— Однако Всадники еще никогда не заходили так далеко на юг, — с сомнением проговорил его приятель, присев на перевернутое корыто. — Да и непогода могла быть простой случайностью.
— Как бы то ни было — держите ухо востро и смотрите в оба, — сказал Окамото, натягивая поводья и оглядываясь вокруг. — Кем бы не были негодяи — они вполне могут затаиться где-то неподалеку.
Воины хмуро переглянулись и положили ладони на рукояти мечей. Кенджи же подошел к ближайшему покойнику — совсем юному парню. Из зажатого кулака его виднелась какая-то тесемка. Осторожно разжав одеревеневшие пальцы, Кенджи достал странное и довольно жуткое ожерелье — человечьи зубы с аккуратными дырочками, сквозь которые была продета крепкая нить.
— Саблезубые, мать их, — сказал один из воинов при виде находки Кенджи, и отправил на снег длинный плевок; в ответ на недоуменный взгляд, мужчина пояснил: — Одно из самых жестоких и кровожадных племен айров. Они не щадят даже грудных младенцев и убивают зачастую просто ради развлечения. А еще эти варвары спиливают себя клыки, чтобы те походили на звериные, а из костей убитых делают посуду, оружие и доспехи.
— Если эта бойня и впрямь дело рук тех полоумных дикарей, нельзя дать им уйти, — заявил Окамото. — Я не позволю варварам безнаказанно вырезать целые селения у меня под носом. Даю один серебряный за каждого убитого и кошель тому, кто добудет голову вожака этих бешеных псов!
Воины поддержали слова господина дружными выкриками. Похоже, Окамото был настроен решительно. Впрочем, его праведный гнев легко можно было понять. Налетчики совершили удар на деревню, расположенную совсем неподалеку от крепости Окамото, точно решив дать ему звонкую пощечину. Карать за такую наглость необходимо быстро и жестоко, иначе Окамото вполне может потерять уважение среди своих, что уж говорить о членах других родов, когда слухи о резне дойдут и до них.
Кума быстро обнаружил следы, что вели из деревни на запад. Судя по всему, напавших было не менее трех дюжин. Один из воинов предложил было вернуться в крепость за подкреплением, однако Окамото осыпал на его голову такой поток ругательств, что бедолага более не проронил ни звука, смущенно тупя взор на луку седла, да и остальные уяснили, что следует держать языки за зубами. Думается, не в последнюю очередь дело было в северной гордости. Возможно, если бы Окамото был только в компании своих людей, он хотя бы задумался о предложении дождаться подмоги, но уж больно не хотелось ему давать слабину пред гостями с юга.
Да и прочим воинам не терпелось отомстить. Тем более, что жажду крови их подогревала обещанная награда, так что все вместе они покинули спаленную деревню и отправились выслеживать дикарей. Минул полдень, небо закрыли серые тучи, ветер стал куда злее, шепча что-то на своем языке, а на землю опустился туман, когда следы вдруг оборвались, словно их и не было. Странное дело. Кума и еще несколько следопытов осмотрели все вокруг — но напавшие точно испарились или обернулись птицами и улетели прочь.
— Говорил же — черное колдовство, — скривился тот самый воин, что предлагал сжечь трупы селян. — Ой не к добру все это, не к добру, помяните мое слово…
— Заткнись, Мэдоко, иначе поминать уже тебя придется, — грубо оборвал его Окамото; мужчина мигом прекратил причитать и закрыл рот, клацнув зубами. — Разделимся. Но далеко не разбредаться — заплутать в таком мареве раз плюнуть. Если вдруг что — кричите, да так, словно вас волк за задницу укусил.
Окамото в компании Кенджи, Кумы и еще нескольких воинов продолжили двигаться на запад, остальные же, включая Белого Лиса и Ясу, двинулись на север. Кенджи же тем временем размышлял, мог ли учинить ту жуткую бойню Жнец. С одной стороны — подобная жестокость вполне в его стиле. С другой — вряд ли бы он стал терять время только ради того, чтобы перебить кучу незнакомых людей. Последний наследник Дома Шипов, конечно же, не раздумывая лишит жизни любого, кто встанет у него на пути, однако движет им скорее ледяная расчетливость, нежели бушующая ярость. Хотя… Кто знает — вдруг это был какой-нибудь очередной мерзкий ритуал.
Спустя какое-то время Кума громко шикнул и поднял ладонь. Кенджи прислушался — однако не услышал ничего, кроме отдаленных птичьих выкриков. Но все же не доверять опытному следопыту причин не было. Чуть выждав, с напряжением вслушиваясь в тишину, Кума спешился, привязал коня за поводья к ближайшему дереву и снял с плеча лук.
— Дальше кто-то есть, — еле слышно произнес он. — Лучше идти пешком, чтобы случайно себя не выдать.
Все прочие последовали примеру Кумы и вскоре крались следом за ним, внимательно озираясь по сторонам. Наконец впереди действительно послышались чьи-то голоса, громкая ругань и хриплый смех. Подойдя поближе, Кенджи спрятался за толстым деревом и осторожно выглянул из-за ствола: пред глазами его предстала большая вытоптанная поляна, находящаяся пред входом в пещеру. На площадке было с десяток людей и, судя по доносящимся изнутри грота голосам, еще трое-четверо скрывались внутри.
Видимо, то и были печально знаменитые Саблезубые. Спины и плечи их покрывали шкуры, торсы защищали доспехи из кожи и кости, оные же торчали в носах, ушах и губах словно украшения — Кенджи искренне понадеялся, что варвары используют не человечьи останки, а звериные, но учитывая рассказы его спутников, не мог быть в том уверен — ноги же были одеты плотные штаны, засученные в высокие сапоги, обитые мехом. Вооружены дикари были кто как: некоторые могли похвастаться лишь копьями и небольшими круглыми щитами, кривыми кинжалами или же дубинками с осколками камней, другие же щеголяли пистолетами и мушкетами.
Похоже, не так давно между Саблезубами разгорелась свара. Один из них, склонившись над покойным соплеменником с проломленным черепом, безрезультатно пытался вырезать у почившего зубы костяным ножом, пока другие с интересом наблюдали за развернувшейся пред их глазами картиной. Один из варваров, сидевший на плоском валуне и покусывающий собственные ногти, что-то произнес на незнакомом Кенджи языке. Остальные рассмеялись. Другой дикарь — верзила со шрамом через все лицо, что делил его почти пополам — усмехнулся и тоже заговорил.
— О чем они там трындят? — свистящим шепотом произнес один из воинов подле Кенджи, обращаясь к Куме.
— Первый сказал, что зубы убитого столь же упрямы, как и их хозяин, — тихо ответил он. — Второй заявил, что совсем скоро у них будет столько костей, что они смогут соорудить из них настоящую крепость. Кости врагов для Саблезубых — что-то вроде мерила гордости. Чем больше их добыл воин, тем более он уважаем среди других. Высшей доблестью считается добыть череп вожака вражеского племени или шамана.
— Больные ублюдки, — сквозь зубы процедил Окамото и покрепче перехватил рукоять топора. — Послушай, южанин, тебе рисковать шеей вовсе не обязательно. Все же одно дело — пьяная драка на празднике, и совсем другое — настоящая битва.
— Не вижу особой разницы, — хмыкнул Кенджи, собирая воедино всю свою Волю. После тренировок с Рю для концентрации Кенджи больше не требовалось уходить в себя и он делал это почти что неосознанно. — Да и второе для меня куда привычней. Быть может, прежде чем напасть, подадим сигнал остальным? Кто знает, сколько еще дикарей ходят поблизости. Они вполне могут ударить нам в спину.
Окамото заметно призадумался. Вот только ответить он так и не успел, так как решение было принято за него. Где-то в отдалении раздался громкий вопль, а следом грохнул выстрел. Варвары вскочили на ноги, похватав оружие, и все как один в безмолвном вопросе уставились на здоровяка со шрамом, который, похоже, был среди них за главного. Он что-то коротко бросил и развернулся было в сторону шума, для того, чтобы помочь соплеменникам, вступившим в бой со второй половиной отряда Окамото, когда тот взревел раненым медведем:
— Режь!
Его воинам не пришлось повторять дважды и через несколько мгновений воздух над поляной наполнил лязг стали и воинственные вопли. Кума оказался не только умелым следопытом, но и отличным лучником. Еще до того, как его соратники вступили в схватку с дикарями, он успел пустить в полет три стрелы, каждая из которых отправила на тот свет одного варвара с пистолетом или ружьем. Грамотный выбор целей. Однако оставшиеся на ногах Саблезубые все же успели выстрелить. Завоняло дымом, несколько воинов замертво рухнули лицами в снег. Побросав ставшими бесполезными железяками оружие, дикари выхватили длинные костяные ножи и завязалась яростная рукопашная.
Пускай снаряжение Саблезубых было не ровня мечам и доспехам воинов Окамото, выполненным из отменной стали, однако варвары компенсировали это поистине звериным напором и полным безразличием к увечьям и ранам. Казалось, Саблезубые плевать хотели на собственные жизни и волновало их только одно: пред кончиной забрать с собой хотя бы одного Волка. Но вот верзила со шрамом действовал куда более осторожно, держась за спинами своих людей и явно не стремясь встретиться с праотцами.
Кенджи сразу же ринулся прямо на него, справедливо полагая, что с кончиной вожака пыл прочих дикарей заметно поутихнет. Вот только вылетевшая из пещеры ярко-зеленая стрела, пролетевшая буквально в ногте от его головы, смешала все планы. Кенджи спасла только отточенная реакция. Он кувырком ушел в сторону, попавшее же в сухое дерево заклинание начало с шипением разъедать кору. Проклятье! Похоже, дикари не видели в Разложении ничего дурного и с удовольствием практиковали запретную на юге школу.
Следующее заклятье попало в одного из Волков. Колдовская плеть сумела лишь пробить дыру в панцире и слегка задеть кожу — похоже, заклинатель в пещере прятался не слишком умелый — но зато следующее заклинание сбило Волка с ног и его тут же добил один из варваров, вонзив копье в горло. Вот только насладиться победой он так и не успел. Меч Кенджи срубил дикаря как молодое деревце. Не успел он рухнуть на землю, как Кенджи, отбив буйные, но довольно бестолковые удары двух других Саблезубых, кончиком клинка вскрыл одному из них шею, из которой хлынул алый поток, а другому вонзил меч в самое сердце.