— Десять дней, — подтвердил Гаджи. — Огневое дело знал слабо. — Он покачал головой.
— А вы, Таиров, его сразу узнали?
— Кого? — не вонял лейтенант.
— Огневое дело, говорю, вы сразу узнали? Или вас учили этому?
Таиров нахохлился:
— Зачем сразу? Учили, конечно…
— Правильно. Вот и его, новичка, следовало учить…
— Мы учили! — вспыхнул Гаджи. — Зачем не учили? Он пришел — пищал, не командовал. Десять дней был — голос как труба стал…
— Это хорошо, — пряча улыбку, сказал майор. — Командир должен вести себя уверенно, твердо. В этом и голос не последнюю роль, конечно, играет. Но главное для боя, сами понимаете…
— Огневое дело знать! — подсказал Таиров.
— Вот именно, — в тон лейтенанту отозвался Богданов. — Поэтому ноовичка и послали к вам в батарею. Разве Березин вам не говорил об этом?
— Зачем не говорил? Говорил, — возразил лейтенант.
— Но учить громким командам — это еще не все, — заметил командир полка. — Делу следует учить настойчиво, глубоко. Вы занимались с ним лично?
— Обязательно! — подтвердил лейтенант. Его маленькое скуластое лицо покраснело. Черная полоска усов над верхней губой запрыгала. — А почему он стал командовать? Потому что стал понимать огневое дело. А сегодня снаряд разорвался там, — Гаджи показал рукой на открытые погребки, в которых лежали по пять-шесть снарядов. — В этом погребке лежали дополнительные кучки пороха. Порох вспыхнул. Лейтенант побежал, бросил шинель, погасил, но другой снаряд разорвался рядом, осколок ранил… фельдшер ему перевязку сделал, а комиссар на машине отвез в госпиталь.
— Выходит, он предотвратил взрыв?
— Да, — подтвердил Таиров.
— Молодец! — похвалил майор. — Надо будет узнать у Момота, — обратился Богданов к своему адъютанту, — в каком он сейчас состоянии.
Командир полка прошел с Таировым все орудийные окопы, зашел в соседние блиндажи, где располагались люди. Везде был порядок.
— Берегите людей, Таиров, — прощаясь сказал Богданов. — Не рискуйте без необходимости. — Он крепко пожал руку лейтенанту и уехал.
— Огневики! — радостно крикнул Гаджи, когда машина скрылась. — Порядок! Посещение командира полка окончилось благополучно. — И он обнажил ровные белые зубы в широкой озорной улыбке. Потоп, Словно спохватившись, позвал:
— Пронин! Ваня, ты еще здесь?
— Здесь я, — отозвался разведчик.
— Давай, пожалуйста, проводи беседу, как фашисты парад делать хотят и как мы им свою музыку к этому параду будем готовить.
Будни обороны
Богданов сидел на траве, у вышки и отдыхал.
В этот первый день календарной осени солнце еще светило по-летнему жарко. Сняв фуражку и подставив лицо солнечным лучам, Николай Васильевич наслаждался тишиной, вот уже несколько часов как наступившей на участке Чапаевской дивизии. После того как попытка гитлеровцев прорваться здесь к городу окончилась провалом, они что-то приутихли. «Интересно, надолго ли это затишье», — думал Богданов.
— Товарищ майор! — раздался над ухом знакомый голос.
Перед ним стоял Березин. Лейтенант сиял от радости.
— Разрешите обратиться?
— Пожалуйста. Что хорошего скажете?
— Отец! — выпалил Сергей. — Жив!
— Поздравляю! — искренне обрадовался за лейтенанта Богданов. — А как же ему удалось спастись?
— Он не пишет. Сообщает только, что ему и его товарищам повезло. Они перешли линию фронта. И снова в госпитале оперирует. А меня он поздравляет со вступлением в партию.
В этот момент невдалеке разорвался снаряд, за ним еще один.
— Новая! — доложил Пронин, — всего два выстрела сделала, а потом замолчала. Вроде кочует.
— Посмотрим, — сказал Богданов, занимая место у стереотрубы.
Из-за хутора Дальницкого вдруг появился дымок. Тишину разорвал глухой выстрел.
Майор измерил угол. Рядом поднялся еще дымок, чуть левее — третий.
«Видимо, пристрелку проводят, — решил Богданов. — Как бы не началось сейчас очередное наступление».
В этот момент к наблюдательным пунктам подъехал пикап генерала.
— Что у вас нового? — поздоровавшись, спросил Петров, когда Богданов спустился с вышки.
— Несколько новых батарей, — доложил Богданов.
— Этого следовало ожидать, — сказал генерал. — До сих пор противник активно прощупывал наши позиции и группировку, а настоящее сражение развернется только теперь. Вчера фашисты проводили разведку боем под Пересыпью, а сегодня, по-видимому, проведут там. г — Он кивнул на фланг, откуда доносился гул канонады. — Придется поехать туда.
Линию фронта медленно пересекали «юнкерсы».
— Вот и авиация, — проводив их глазами, сказал генерал. — Ничего не скажешь, у них все вовремя. Ладно, Богданов, поеду. У тебя, как всегда, все в порядке. Меня беспокоит фланг… Ты, наверное, слышал: сам Антонеску пожаловал сюда, под Одессу.
— Антонеску? — поднял брови майор. — Не слышал.
— Прибыл. Недовольны, вероятно, своим холуем хозяева. Вот он и примчался. Приказал взять Одессу штурмом, даже срок последний назначил — третье сентября.
— Значит, нам осталось жить всего три дня?
— Выходит… — улыбнулся генерал. — Ожидай теперь, Николай Васильевич, генерального наступления.
— Что ж, генеральное так генеральное, — задумавшись о чем-то, отозвался Богданов.
Богданов прилег отдохнуть под утро. Его разбудил шум, доносившейся сверху. Кто-то ходил по перекрытию землянки; на лицо сыпался песок.
— Что там? — недовольно спросил майор у телефониста.
— Морская пехота, — пояснил Морщаков, переставляя фигуру карманных шахмат. — Я уже выходил к ним, просил не шуметь. Их там много, рота или больше. Из Севастополя ночью прибыли к нам на подкрепление.
Майор неохотно протер глаза и, приподняв голову, посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать минут пятого. «Полтора часа всего спал», — подумал Богданов.
Вчерашний бой затянулся далеко за полночь. Теперь противник уже не мог позволить себе роскоши сделать перерыв для сна. Он торопился.
«Фашисты с потерями не считаются. Черт знает, когда они успевают подвозить пополнения, — размышлял Богданов, накручивая портянки. — А пленные твердят как попугаи: «Должны взять Одессу к третьему сентября». Не понимают, что одного их хотения мало. Антонеску приказал им взять город любыми средствами. Надеется толстоносый на свое превосходство в живой силе и технике. Конечно, восемнадцать дивизий против четырех — это много. Зато какие четыре! А наши маршевые батальоны? Они здорово выручают. Без них могло быть хуже… Вот и эти морячки, что сейчас наверху топают. Не зря гитлеровцы их полосатой смертью величают. А ты еще сердишься — потревожили…»
Он вышел из землянки. Чернильная темень ночи еще не уступила места рассвету. По небу блуждали длинные лучи прожекторов. Воздух сотрясали взрывы.
«Бомбят, — понял майор, наблюдая, как появляются все новые и новые очаги пожаров. — Зажигалки сбрасывают». Где-то в районе порта в воздухе вспыхнул вражеский бомбардировщик. Вот тонкая трасса пуль ночного истребителя зажгла второй самолет. «Ювкерсы» снова и снова заходили на цель, не считаясь с потерями. Артиллерия врага продолжала обстреливать город.
Богданов подошел к вышке. Возле посадки лежали и сидели краснофлотцы. В темноте, как жучки-светлячки, мелькали огоньки самокруток.
— Курить осторожнее, — негромко предупредил майор, — здесь, друзья, четыре шага — и фашисты.
— Не волнуйся, папаша, — ответил ему чей-то звонкий голос из темноты, — мы до них и торопимся. — Вокруг засмеялись. — Может, дашь воды? — Говоривший подошел к майору и, демонстративно чиркнув спичкой, стал прикуривать. Богданов увидел на миг пухлые, совсем мальчишечьи губы и озорные синие глаза.
— Извините, товарищ майор, — сказал синеглазый, увидев петлицы со шпалами, и поспешил ретироваться.
— Извиняю. А вы, ребята, когда вперед пойдете, не забудьте отправить назад, в тыл, того мальчика, что меня величает папашей. Детей туда не пускают, рано… А насчет воды, так ее нет. Вот, если хотите, арбузы, пожалуйста.
— Хорошие арбузы, — хвалили моряки, — где вы их. берете?
— Недалеко, на нейтральной полосе, там баштан, — улыбнулся майор.
— Командир идет, — сказал кто-то.
Подошел плечистый капитан-лейтенант. Поприветствовав Богданова и что-то выяснив у боцмана, он скомандовал:
— За мной!
— Противник рядом, — предупредил Богданов.
— Знаю, — сказал капитан-лейтенант и пошел вперед.
— Поднять клеши, примкнуть штыки! — послышалась через минуту его команда.
Светало. В лощине стелился густой туман. Редкую ружейно-пулеметную перестрелку, доносившуюся с передовой, скоро сменила частая дробь пулеметов. Захлопали разрывы мин.
Богданов позвонил Петрову:
— Похоже, что моряки, занимая оборону, атаковали противника.
— Сами ничего не поймем. Но на всякий случай выдели мне одного командира с радиостанцией, чтобы он мог вызвать огонь, — сказал генерал. — Я сейчас заеду за ним.
— Поедет Березин, — решил майор.
И через несколько минут Сергей уже мчался в пикапе генерала на передовой пункт. Ему тоже казалось маловероятным, что моряки сбили противника с занимаемой позиции. «В пехоте, — думал Березнн, — иногда выдают желаемое за действительное». Однако факты опрокинули самые смелые предположения: рота морской пехоты без артиллерийской подготовки выбила врага из траншей и углубилась более чем на километр.
Петров остановился вместе с Березиным на передовом пункте и приказал установить связь с моряками. Через сорок минут перед генералом стоял синеглазый.
— Где рота? — спросил генерал.
— Идет сюда. Завтракать собираемся, — ответил краснофлотец, картинно играя новеньким трофейным автоматом.
— Как это завтракать? А противник? — переспросил генерал.
— Не волнуйся, папаша, мы малость перекусим и снова его погоним, — весело отозвался моряк.
— Это генерал Петров, — одернул моряка Березин, которому не нравилась развязность синеглазого.
Тот смутился.
— Извините, товарищ генерал, — сказал он, — неузнал.