– Найдешь, – ответил отец, но в подробности вдаваться не стал, а обратился к Тео. – Когда ждать тебя, шаман?
– Скоро, – усмехнулся Тео. – Вот только трубку докурю.
– Ты говоришь это при каждой нашей встрече, – махнул на него рукой отец Росалии и стал исчезать.
– Табак хороший, жалко оставлять, – сказал Тео.
А потом повернулся к Росалии.
– Предки благословили тебя на шаманство. Что будешь делать теперь?
– Принимать от тебя знания, – повернулась к нему Росалия.
Тео усмехнулся.
– Ты все знаешь лучше меня. Все травы, настойки, заговоры, ритуалы. Теперь надо только прочувствовать их. Пропустить опыт предков через себя. А потом позволить себе идти своим путем. Если просто повторять ритуал, не вкладывая в него частичку себя, то получаться будет, как у обезьяны, которая переняла все знания о полете от птиц и пытается махать лапами. Для того, чтобы быть шаманом, надо им становиться. Превращаться в него. Понимаешь?
– Я должна почувствовать себя шаманом. Избавиться от всех сомнений и довериться опыту предков, – поняла Росалия. – И это не то же самое, как стать однажды женой или матерью. Это действие, течение, а не событие.
– Все верно, Росалия.
И Росалия училась теперь принимать себя как шамана. И была поражена, сколько новых ощущений раскрылось перед ней, когда она доверилась шаману внутри себя. Вроде ничего не менялось: та же сельва, та же рана на ноге – но Росалия видела теперь взаимосвязи и ощущала все глубже, чем раньше. Например, она поняла, что рана нужна была ей для того, чтобы остановиться и признать свои способности.
После этого она смогла подняться и опереться на ногу. А на следующий день даже прошлась немного с Тео, опираясь на палку, чтобы поискать оставшихся ваорани. Теперь она сама делала себе примочки из кроваво-красного сока дерева сангре-де-драко («кровь дракона»), которое обладало сильными противовоспалительными и заживляющими свойствами. Им повезло, что Тео нашел эти деревья возле стоянки. А может, все было неслучайно, и сельва специально привела их именно сюда.
Росалия думала об этом не раз, потому что куда лучше чувствовала теперь сельву как единое существо с тысячей глаз, которое наблюдало за ними и помогало, потому что чего-то ожидало взамен. Росалия подозревала, что сельве хотелось излечить себя от того зла, что жило в ней веками. Это было похоже на проклятие, которое не нашло упокоения с течением времени. Но речь шла не только о нем.
Росалия понимала, что сейчас в сельве собралось большое количество зла. Какое-то зрело в недрах, какое-то ждало своего часа, а какое-то пришло извне. Зло имело даже разный запах. То, что зрело, пахло резким, неприятным запахом, то, что ждало своего часа, обладало ароматом сгнившей сладкой папайи, а то, что пришло извне, пахло примерно как потушенная свеча, только в этом запахе было много гари и сгоревшей пыли. Было любопытно знакомиться с этими запахами, различать их – но понимать, что все они разрушительны для ваорани, было тревожно.
Теперь Росалия понимала, почему Тео был так убежден, что Пенти и Хосе остались в живых. Она сама чувствовала их присутствие в лесу. И еще присутствие тех, кто все это время преследовал их. Они пока наблюдали, ждали, что предпримут Тео и Росалия. А те ничего не предпринимали. Тео охотился, рыбачил, Росалия готовила.
Вечером они сидели у костра и Росалия вдруг сказала Тео:
– Утром придут Хосе и Пенти.
Сказала и замерла от удивления. Откуда это пришло? Почему она произнесла эти слова, не подумав, не поразмыслив? Может, она поторопилась?
Росалия позволила сомнениям побыть в себе и отпустила их, оставшись в полной уверенности, что она лишь произносила слова, а говорила за нее сельва.
Тео одобрительно кивнул.
– С того момента, как четырехлетняя Росалия забежала ко мне в хижину и остановилась на пороге, внимательно рассматривая своими темными глазами каждый предмет, я почувствовал, что мы друг другу больше, чем одноплеменники. Наши души узнали друг друга в тот момент. И я понял, что должен передать тебе свои знания. Но еще я знал, что ты сделаешь их особенными, пропустив через себя. Твоя женская сущность, куда более чуткая и близкая к сельве, чем мужская, сделает эти знания более глубокими и свяжет их больше с чувствами, чем с разумом. Я не знаю, как ты поняла, что они придут, но я уверен, что это так.
– Ты никогда не рассказывал мне об этом, – тихо ответила Росалия.
Их взгляды с Тео встретились, и ей вдруг защипало глаза от понимания, как сильно она его любит и как сильно он любит ее. Все это время они прятали друг от друга любовь, маскируя ее дружбой и обучением. Но Тео для Росалии был как духовный отец, тот, кто понимает ее и принимает такой, какая она есть. От осознания этого Росалия улыбнулась, и слеза прокатилась у нее по щеке.
– Я не рассказывал, потому что не знал, что ты решишь. Не хотел, чтобы ты принимала решение из любви ко мне. Это было бы неправильно по отношению к сельве.
– Понимаю, – Росалия вытерла мимолетные слезы. – Спасибо, что верил в меня, даже когда я в себя не верила.
– Я знал, что с приходом Другой ты примешь окончательное решение. Когда Сандра села передо мной, за ее щитом из страхов и неуверенности я увидел такую же маленькую девочку, которая смотрит на мир внимательно, не упуская ни одной детали. Вы похожи, но вы разные. И вы обе нужны были сельве для этой битвы.
– Какой еще битвы? – насторожилась Росалия.
– Скоро все поймешь сама, – загадочно ответил шаман и запел одну из ночных песен сельвы.
А утром их нашли Хосе и Пенти.
Хосе вышел к ним первым, за ним, прихрамывая, шел Пенти. Оба внезапно постарели за эти два дня в сельве. Ровесники Росалии, теперь они выглядели старше ее лет на десять. Впрочем, Росалия, отметив это, задумалась, не изменилась ли и она после пережитого испуга и боли. Но проверить возможности не было.
Ее удивило, что немногословный Хосе подошел к ней после приветствия шамана и сказал:
– Шаман?
Росалия кивнула.
– Я знал. Все знали. Просто ждали. Тео никого больше не обучал, только тебя.
– Ты хотел? – вдруг стало интересно Росалии.
– Да. Хотел. Но одного хотения мало. Тео мы были не интересны. Ты будешь хорошим шаманом, не сомневайся. Просто непривычно это все. Но после того, что случилось, уже все можно понять.
Невысокий, коренастый, с небольшим выпуклым животом, Хосе был непривлекателен, но охотником был хорошим. С собой он принес мясо пекари, которым поделился с шаманом и Росалией. Росалия вдруг вспомнила, что до появления Рубена Хосе часто ходил вокруг ее хижины – наверно, она ему нравилась тогда. Сейчас он жил один, помогая брату и его многочисленным отпрыскам. А теперь брата не стало. Интересно, что дальше станет делать Хосе? В том, что он продолжит заботиться о племянниках, Росалия не сомневалась. Но вот станет ли договариваться со вдовой или продолжит жить рядом бобылем – пока было не ясно.
После завтрака решили искать остальных. Росалия могла наступать на раненую ногу, поэтому понемногу двинулись вперед.
Росалию не покидало ощущение, что времени у них остается совсем мало. Необходимо было найти остальных, заставить их оставить все, что они нашли в сельве, и вернуться в надежде, что проклятие снято.
Но через пару часов на привале Росалия тихо сказала Тео:
– У меня такое ощущение, что зло не отпустит нас так просто. И оно потребует чего-то взамен.
Тео лишь коротко кивнул в ответ.
Глава 28
Легкие взорвались болью, возвращая Сандру в сознание. Понимания, где она, еще не было, только тело изогнулось от боли, заставляя ее выкашлять песок и воду. Шум сельвы раздался внезапно и оглушительно, казалось, лес приветствует ее бурными аплодисментами и воплями восхищенной публики.
Когда Сандра смогла продышаться, она упала на бок и, приоткрыв глаза, попыталась понять, где она.
Ее щека лежала на грязном речном песке. Впереди виднелся берег реки и зеленая сельва.
Через некоторое время, когда легкие перестало драть, Сандра смогла приподняться и сесть.
Она обнаружила, что сумка с альбомом и карандашами все еще на ней. Вся одежда была мокрой и в песке. С головы тоже щедро сыпался песок.
Сандра осмотрела себя, поняла, что не ранена, и встала на ноги.
Пока еще она мало что могла осознать. На нее навалилось безразличное отупение, какое бывает после большого адреналинового выброса и стресса. Сил хватало только на простые базовые движения и мысли.
Оглядевшись, она поняла, что поблизости нет хищников, и от слабости снова опустилась на песок. Сидя на берегу, она пыталась проанализировать, что с ней случилось и что делать дальше. Но мысли пока еще не могли никак проясниться. Поэтому Сандра открыла сумку, достала альбом и карандаши, убедилась, что они совершенно не промокли, и стала рисовать.
Карандаши, двигаясь то медленно, то чуть быстрее, отражали на бумаге все, что помнила Сандра: как они с Диего сидели под деревом, укрывшись широкими листьями пальмы, как сцепились в смертельной схватке пантера и ягуар. Штрихи становились все более быстрыми и уверенными, Сандра набрасывала лишь общие линии рисунков, не вдаваясь в детали. Морда пантеры с приоткрытой пастью и окровавленными усами… Здесь Сандра несколько раз прорисовывала одни и те же линии, как завороженная. Потом резко перевернула лист и набросала схватку с кайманом и пантерой, а также себя, испуганно выглядывающую из воды.
На этом этапе она начала особенно сильно давить на карандаш, пытаясь сдержать подступающие к горлу рыдания. Но потом не выдержала и расплакалась, окончательно выпуская из себя напряжение.
Всхлипывая, снова взяла альбом и начала рисовать себя на берегу: грязную, мокрую, потерянную.
А потом вдруг впервые за время путешествия начала рисовать то, чего не происходило: себя, идущую по сельве. Сначала она изобразила себя испуганной, но потом пририсовала себе спутника: маленькую обезьянку. Теперь на рисунке Сандра следовала за своим пушистым и беспокойным проводником.