Кукольник тем временем вдруг опустил клинок и выбросил вперед свободную руку — из раскрытой ладони, затянутой в перчатку, вырвался поток темного пламени, который ударил Кенджи в грудь не хуже тарана. Рухнув на снег, он попытался было подняться — но пламень вновь сбила его с ног.
— В тебе действительно есть дух перворожденного, но ты никогда не станешь такими же, как они, — с каждым словом Кукольника поток энергии становился все сильнее; Кенджи уже почти потерял возможность дышать, чувствуя, что еще вот-вот — и его просто сомнут в лепешку.
Однако вместе с тем злое ворчание внутри его головы сменилось настоящим воем, в котором смешалась боль и ярость. И Кенджи вдруг понял, что черное пламя больше не причиняет ему вреда; напротив — придает силы. Кенджи почувствовал, как по коже его точно запрыгали горячие иголки — и он вспомнил, как еще на первом этапе Турнира создал теневого дракона.
А вот Кукольник заподозрил неладное слишком поздно. Отступив на шаг, он перестал тратить Волю и снова схватился за меч, но Кенджи, окутанный клубящимся вокруг него черным туманом, словно плащом, медленно поднялся на ноги — и тьма начала собираться воедино и обретать форму. Не прошло и двух ударов сердца, как Кенджи кольцами обвивало длинное змеевидное тело, покрытое чешуей. Дракон, получив мысленный приказ, выстрелил, словно пружина, и устремился ввысь — а после ринулся прямо на Кукольника и раскрыл пасть.
В последней попытке спасти жизнь, он отбросил меч и выстроил пред собой теневой щит — однако под потоком огня, что был черней самой ночи, он разлетелся вдребезги. В вопле Кукольника слышалась не сколько боль, сколько досада. Кенджи же просто смотрел за тем, как плавится доспех Кукольника и лопается лед под его ногами. Кукольник упал, глаза его начали затухать, раздался громкий треск — и Кукольник вместе с телом Призрака ушли под воду. Похоже, навсегда. Последние сомнения Кенджи развеялись после того, как он оглянулся и увидел приближающихся Аза, Мальчика и Бурана. Взмахнув в последний раз хвостом, дракон рассеялся — Кенджи же устало опустился прямо на землю.
— Это было… впечатляюще, — похоже, Аз хотел использовать куда более емкое выражение, одно из тех, что так любил Макото, но постеснялся. — А ты не мог сотворить подобное чуть раньше?
— Решил оставить самое интересное напоследок, — выдавил Кенджи слабую улыбку. — Покойники…
— Упали в один миг как подкошенные, — ответил Аз и задумчиво поскреб подбородок. — Признаться, никогда раньше не доводилось убивать кого-то дважды.
Будто бы соглашаясь, Мальчик нахмурился и кивнул, Буран же издал тихий рык.
— А что вообще он нес? — спросил Аз, кинув взгляд на пролом во льду. — Какие перворожденные? Что за печать?
— Насчет первого — понятия не имею, — ответил Кенджи, поднимаясь на ноги. — Что касается второго — сейчас узнаем.
Все вместе они зашли в пещеру, где еще совсем недавно кипел нешуточный бой, и, пройдя ее насквозь, очутились пред ледяной стеной: гладкой, на которой при всем желании нельзя было бы найти ни единой щербинки или выемки. Однако Кенджи чувствовал, что за преградой скрывается нечто особенно. Что-то необычайно важное. Чувствовал ли?.. Нет, не так — знал. Аз снял с плеча топор и уже было замахнулся — однако Кенджи остановил его взмахом руки.
Подойдя к стене, Кенджи положил ладони на лед. Удивительно, однако он был теплым, чуть ли не горячим. Кенджи закрыл глаза, слегка развел руки, «нарисовал» два круга и свел ладони вплотную друг к другу. Позади громко охнул Аз, удивленно воскликнул Мальчик, заворчал Буран. Кенджи открыл глаза и сделал шаг назад. Под толщей льда забегали огоньки — зеленые, голубые, красные, желтые — которые на первый взгляд перемещались хаотично, точно кусочки разноцветной ткани, что бросили на стол и принялись быстро перемешивать, однако со временем Кенджи смог уловить порядок. Спустя несколько мгновений огоньки начали гаснуть. Первыми пропали красные, за ними померкли желтые, голубые какое-то время носились за зелеными, точно играя с ними в догонялки, но, в конце концов, ушли и они. Огоньки же цвета молодой травы собрались в большой круг, который вспыхнул — и пропал. А стена вдруг начала таять, точно кто-то развел под ней огромный костер. Когда преграда пропала, Кенджи вместе со спутниками ступил вперед и… Обомлел от увиденного.
Посредь зала, что был почти в два раза меньше предыдущего, находилась огромная статуя дракона, с виду целиком выполненная изо льда. Длинное тело свернулось несколькими кольцами, из спины торчал гребень, с вытянутой морды свисали длинные усики, из головы торчали чуть закругленные рога, белые чешуйки с чуть голубоватым отливом будто бы светились изнутри. При виде подобного чуда у Кенджи просто перехватило дыхание — и чем больше он рассматривал сие творение, тем больше им восхищался; не меньший восторг вызывал у него незнакомец — или незнакомцы? — что сумели создать такое.
А потом Кенджи ощутил внутри себя закипающую злобу. Он что, и впрямь мгновением назад любовался этим?! Уродливой мерзкой ящерицой?! Кенджи вдруг понял, что больше всего на свете он желает одного — вырвать у Аза топор и порубить дракона на куски, отрубить ему голову, вырвать сердце и…
Кенджи будто выпал из глубокого сна — и обнаружил себя скрипящего зубами от злости, сжавшего кулаки так, что отросшие ногти до крови впились в кожу.
— С тобой все в порядке? — озабоченно спросил Аз. — Ты выглядел так, словно вот-вот бросишься на статую с кулаками.
Однако ответить Кенджи не успел, так как дракон вдруг открыл глаза — желтые, с вертикальными, как у кошки, черными зрачками.
[1] Боевая маска.
[2] Небольшой самурайский кинжал.
Глава 12
Дракон медленно обвел взглядом непрошенных гостей — а потом встрепенулся и начал вытягиваться; хрустнула наледь, осыпавшаяся на пол мелкой крошкой, зашуршала по снегу чешуя, крючковатая лапа проехала по земле, оставляя глубокие борозды загнутыми когтями. Кенджи казалось, что все это сон, но, судя по вытянувшимся лицам Аза и Мальчика, а также невероятно озадаченной морде Бурана — выглядел он до того потешно, что в любой другой ситуации Кенджи бы рассмеялся в голос — все происходило взаправду.
— Это что же… Оракул — живой дракон? — разинул рот Аз.
— Оракул?.. — раздался вдруг в голове Кенджи голос, но не тот, что еще совсем недавно призывал убить Призрака; этот звучал спокойно и даже умиротворяюще. — Хм… Кажется, я припоминаю, что давным-давно, когда сон мой был куда менее крепок, сюда частенько приходили различные люди, что задавали какие-то вопросы… Или нет?.. Признаться, мне уже сложно различить где явь, а где — кусок долгих сновидений. Но так как мое настоящее имя вы не сможете произнести при всем желании, зовите меня Оракул.
Говорил он медленно, вдумчиво, нередко делая долгие паузы между словами, словно бы заново привыкая к речи после долгого сна; и, скорее всего, то было недалеко от истины. Мальчик, сбросив оцепенение, отступил чуть назад и натянул тетиву лука, Буран же не сводил с Оракула внимательного взгляда. Похоже, дракон не испытывал к чужакам, потревожившим его, агрессии. Однако если бы дело было ровно наоборот — Кенджи очень сильно сомневался, что их четверка при всем желании смогла бы справиться с подобным созданием, пускай даже последние сотни — тысячи? — лет оно провело в спячке. При мысли о схватке с драконом пальцы Кенджи помимо его воли сжались в кулаки, но он сумел потушить поднимающуюся злобу и спросил:
— Как нам отвечать тебе? Мысленно или…
— Мне нет нужды использовать примитивные способы ведения разговора, — спустя несколько мгновений ответил Оракул. — Однако вы можете общаться так, как привыкли и…
Он вдруг умолк и с шумом принюхался. А потом вытянул длинную шею и приблизил голову к Кенджи — он чуял на себе горячее дыхание дракона и мог разглядеть мельчайшую ворсинку на его шкуре. Несколько мгновений Оракула внимательно изучал Кенджи, чтобы после озадаченно произнести:
— Я чувствую в тебе их дух — но ты человек. Как это возможно? Неужели им удалось осуществить задуманное? Невероятно…
— Кого «их»? — сказал Кенджи, и, припомнив слова Жнеца, которые тот обронил в Одиннадцати Звездах, добавил: — Творцов? Тех… созданий, что живут в сферах?
— Творцы? Хм… Да, это слово вполне им подходит. Что же касается жизни… Если мы говорим об одном и том же — вряд ли ту форму их существования можно так назвать. Разве что в виде злой шутки.
Аз кинул на Кенджи косой взгляд, однако он и сам с трудом понимал, что имеет ввиду Оракул. Кажется, он знал куда больше, чем мог представить Кенджи даже в своих самых смелых фантазиях. На языке у него вертелись просто тысяча вопросов — выдохнув, он выкинул из головы все лишнее, и произнес, тщательно подбирая каждое слово:
— Пожалуйста, расскажи все с самого начала. Мы думали, драконы вымерли многие сотни лет тому назад — как оказалось, что ты жив? Много ли еще твоих сородичей уцелело? Кто такие Творцы? И…
Кенджи оборвал сам себя — наверное, не слишком правильно засыпать градом вопросов только-только очнувшееся от затянувшегося сна создание, пускай даже и столь могучее, как дракон. Однако он, похоже, ни капли не смутился. Взгляд его затуманился, будто бы мысленно он перенесся куда-то далеко, и вот, когда молчание уже изрядно затянулось, Оракул наконец сложил голову на лапы и начал говорить:
— Этим миром когда-то безраздельно правили мы, драконы. Разумеется, помимо нас там, внизу, на земле, копошилось еще множество созданий — в том числе и вы, люди, тогда еще трясущиеся от страха при виде молнии, ударившей в дерево. Но хоть помимо вас рядом с нами находились существа куда более могущественные, даже они при всем желании не могли бы бросить нам вызов. Мы же редко выясняли отношения между собой — и, как правило, то были одиночные склоки, что почти никогда не заканчивались чьей-либо смертью — и многовековой мир расслабил нас, сделал беспечными и уязвимыми. И вот тогда пришли они.