Алексей Высоцкий
И пусть наступит утро
ПРИКАЗ МИНИСТРА ОБОРОНЫ СССР
г. Москва
О зачислении Героя Советского Союза гвардии полковника Богданова Н. В. навечно в списки Коломенского высшего артиллерийского командного ордена Ленина, Краснознаменного училища имени Октябрьской революции.
Воспитанник училища гвардии полковник Богданов Н. В. в боях с немецко-фашистскими захватчиками проявил образец мужества, геройства и отваги.
С первых дней Великой Отечественной войны 265 корпусной артиллерийский полк, которым командовал Богданов, непрерывно громил врага и нанес ему значительные потери.
Особо высокое мастерство в управлении полком, организованность и личную храбрость гвардии полковник Богданов проявил при обороне городов Одессы и Севастополя. Только за два с половиной месяца боев за Одессу полком было уничтожено свыше 6000 вражеских солдат и офицеров, до 40 танков и подавлено более 10 батарей противника.
Находясь с орудиями в боевых порядках пехоты, Богданов умело руководил действиями артиллеристов, а в решающие периоды лично возглавлял воинов в контратаках и рукопашных схватках с гитлеровцами.
За героизм и стойкость в этих боях 265 корпусной артиллерийский полк был награжден орденом Красного Знамени и переименован в гвардейский.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 октября 1942 г. за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и отвагу гвардии полковнику Богданову Н. В. присвоено звание Героя Советского Союза.
В последующих боях с немецко-фашистскими захватчиками гвардии полковник Богданов пал смертью героя за нашу Родину, будучи командиром 20 артиллерийской дивизии РВГК.
Его беззаветная преданность социалистической Родине и верность военной присяге должны служить примером для всего личного состава Вооруженных Сил СССР.
ПРИКАЗЫВАЮ:
Героя Советского Союза гвардии полковника Богданова Николая Васильевича зачислить навечно в списки 7 батареи Коломенского высшего артиллерийского командного ордена Ленина, Краснознаменного училища имени Октябрьской революции
ДОВЕРИЕ
Две точки зрения
Командир 265-го корпусного артиллерийского полка майор Богданов, русоволосый, с аккуратным пробором, внимательно слушал собеседника.
— Ваш лейтенант Березин так и не освободил комнату, — говорил заместитель начальника гарнизона. — Дознание закончено, осталось передать дело в прокуратуру…
— Что же получается, — поднял брови Богданов, — с юнцом сами не в состоянии справиться? Темно-серые глаза майора с укором смотрели на собеседника.
— Это не первая провинность юнца. Мне рассказали о нем. Напрасно у вас в полку с ним так много возятся.
— Мало или много кто может подсчитать, когда речь идет о человеке? — Майор задумался. — В одном вы, бесспорно, правы, — сказал он после небольшой паузы, мы виноваты, мы обязаны были предотвратить это… И все же я согласен со старшим политруком Иващенко — в Березине действительно располагает искренность.
Майор встал из-за стола и, чуть сутулясь, подошел к окну. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь густую крону каштанов, зеленевших за окнами, веселыми бликами заиграли на его гимнастерке, багрово-красными вспышками загорелись на шпалах петлиц.
— Поэтому вы против передачи дела в прокуратуру? — спросил собеседник, скользнув взглядом по невысокой, худощавой фигуре майора.
— Не только поэтому. Хотя искренность в человеке мне по душе.
— Так что же, какое решение: судить или простить?
— Прощать не надо, — отозвался Богданов, — он арестован командиром батареи на трое суток и еще на двое суток мной за другой проступок. Я думаю этого достаточно. Молодые командиры наш золотой фонд.
Майор вспомнил, как год назад в полк прибыла группа выпускников училищ. Одного из них ему рекомендовали адъютантом.
— Адъютантство, простите за откровенность, мне не по душе, — прямо заявил ему лейтенант. Это и был Сергей Березин.
Богданов не придал тогда особого значения его словам, но вскоре Березин снова попал в поле зрения командира.
В полку проходила проверка. Инспектирующий полковник сообщил Богданову:
— Получен сигнал. Командиры взводов жалуются. Оказывается, служа в полку, они забывают многое
Богданов удивился:
— Кто мог придумать подобное?
— Это сказал лейтенант Березин.
— Березин?! Хорошо, я проверю, — решил Богданов.
Вызванный им лейтенант рассказал все без утайки, и Богданов ясно представил себе, как это было.
Шла командирская учеба в дивизионе. Разбирали стрельбу с помощью самолета-корректировщика. Березин сидел задумавшись. Тема занятий была интересной. Сергею нравнлась работа летнаба. Воображение рисовало ему картину стрельбы, которую он, летнаб Березин, обеспечивает. Залп! Разрывы легли рядом с целью. Новый залп — цель накрыта. Сергею казалось, что он видит, как в воздух взлетели обломки бревен, имитирующих вражескую батарею.
— Лейтенант Березин, ваша команда? — вдруг доносится до него.
— Беглый огонь! — отвечает Сергей и, спохватившись понимает, что сказал не то.
Взрыв смеха.
— Вы знакомы со стрельбой с помощью самолета-корректировщика? — спросил проверяющий. Березин молчал. В ушах еще звучал обидный смех.
— Лейтенант Березин окончил нормальное училище, — пояснил инспектирующему командиру руководитель занятий, сделав ударение на слове «нормальное». — Он может не знать эту стрельбу.
— Почему вы молчите, лейтенант? — повторил руководитель. — Доложите, сколько раз вы выполняли эту задачу?
«Много раз», — хочет сказать лейтенант, но вместо этого отвечает:
— Я знал эту стрельбу, когда окончил училище!
— А сейчас забыли? Выходит, деградируем? — жестко бросил Богданов.
— Разве у вас нет времени прочесть учебник? Вот этот. — И он показал Березину книгу, лежавшую перед ним на столе.
— А может быть, желания нет?
Сергей смущенно молчал.
— Я командир полка, — продолжал майор, — а вожу с собой в лагерь, как видите, все основные учебники…
— Вот что, лейтенант Березин, сейчас нет больше времени говорить с вами на эту тему. Решаем так: через неделю ровно в семнадцать часов ожидаю вас…
Проверку тогда Богданов устроил Сергею основательную. Майор даже улыбнулся сейчас, вспоминая об этом. Но главное — он убедился, что не ошибся в своих выводах. Стрельбу с самолетом, которую он дал лейтенанту, для проверки, тот провел образцово. Майор едва удержался тогда от похвалы. «Успеется еще», — решил Богданов. И правильно. Как оказалось, Березин снова «проявил характер»…
— Так что же мы решаем? — вслух спросил майор. — Предать его суду — значит отмахнуться от человека, пойти по линии наименьшего сопротивления. Мне думается, мы не имеем морального права так поступать. В народе говорят, что «даже дуги гнут с терпеньем и не вдруг».
— Как хотите, Николай Васильевич, а я был вынужден доложить об этом в штаб корпуса.
Богданов нахмурился:
— Поторопились немного, следовало бы нам получше разобраться.
Заместитель начальника гарнизона развел руками:
— Случай из ряда вон выходящий. Неповиновение. Скрывать нельзя. Да и вы сами в этом не заинтересованы. Потом неприятностей не оберешься. А разбираться можно до бесконечности.
Богданов покраснел.
— Скрывать, не скрывать? О чем вы говорите? Разве я об этом?.. Ну вот вы написали. Вроде как даже оправдаться нам помогли: дескать, все меры испробованы, воспитывали — не помогло…
Не помогло… Но перед своей совестью не оправдаешься.
— Вы что, Николай Васильевич, серьезно считаете, что Березина легко можно перевоспитать? — спросил заместитель начальника гарнизона.
— Легко или тяжело, я не взвешивал, а помочь нужно.
— Разве наказание на помощь?
— Если оно соизмеримо с виной, подчеркнул майор.
— А вы не задумывались над тем, что эти молодые люди приходят в армию добровольно?
— Думал.
— А о том, что и конфликтов больше всего возникает именно с ними, с молодыми?
— Хотите сказать, что это наша недоработка?
— Именно! — подтвердил майор.
— Жалеете, эначит, Березина?
— А вы?
— Нет. Жалость унижает человека.
— А вам не кажется, — негромко спросил Богданов, — что этот афоризм иногда оправдывает жестокость?
— Это не жестокость, а необходимость. Но я вижу, наш спор ни к чему не не приведет. Вы — командир полка. Лейтенант Березин — ваш подчиненный, и вы отвечаете за него.
— Я только считал своим долгом предупредить вас, что я доложил командиру корпуса, и, не скрою, мне жаль, что вы не захотели проявить твердость.
Богданов привык верить в людей, видеть и находить в них хорошее, помогать исправлять ошибки, избавляться от несвойственного им, чуждого, наносного. А его призывали сейчас отказаться от этого. Нет, с этим он согласиться не мог.
— Я думаю, что поступаю правильно, — сухо сказал Богданов.
— Сожалею, — поднялся собеседник, — но мы смотрим на дело Березина с разных точек зрения. Для меня главное — факты…
Буденный приехал!
Богданов молча курил. Его собеседник, старший политрук, временно замещавший комиссара полка, говорил о воинской дисциплине.
— Молодых командиров тоже можно понять, — Иващенко смотрел на командира полка спокойными серовато-зелеными глазами. Измаил не Днепропетровск. Здесь и пойти некуда.
— «Да, молодость, есть молодость», — думал майор. Он, в прошлом секретарь райкома комсомола, хорошо это знал. Понятно, Измаил не Днепропетровск. В городе, где теперь расположился полк, все было другим.
— Полк Богданова, охранявший границу по Дунаю, вытянулся вдоль реки. Третьему дивизиону повезло: он занимал крепость, которую когда-то штурмовали чудо-богатыри Суворова. Богданов провел здесь немало времени, с интересом рассматривая сохранившиеся турецкие редуты и бастионы. Изучив на местности все этапы штурма крепости, он однажды собрал всех командиров и провел с ними увлекательную экскурсию в прошлое. Пройдя по следам наступлений трех отрядов Суворова, Богданов показал командирам, где форсировала Дунай флотилия де Рибаса.