ослепленный собственными видениями, слишком высоко вознесся над окружающими. Ему и в голову не пришло, что он нажил себе смертельного врага. Если он и задумывался о чувствах Ральфа, то, скорее всего, полагал, будто молодой человек легко забыл потерю месторождения Уанки, приняв ее с таким же философским спокойствием, как и сам мистер Родс.
Изысканные блюда и прекрасные вина на вкус казались опилками, и Ральф с трудом заставлял себя их глотать. Мистер Родс наконец решил закончить ужин и, как всегда, внезапно, без предупреждения, встал из-за стола. Ральф вздохнул с облегчением.
— Я сужу о человеке по тому, как он ведет себя в трудную минуту, — сказал Родс, всматриваясь в лицо молодого человека. — Ты прошел испытание, Баллантайн-младший.
В тот момент Ральф едва не потерял самообладание, но мистер Родс уже вышел, ступая по-медвежьи неуклюже. Братья остались наедине.
— Прости, Ральф, — простодушно извинился Джордан. — Я ведь пытался тебя предупредить, что не следовало бросать ему вызов. Ты вынудил меня выбирать между вами… Я оставил бутылку виски в твоем купе. Утром мы будем в поселке, где есть первоклассный отель. Там ты можешь подождать вечерний поезд обратно в Кимберли.
Ральф с удивлением заметил, что бутылка виски уже опустела. После такого количества спиртного следовало бы валяться без сознания. Только попытавшись встать, он обнаружил, что ноги не держат, и тяжело привалился к раковине, разглядывая свое отражение в зеркале над ней.
На пьяницу он не похож: твердая линия губ, волевой подбородок, потемневшие злые глаза.
Оторвавшись от зеркала, Ральф посмотрел на кровать.
Нет, уснуть явно не удастся, хотя он едва стоит на ногах, обессилев от ненависти и гнева. Внезапно захотелось забыться, ненадолго потерять рассудок. В дальнем конце салона за двойными дверцами с искусной инкрустацией стояли ряды бутылок — лучшие напитки, собранные со всех концов света. Вот где следует искать забвение.
Он на ощупь открыл дверь купе и вышел в коридор. В лицо ударил холодный ночной воздух. Легко одетый Ральф вздрогнул и, пошатываясь, двинулся по узкому коридору, стукаясь плечами о стены и проклиная собственную неуклюжесть. Открытую площадку между вагонами он пересек, придерживаясь за ограждение, и, спасаясь от холода, торопливо нырнул в следующий вагон. Из распахнувшейся впереди двери хлынул луч желтоватого света, и в коридоре появилась изящная стройная фигура.
Не заметив брата, Джордан помедлил в дверях и оглянулся. На его лице отразились любовь и нежность матери, уложившей спать малыша. Мягко, с преувеличенной осторожностью, стараясь не шуметь, он закрыл дверь и, обернувшись, оказался лицом к лицу с братом.
Как и Ральф, Джордан был в одной рубашке, причем расстегнутой до самой пряжки ремня, и без запонок в манжетах, словно одежду лишь небрежно набросили. На темном ковре четко выделялись белоснежные босые ступни изящной формы.
Осоловелый Ральф решил, что брат тоже захотел подкрепиться или вышел по нужде, и хотел было пригласить его составить ему компанию в поисках бутылки, но вдруг заметил выражение лица Джордана и мгновенно перенесся на пятнадцать лет назад, в отцовское бунгало возле великой шахты Кимберли, где братья провели большую часть юности. Однажды ночью Ральф застал младшего брата за детским грехом онанизма, на лице Джордана было то же самое выражение смертельного ужаса и вины.
Вот и теперь Джордан застыл, бледный и напряженный, глядя на Ральфа широко раскрытыми от страха глазами и подняв руку к лицу, будто защищаясь.
И тут Ральфа осенило.
Он в ужасе отпрянул и уперся спиной в закрытую дверь на площадку между вагонами. Вжимаясь лопатками в дверь, он онемел на несколько бесконечно долгих секунд, глядя в глаза брату. Наконец к Ральфу вернулся дар речи, но голос звучал хрипло, словно после долгого бега.
— Господи, теперь я знаю, почему тебе не нужны шлюхи, ты сам один из них!
Ральф повернулся, рывком открыл дверь и, выбежав на площадку, загнанно огляделся, точно зверь в западне, — вокруг простирались залитые лунным светом просторы вельда. Пинком распахнув дверцу в ограждении площадки, Ральф слетел по ступенькам и повалился в ночь.
Земля с сокрушительной силой ударила в тело. Он покатился вниз по насыпи и упал лицом в жесткие заросли возле дороги. Красные огоньки тормозного вагона уплывали на юг, и расстояние приглушило стук колес.
Ральф поднялся и, пошатываясь, захромал в безлюдный вельд. Отойдя на полмили от железной дороги, он рухнул на колени, и его вывернуло наизнанку от виски и отвращения.
За четким, словно вырезанным из черной бумаги силуэтом плоских холмов занималось оранжевое зарево рассвета. Подняв лицо к небу, Ральф заговорил вслух:
— Ну я ему покажу! Клянусь, что уничтожу его или сам погибну!
В эту секунду краешек солнца выглянул из-за холмов, и ослепительный луч упал на лицо Ральфа, как будто Господь услышал его клятву и скрепил договор огнем.
— На этом самом месте мой отец убил громадного слона. Его бивни стоят на крыльце Кингс-Линна, — тихо сказал Ральф. — А сам я застрелил великолепного льва. Странно думать, что теперь ничего подобного здесь больше не повторится.
Гарри Меллоу оторвался от теодолита.
— Мы пришли, чтобы покорить дикую природу, — с серьезным видом заявил он. — Вскоре на этом месте будут стоять буровые высотой до небес, и если шахта Харкнесса оправдает наши ожидания, то здесь вырастет город со школами и церквями для сотен или даже тысяч семей. Разве ты этого не хочешь?
Ральф покачал головой:
— Ну уж не настолько я размяк. Просто, глядя вокруг, в это трудно поверить.
В неглубоких долинах ветер по-прежнему пригибал к земле мягкую траву, высокие деревья росли на холмах, и под луной стволы блестели серебром на фоне неба. Но вот одно дерево вздрогнуло и с треском упало. Матабеле с топорами в руках набросились на поваленного гиганта, обрубая ветви, и на мгновение в глазах Ральфа мелькнула тень печали. Он отвернулся.
— Хорошее место ты выбрал, — заметил он.
Гарри проследил за его взглядом.
— Я назвал его «Бугорок»! — засмеялся инженер.
Крытая сухой травой мазанка стояла так, чтобы из нее не было видно лагеря чернокожих работников. С вершины холма открывался восхитительный вид на лес, простиравшийся до обрывистого склона на юге, где холмы сливались с бесконечным голубым горизонтом. Из хижины появилась крошечная женская фигура — веселый желтый фартук ярким пятном выделялся на фоне красной почвы, которая, как надеялась Вики, когда-нибудь станет садом. Заметив мужчин, молодая женщина помахала им сверху.
— Ей-богу, эта крошка — настоящая волшебница! — Гарри приподнял шляпу, отвечая на приветствие. На его лице отразилось слепое обожание. — Она так здорово со всем справляется, ни на что не жалуясь. Сегодня утром в уборной обнаружилась кобра, и Вики попросту разнесла ее на кусочки из дробовика! Правда, мне потом пришлось чинить сиденье…
— Вики не знает другой жизни, — ответил Ральф. — Отвези ее в город, и через десять минут она разревется.
— Только не моя крошка! — гордо возразил Гарри.
— Ну что ж, ты и в самом деле удачно женился, — кивнул Ральф. — И все же мужчине не подобает расхваливать собственную жену.
— Не подобает? — Гарри в недоумении помотал головой. — Что с вас, англичан, возьмешь!
Он снова склонился над теодолитом.
— Да оторвись ты от этой проклятой штуковины! — Ральф слегка ущипнул его за плечо. — Я триста миль проехал не для того, чтобы рассматривать твою задницу!
— Ладно. — Гарри выпрямился. — Работа подождет. Так о чем ты хотел поговорить?
— Покажи мне, где ты собираешься заложить первую шахту.
Пока они шли по долине, Гарри Меллоу излагал причины, по которым он выбрал именно это место.
— Древние шахты идут под углом чуть больше сорока градусов. Сланец лежит в три слоя. Я попробовал найти жилу за пределами выработанного в древности участка, вот здесь мы пробили шурфы…
В склоне горы вытянулись ровной цепочкой узкие вертикальные выработки, над каждой из которых возвышалась платформа из неотесанной местной древесины.
— В пяти шурфах мы углубились на сотню футов, пройдя рыхлые слои, и снова наткнулись на верхний слой сланца…
— На сланце не разбогатеешь.
— Разумеется, но под ним находится жила.
— Откуда ты знаешь?
— Ты ведь нанял меня за чутье, — усмехнулся Гарри. — Я золото носом чую. — Он повел Ральфа дальше. — В общем, как видишь, логичнее всего заложить первую шахту здесь. Я думаю, на трехстах футах мы уткнемся в жилу и можно будет начинать разработку.
Небольшая группа матабеле расчищала место для буровой установки.
— Базо! — закричал Ральф, узнав самого высокого из рабочих.
Индуна выпрямился и встал, опираясь на кирку.
— Хеншо! Ты пришел посмотреть, как работают настоящие мужчины?
Черная кожа блестела антрацитом, туго обтягивая крепкие мускулы, по ней стекали ручейки пота.
— Где эти настоящие мужчины? — спросил Ральф. — Ты обещал мне двести человек, а привел двадцать!
— Остальные ждут, — объяснил Базо. — Они не хотят идти без жен. Сияющий Глаз приказал, чтобы женщины оставались в поселках.
— Пусть берут всех своих жен! Я поговорю с Сияющим Глазом. Иди и выбери лучших мужчин. Приведи мне своих старых соратников из отряда «кротов». Скажи, что я обещаю хорошую оплату и еду. Пусть приходят вместе с женами и растят сильных сыновей, которые будут работать на моих шахтах.
— Я отправлюсь утром, — решил Базо. — И вернусь до того, как месяц снова покажет рожки.
Индуна с непроницаемым видом наблюдал, как двое белых двинулись дальше, потом посмотрел на своих подчиненных и кивнул.
Поплевав на ладони, они занесли кирки, и Базо запел:
— Убуньоньо бу гинье энтудлла! — Маленькие черные муравьи могут съесть жирафа!
Базо сочинил эту строчку возле туши погибшего от чумы жирафа — падальщики вельда настолько объелись, что не тронули ее, и лишь черные муравьи начисто обглодали кости. Увиденное поразило Базо: он понял, что ничто не может устоять перед упорством, и теперь внешне бессмысленный напев постепенно пропитывал сознание его амадода. Стоя плечом к плечу, они высоко вскинули кирки и хором ответили: