– Насколько я знаю, все расчеты показывали, что Эльдорадо может находиться где-то на территории Бразилии. Экспедиция Фоссета…
– Фоссет так и не нашел Эльдорадо, – прервала его снова Сандра. Ей было тяжело разговаривать без возможности видеть выражение лица Диего. Может, он вообще смеется над ней? – А отец Джейка нашел манускрипт, в котором есть свидетельство одного из конкистадоров, что искали золотой город. Джейк не просто так приезжал сюда, он каждый раз изучал новый радиус сельвы. Он искал Эльдорадо, и, судя по лианам, золотой город где-то здесь.
– А ты? Ты тоже ищещь золотой город?
– Нет. Я приехала с Джейком, просто приехала. В поисках приключений. И в поисках сближения с ним.
– Почему? Вы стали отдаляться?
– Это… это долгий разговор, – попыталась уклониться Сандра.
– Похоже, у нас есть время. Прорваться сквозь измерение мы не можем, поэтому мудрее будет подождать, не пропустят ли нас. А пока можешь рассказать мне подробнее, что толкнуло тебя в столь рискованное путешествие.
Сандра вздохнула. Диего прав. Как бы он это ни называл, а бродить по ночным зарослям опасно, лучше остаться на месте и ждать, когда начнет светать. В темноте к тому же проще выговориться. Такое ощущение, что ты в католической исповедальне.
– Я и не знала, что это рисковое путешествие. Джейк обещал, что я буду жить в лагере, в относительном комфорте. Но он также обещал, что мы будем вместе и получше узнаем друг друга. Не знаю, как он планировал сочетать это при том, что мы расстались практически сразу, как разбили лагерь. В общем, не важно… Просто я думаю, что нам нужна была эта поездка. Мне иногда стало казаться, что у наших отношений нет будущего, что Джейк немного перегибает палку в шутках и комментариях. Он же считает, что я слишком обидчива и принимаю все близко к сердцу. Как бы то ни было, напряжение между нами накапливалось, пока он не узнал, что я говорю на испанском. Тогда он предложил мне эту поездку. Наверно, он подумал, что сможет оставить меня в компании Росалии, и мне будет не так скучно. В любом случае, я не хотела терять его и согласилась.
– А почему не хотела терять? – голос Диего показался немного приглушенным.
– Потому что люблю, – растерявшись странному вопросу, ответила Сандра. Но не сказала, что еще и потому, что Джейк стал бы для нее настоящим спасением: ей пора было менять жизнь и осесть. Начать делать что-то иное. Наверное… Сандра до конца не была ни в чем уверена.
– И у вас получилось сблизиться?
– Да, но… – Сандра резко замолчала. Рассказывать о странных происшествиях или нет?
– Но?
Похоже, Диего слушал ее очень внимательно. Сандра приободрилась. В конце концов, она ему уже про это рассказывала, хоть и вскользь.
– Но еще до поездки начали происходить странные вещи, – решилась она. – Я забывала даты, вещи, постоянно что-то путала. Джейк то реагировал с пониманием, то выходил из себя… В поездке это только усугубилось. Я начала говорить вещи, которых потом не помнила, путать все подряд… Он испугался, что я схожу с ума. Я тоже. А еще ты появился. И я решила, что ты – моя галлюцинация. И окончательно пала духом.
– А в эти дни, когда мы в походе, у тебя такое повторялось? – спросил Диего.
Сандра задумалась. Если убрать все эпизоды с Диего, то она вроде бы неплохо справлялась и не путалась, как прежде.
– Вроде бы нет, – задумчиво ответила она.
В этот момент пошел дождь.
Глава 25
Росалия проснулась от шума в лагере. Откинула москитную сетку с гамака и тут же почувствовала резкий укол в шею. Она схватилась за то, что сначала посчитала насекомым, но на ощупь это оказался то ли острый кусочек дерева, то ли шип растения.
Вспомнив рассказы индейцев, Росалия вскочила из гамака и бросилась к мужчинам.
Охотники разожгли костер и рассматривали небольшие засохшие колючки, катая их в грязных пальцах.
– Кого ужалило первым? – спросила Росалия.
– Пенти, – ответил ей Хосе, брат погибшего индейца.
Пенти стоял рядом, живой и здоровый.
– Нас опять прогоняют? – спросила Росалия у Тео, когда он подошел к ней.
– Возможно. Все здесь? – он обвел взглядом лагерь. – А где Другая?
Гамак Сандры был пуст, она на зов не откликалась.
– Куда она могла деться? – растерянно спросила Росалия. – Она точно не тот человек, что отважится в одиночку гулять по сельве ночью.
– Возможно, не в одиночку? – спросил Тео, чуть усмехнувшись.
Ответить Росалии не дал вопль Пенти.
Индеец вдруг заверещал так, что кровь застыла в жилах. Брови его приподнялись, глаза словно увеличились в размере, рот исказился в гримасе ужаса. Индеец начал отмахиваться от чего-то, схватился за копье. Охотники пытались его остановить, но тут вопль ужаса вырвался у другого мужчины. В отличие от Пенти, этот с криками вдруг убежал в чащу.
– Росалия, беги. Этот яд вызывает страх. Мы можем поубивать друг друга, – быстро сказал Тео. – Беги к реке, может, там станет легче.
Росалия кивнула, бросилась бежать, чувствуя, как учащается сердцебиение и сердце заполоняет страх. Она двигалась к реке инстинктивно, но понимала, что не добежит. Ее разум угасал, уступая всепоглощающему ужасу. Ощущение, что она сейчас умрет, подстегивало все первородные рефлексы и инстинкты, заставляло бежать все быстрее и быстрее, не различая дороги. Услышав за собой треск ломающихся деревьев и тяжелое дыхание, Росалия обернулась. И закричала от страха.
За ней, ломая деревья, мчалось чудовище, похожее на гигантскую сороконожку с огромными челюстями и глазами, как у мухи. Оно косило своими челюстями все на своем пути. Но когда в дополнение к челюстям насекомое вдруг открыло пасть с вязкой слюной на острых клыках разного размера, Росалия позабыла о зове разума, что пытался еще нашептывать ей, что это лишь игра воображения, и побежала прочь, пытаясь просто отдалиться от преследующей ее смерти.
Но вскоре услышала, а потом и увидела, как навстречу ей спешит еще одна такая многоножка. Росалия шмыгнула вправо, пытаясь ускользнуть от обоих чудовищ.
Она совершенно не видела, куда бежит, лишь пыталась ускользнуть от своего страха. И как бывает в такие моменты, лишь бегала кругами по одному и тому же месту, метаясь среди нескольких деревьев и страшно крича.
Наконец многоножки взяли ее в кольцо. Росалию трясло, пока коричневатые, покрытые щетиной тела сжимали пространство вокруг нее. Одна из многоножек резко атаковала сзади, вонзив свой острый зуб в ее икру.
От резкой боли Росалия закричала, перед глазами потемнело, и она рухнула на землю. А когда очнулась, вокруг не было ни сороконожек, ни поваленных деревьев. Только боль.
Чуть пошевелившись, она изловчилась, приподнялась на руках и обернулась: ее голень прошил острый деревянный сук. Росалия закричала в надежде, что ее найдут, но вскоре поняла, что это бесполезно. Скорее всего, все индейцы разбежались по сельве от галлюцинаций. А ее рана слишком глубока, чтобы выжить в условиях леса. От боли и отчаяния Росалия потеряла сознание.
Очнулась Росалия ночью. Ее тело горело от жара, боль гудела во всем теле натянутой струной. Захотелось снова забыться, но не получалось, только боль нарастала, вытаскивая ее на поверхность сознания против воли. Даже казалось, что Росалию тащат силой из забытья, а она сопротивляется, хочет нырнуть снова в спасительный туман.
От досады и боли Росалия слабо застонала.
– Даже не вздумай, – услышала она шепот Тео. – Не пытайся уйти от боли. Иди ей навстречу.
Росалия хотела возразить, закричать, что не может, что не хочет. Но шаман приказывал, а Тео единственный, кого она слушалась безоговорочно. И Росалия позволила боли вытащить свое сознание на поверхность.
И закричала от боли, когда нога взорвалась резко на осколки.
– Я уже вытащил его, все. Больше не будет так больно.
Росалия снова провалилась в полутьму забытья, но Тео быстро заставил ее вернуться, проведя перед носом индианки дымящимися сушеными травами, завернутыми в пальмовый лист. Резкий запах трав ударял в мозг, взрывался там с такой силой, что оставаться в забытье было невозможно.
Росалия снова открыла глаза. Ее губы пересохли, тело горело в лихорадке, она дрожала под теплым одеялом, которое Тео никогда никому не давал и даже близко не подпускал к любимой вещи. Почему-то именно это проявление искренней заботы до слез растрогало индианку.
Шаман напевал какие-то песни выздоровления, обращенные к духам, и кружился вокруг Росалии в танце. Небольшой костер трещал совсем рядом, но ледяное дыхание смерти отпугивало его тепло, и Росалия не чувствовала жара пламени.
– Я умру, Тео, – прошептала она, когда шаман сел рядом с ней и стал набивать трубку.
– Не говори глупостей! Если бы ты была безнадежна, я бы не стал с тобой возиться, – сухо ответил Тео и задымил, время от времени выдыхая дым в лицо Росалии.
– А остальные? – спросила Росалия.
– Разбежались кто куда. Я нашел потом двоих: они убили друг друга копьями. Пенти и Хосе пропали. Может, найдут нас. Если не умерли от страха, как остальные.
– А ты тоже испугался? – хрипло спросила она.
Тео посмотрел на бледное лицо Росалии, на бисеринки пота над верхней губой, на темные омуты глаз, на красную татуировку, идущую по щекам и переносице, и ответил:
– А мне нечего бояться, Росалия. Меня страх не возьмет, ему нечего жрать во мне. И тебе бы хорошо научиться не бояться. Для шамана это важно.
– Все еще думаешь, я стану шаманом? – прикрыв глаза, спросила Росалия. Ей казалось, она сгорит от лихорадки быстрее, чем наступит утро. Кстати, какое по счету утро? – Сколько мы уже здесь?
– Пару лун. Ты принадлежишь сельве с самого момента, как вдохнула впервые ее влажный воздух и огласила ее своим криком. Твой крик, твое заявление о праве на жизнь, переплелся с такими же требованиями к великой матери. И она вырастила тебя, воспитала, научила. Но ты умерла в прошлую ночь. Потому что не принимала тот дар, что дала тебе сельва: способность к целительству и к общени