Мои ранние работы равным образом касались процессов пище варения; в них, однако, первенствующую роль я приписывал механическому действию мышечных сокращений желудка и ки шечника. Замедление сокращений пищеварительного тракта при наличии эмоциональных раздражений, как уже известно читателю, заставило меня заинтересоваться другими весьма многообразными моментами, при которых сильные эмоции мо гут вызвать изменения в организме. Сходство наших работ при вело к переписке между нами.
Моя первая личная встреча с Павловым относится к 1921 г. Он приехал в нашу страну со своим сыном Владимиром, кото рый прекрасно говорил поанглийски. Они провели несколько дней в НьюЙорке и уже собирались посетить НьюХейвен и Бо стон, когда с ними произошел неприятный случай. На Большом центральном вокзале они вошли в пустой вагон поезда, причем за ними следом вошли три человека подозрительного вида. Один из них остался у двери. В то время как сын Павлова укладывал чемодан на полку, двое других схватили Павлова и быстро обыс кали его. Они выхватили бумажник из кармана пальто беззащит ного человека — ему было около 74 лет — и, прежде чем можно Мои встречи с И. П. Павловым 435 было что-нибудь предпринять, скрылись. В бумажнике было около полутора тысяч долларов. У Владимира Павлова были еще деньги, но немного. Отцу и сыну не оставалось ничего другого, как вернуться в город и искать помощи у друзей. Они пришли в Институт Рокфеллера и объяснили, что с ними случилось. Проф. Павлов был расстроен нанесенным ему оскорблением не мень ше, чем потерей денег. На вопрос о его планах он ответил, что хотел поехать в Бостон, а затем совершить краткий осмотр Био логической лаборатории Вудс Хола. После этого он намеревался вернуться в Россию, где он будет в безопасности!
Ему и его сыну была предоставлена возможность выполнения намеченной программы, включая Вудс Хол. В это время ко мне позвонил др Ричард Пирс и обратился с просьбой, чтобы я убе дил их принять помощь от Института Рокфеллера, что позволи ло бы им выполнить свои первоначальные планы путешествия по Соединенным Штатам. Это мне удалось сделать.
Я живо вспоминаю подвижное и оживленное лицо Павлова, когда на Южном вокзале Бостона он, сильно прихрамывая и про тягивая руки, быстро шел мне навстречу. После посещения Ме дицинской школы и беглого осмотра ее физиологической лабо ратории мы поехали ко мне домой в Кембридж. В прохладном доме мы провели жаркий июльский полдень за чтением и разго ворами. С наступлением вечера мы направились в ГарвардЯрд. Так как моя семья была в НьюГэмпшире, в доме, следователь но, никого не оставалось. Когда я запер двери, Павлов осведо мился: «А где же сторож?» Я объяснил, что сторожа нет. Уви дев на дворе мой старый форд, он заметил: «Кто-нибудь может украсть вашу прекрасную машину». Когда я уверил его, что никакой опасности нет, он поднял руки и воскликнул: «Какая глубокая, какая бездонная пропасть между моралью НьюЙор ка и Кембриджа».
По дороге в Вудс Хол Павлов «определил» мне значение од ного слова. Мы больше разговаривали на простом немецком язы ке, который я понимал и на котором вполне мог объясняться. Человек, сидящий на скамейке напротив, держал в руках газе ту, на которой был крупный заголовок, указывающий, что где то произошел какойто «провал» (fizzle). Павлов повернулся ко мне и спросил: «Was meint das Wort “fitzel”? Fiasco?» Я сказал, что его предположение совершенно правильно. С тех пор я не могу видеть двух «z» в слове, чтобы сразу не вспомнить звук «tz», который произнес Павлов, и приятное впечатление, оставшееся у меня от встречи с этим живым, острым, наблюдательным ста риком, сидевшим рядом со мной. 436 У. Б. КЕННОН
В 1929 г. Павлов снова приехал в Кембридж для участия в Международном физиологическом конгрессе. Он был героем со брания. Хотя ему было 80 лет, казалось, что он полон безгранич ной энергии. Его доклад о результатах работы и его разговоры были полны изумительной энергии и сопровождались бурной жестикуляцией. Та сторона его натуры, которая не могла про являться в его научной деятельности, однажды раскрылась со вершенно неожиданно. Дело было так. Както вечером у меня в доме я рассказал одну историю, в которой был целый ряд неве роятных происшествий и недоразумений, что в свое время очень напугало мою жену и заставило близких друзей срочно приехать и навестить меня в ЧарльзРивер. В то время как слушающие историю смеялись при юмористических моментах запутанной фабулы, старик Павлов сидел и слушал торжественно и строго и, когда я кончил рассказывать, он повернулся к миссис Кеннон и выразил ей глубокое сочувствие по поводу перенесенного ею беспокойства.
В последний раз я видел Павлова в Ленинграде и Москве на заседаниях Физиологического конгресса в 1935 г. Ему тогда было 86 лет, и он еще сохранил много прежней подвижности и жиз ненной энергии. Незабываемым остается день, проведенный с ним в окрестностях Ленинграда, в громадных новых зданиях Института, построенных советским правительством для продол жения экспериментальных работ Павлова. Во время нашей бе седы Павлов вздохнул и выразил сожаление, что такие гранди озные возможности не были предоставлены ему 20 лет тому назад. Если бы можно было повернуть время назад, то ему, Пав лову, было бы 66 лет, а это возраст, когда обычно деятели науки уже отходят от активной работы!
Несмотря на многочисленные требования, предъявляемые Павлову как председателю конгресса, он исполнял свои обязан ности с замечательным искусством. Было очевидно, однако, что здоровье его далеко не блестяще, что заметно было по отекам ног. Конгресс происходил в августе, а в феврале следующего года Павлов скончался; это был человек, достойный и почитания, и славы.
<1945>
К.Дж.КЕННОН
Дружба И.П. Павлова с У.Б. Кенноном
Доктор Уолтер Б. Кеннон был в продолжение 39 лет профес сором физиологии медицинского факультета Гарвардского университета, и в эти годы он стал близким другом профессора Ивана Павлова, руководителя отдела физиологии Института экспериментальной медицины в Ленинграде. Как и у многих деятелей науки, тесная связь между ними возникла благодаря их общим интересам. В данном случае эта дружба имела своей основой их взаимные исследования процессов пищеварения и таких их изменений, которые были обусловлены влиянием не рвных и эмоциональных факторов. Они обменивались своими научными статьями и переписывались несколько лет до того момента, как произошла их встреча.
Когда Рокфеллеровский институт пригласил профессора Пав лова посетить Соединенные Штаты в 1923 г., то он предпринял специальную поездку в Бостон, чтобы повидать дра Кеннона.
Павлов и его сын Владимир, который сопровождал отца во многих его поездках как переводчик, остановились тогда в доме дра Кеннона. Оба физиолога имели случай познакомиться лично, хотя они знали друг друга благодаря обмену научными статьями. Потом они не встречались до 1929 г., когда органи зованный ведущими физиологическими обществами мира III Международный физиологический конгресс проводил свои за седания в Бостоне.
Во время конгресса с большим весельем и сердечным выра жением почтения был отпразднован 80й день рождения Павло ва. По этому поводу большой торт был освещен 81 свечой. Пав лов остановился в доме дра Кеннона в Кембридже и посетил также его загородный дом в НьюГэмпшире.
Делегаты из Европы прибыли вместе на одном пароходе, и, таким образом, они имели возможность познакомиться и общать 438 К. Дж. КЕННОНся друг с другом еще до прибытия в Бостон. Когда корабль подо шел к пристани, то здесь делегатов приветствовали представи тели Бостонского комитета. Затем делегаты были привезены в общежитие Гарвардского университета в Кембридже, где их разместили, и они прожили там все те дни, пока происходили заседания конгресса.
Однако др Кеннон пригласил Павлова и его сына поселиться у него дома, где 80летний ученый мог быть огражден от беспо койной толпы, а делегаты смогли бы навещать его и беседоват в тишине. Павлов был самым заслуженным делегатом конгрес са: все хотели видеть его, поэтому нужно было оградить его от чрезмерного утомления.
Когда заседания конгресса закончились, то Павлов решил, перед тем как ехать домой, отправиться в Монреаль, чтобы по сетить вместе с некоторыми своими учениками Университет МакГилла. Наш загородный летний дом был расположен по дороге в Монреаль (в НьюГэмпшире), и др Кеннон убедил Пав лова поехать к нам в автомобиле, чтобы избавить его от скуки путешествия по железной дороге. Уолтер был уверен, что автомобильная поездка поможет ему отдохнуть, и мы отправи лись в дорогу. Разговаривая понемецки, оба физиолога сели на переднее сиденье, все остальные, в том числе и я, расположилис на заднем сиденье и любовались воодушевлением Павлова, жи вость которого не ослабела после продолжительных заседаний. Нельзя было заставить находиться в покое человека со стол активно действующим разумом.
Когда мы приехали, Павлова тепло приветствовали все чле ны нашей семьи: пятеро наших детей, две сестры Уолтера и мой отец. Имя Павлова было хорошо знакомо им всем, и они были счастливы слышать его чарующие приветствия и отвечать ему на расспросы об их именах. Мой отец был ровесником Павлова, и с помощью переводчиков они выяснили, что их мнения о глав ных жизненных вопросах совпадают. Глядя на круг моих род ственников, Павлов сказал, что «нет ничего более чудесного в жизни, чем любовь семьи и семейная жизнь», и мой отец под твердил это кивком головы.
В эти несколько часов, которые Павлов мог провести с нами, дети не покидали его, он разговаривал с ними на французском и немецком языках, и его веселые и шутливые фразы со смехом переводили то одна, то другая из наших дочерей. Так возникла истинная дружба между юностью и старостью. Потом пришло время, когда Павлов должен был покинуть нас. Мы с грустью простились и махали руками ему вслед. Для детей он остался Дружба И. П. Павлова с У. Б. Кенноном 439 славой России, а для взрослых — великим ученым. Имя этого милого и учтивого старика не скоро будет забыто на этих солнеч ных холмах, которые он любезно почтил своим присутствием.