчание за согласие с его доводами. Да, ему было проще от меня избавиться, заставив держаться на расстоянии. И возможно, он прав – это действительно решило бы множество проблем. Но вот только в одном этот умник ошибся: я не Радим и я не собиралась слушать его раскрыв рот.
– А что будет, если мы все же будем «сходиться во времени»? – вежливо спросила я.
Альгидрас нахмурился, словно просчитывая, чем ему грозит мой вопрос. Это он правильно насторожился.
– Давай не будем проверять? – натянуто улыбнулся он.
– А давай все же проверим! – мило улыбнулась я в ответ.
– Нет! – категорично заявил он, разворачиваясь к двери.
Вот так – у мальчика закончились аргументы, и он просто сказал свое веское «нет». В патриархальной Свири это наверняка работало, но, увы, Альгидрасу не повезло – я категорически не была согласна на роль безропотного исполнителя. «Что ж, мы еще посмотрим, кто кого», – зло подумала я, сверля взглядом встрепанный затылок. Я шагнула вперед, намереваясь закрыть за хванцем дверь, хлопнув ею от всей души, но Альгидрас неожиданно развернулся, и мы едва не столкнулись лбами.
– Зачем ты это делаешь? – тихо и очень серьезно спросил он.
– Что «это»? – так же шепотом откликнулась я.
– Тебе больше не с кем поиграть? Миролюб уже надоел?
Я закусила губу и снова мысленно сосчитала до десяти. Ему больше не удастся вывести меня из себя. Глядя в серые глаза, я боролась с желанием отступить назад. Мне было неуютно стоять так близко к нему. Альгидрасу, видимо, тоже, но упрямства в нем было, кажется, еще больше, чем во мне.
– Я не играю, – наконец произнесла я. – Я предельно серьезна.
– Тогда хватит создавать вот такие… трудности.
Он чуть качнул головой, указывая на покои Всемилы.
– Это я их создаю? – вполне натурально возмутилась я.
– Ти-ше! Я не должен здесь быть! Если кто-то увидит, будет еще больше вопросов.
– Но ты сюда пришел! Сам. И хватит уже делать вид, что это я создаю «вот такие трудности».
Несколько секунд мы не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Словно играли в игру «кто кого пересмотрит». И я в который раз удивилась, какой странный цвет у его глаз. Просто неправдоподобно серый. Наконец Альгидрас чуть нахмурился и открыл рот, намереваясь высказаться, но неожиданно завис. Я, приготовившаяся к очередному витку выяснения отношений, тоже застыла.
– Это же благовония Всемилы? – вдруг выдал Альгидрас.
– Что? – я даже рот раскрыла от неожиданности.
– На тебе сейчас благовония Всемилы? Тот фиал на столе, – он качнул головой, указывая за мое плечо.
Я оторопело обернулась к фиалу, потом к Альгидрасу и молча кивнула, даже не пытаясь угадать, к чему этот вопрос.
– Почему именно этот фиал? Он же не один был? Нет?
– Нет, но от остальных запахов меня мутит, – честно ответила я.
– Тебе кто-то дал его или он был в сундуке?
– Нет, он был среди прочих, – растерянно ответила я.
– Ты выбрала его оттого, что тебя от него не мутит?
– Нет, он мне просто понравился.
Что за бред? Почему мы разговариваем про духи? Едва я хотела задать свой вопрос, как Альгидрас зажмурился, точно от головной боли, и, резко откинув голову, стукнулся затылком о запертую дверь. Я невольно поморщилась от звука.
– Все в порядке? – задала я дежурный вопрос, понимая, что порядком тут и не пахнет.
Он медленно открыл глаза, скользнул взглядом по мне, потом посмотрел за мое плечо, видимо на злосчастный фиал, и кивнул.
– Этот запах не нравится лично тебе? Или он что-то тут значит? Мне больше его не брать?
Альгидрас посмотрел мне в глаза, несколько секунд молчал, а потом покачал головой.