Сергей сделал ход.
— Ах вот что, — усмехнулся Николай Васильевич. — Продолжаете сражаться. Верите в себя. Это хорошо. Без веры нет и победы. А мы ответим вот так. Шах!
Следующие два хода прошли в обоюдном молчании.
Пролетело несколько напряженных минут.
— Слабый ход, — сказал майор. — Вы проиграли. ШахГ Еще раз шах — и мат! — объявил Богданов. — На сегодня довольно. — И он посмотрел на часы.
Через полчаса Богданов и Иващенко уже проезжали мимо огневых позиций третьего дивизиона, направляясь, в первый дивизион.
— Не нравится мне это затишье, — проговорил Богданов.
Машина выехала на дорогу, ведущую к первой заставе, повернула в сторону и, легко взяв подъем, помчалась вдоль гребня.
Богданов посмотрел вниз, в лощину, где под маскировочными сетями, прикрытыми травой и листьями, виднелись стволы орудий.
— Стой! — вдруг остановил шофера майор. — Вы только взгляните, — обратился он к комиссару. — Нет, вьв только посмотрите…
Старший политрук увидел траву, прикрывавшую маскировочные сети, натянутые над орудиями.
Теперь. Иващенко понял, о чем говорит майор. На зеленом поле на одинаковом расстоянии друг от друга желтели четыре больших пятна.
— Девятая! — сказал Иващенко.
— Да, девятая, — подтвердил майор, наводя бинокль.
— Утром этого не было, — развел руками комиссар. — Стало быть, после обеда Таиров придумал.
— Придется заехать. Прямо, — сказал Богданов Мастихину, и машина легко покатилась вниз.
На огневых позициях батареи заметили эмку.
Машина была уже недалеко от орудий, когда батарейный запевала затянул:
Гремят орудия над морем,
Вздымая смерчи к облакам.
Кровавый хищник смерть и горе
Несет к цветущим берегам…
Богданов прислушался. А группа бойцов подхватила::
Нет, не бывать в Одессе гадам,
Не видеть наших берегов,
Лихих богдановцев снаряды
Летят на головы врагов…
— Что это за песня? — спросил майор у Иващенко.
Старший политрук сделал вид, что не слышал вопроса.
…И там, где танки подползали,
Где злобный враг бросался в бой,
Там груды битого металла,
Там трупы высятся горой…
Бойды дружно грянули последние строки куплета:
…Вперед, богдановцы-орлята!
Страна вас к подвигу зовет!
— Эта песня в сегодняшней газете напечатана. Хотел сюрприз вам сделать, да стало быть не вышло, — признался Иващенко. — Впрочем, получилось как сюрприз…
Богданов молчал. Машина въехала на огневые позиции?и остановилась у крайнего правого орудия. К 1ним, печатая шаг, подошел Таиров и, отдав рапорт, вытянулся, как видно ожидая похвалы.
— Кто придумал такую маскировку? — поздоровавшись, спросил майор.
— Я! — поспешил доложить лейтенант.
— А я сомневался!.. — Богданов укоризненно посмотрел на Таирова. — Разве вы не различаете цвета? Ведь это не маскировка, а целеуказание для бомбежки. А вы, Таиров, не раз, конечно, поднимались в воздух для корректировки и знаете, что с высоты любой клочок другого цвета виден, как белое на черном фоне. Наше с вами счастье, что авиация врага не летала сегодня после обеда. Прикажите немедленно убрать. — И, отойдя от растерянного лейтенанта, Богданов подошел к бойцам.
— Спасибо за песню, — тепло сказал он. — Большое спасибо.
После посещения батареи Богданов и Иващенко некоторое время ехали молча. Богданов был взволнован. Он вспомнил все пережитое за эти два месяца. И откуда только брались у людей силы? Он чувствовал себя в долгу перед ними…
Наступление переносится
Богданов был уверен, что наступившая передышка продлится недолго. И верно. На третий день рано утром разрывы вражеских снарядов и мин вновь опоясали подступы к городу.
— Началось! — вслух произнес Богданов.
С юга донесся ровный глухой гул; он быстро нарастал.
Майор выглянул из блиндажа. Линию фронта пересекали тяжелые, нагруженные самолеты с черными крестами на крыльях.
Над батареей Березина группа «юнкерсов» развернулась, и самолеты один за другим стали пикировать на орудия.
Сергей спрыгнул с вышки и побежал к ровику радиостанции.
— Таирова к микрофону, — приказал он.
Березин не отрываясь смотрел в сторону, огневых позиций. Над его батареей продолжали носиться «юнкерсы».
— Таиров у микрофона!
— Гаджи! — обрадовался Березин. — Живы?!
— Нормально! — прохрипел микрофон.
Один из «юнкерсов», идя на бомбежку, внезапно спикировал на посадку, где находилась вышка.
Гордин довернул зенитно-пулеметную установку на, пикирующий бомбардировщик, приближавшийся со страшным ревом, и в упор расстрелял его.
Самолет врезался в землю, засыпав вышку дождем осколков.
— Противнику удалось прорваться в стыке, доложили с передового НП. А через несколько минут Богданов увидел, как из балки, отделяющей наблюдательные пункты от позиций нашей пехоты, появились гитлеровцы.
— Их больше роты, — высказал предположение лейтенант Веселый.
— Вижу! — ответил Богданов и что-то сказал Гордину. В тот же момент четыре ствола зенитно-пулеметной установки опустились и повернулись в сторону приближавшихся групп.
— Без команды не стрелять! — предупредил майор.
Томительно долго тянулись секунды.
— Их не так уж много, — услышал Богданов голос командира взвода разведки младшего лейтенанта Леонтьева.
Богданов вспомнил, как незадолго до войны он прибыл в полк из училища с Золотой Звездой на груди. Звание Героя Советского Союза Леонтьев заслужил во время боев с белофиннами, еще будучи наводчиком орудия.
— Огонь! — крикнул Богданов, когда уже ясно можно было различить чужую форму солдат.
Тонкие нити трассирующих пуль прижали наступавших к земле. Они залегли, потом предприняли. две попытки обойти посадку с флангов, но оба раза откатывались, устилая телами убитых и раненых подступы к позиции.
— Товарищ майор, — доложил Веселый, — прибыла топографическая батарея.
— Отлично. Обойдите с одним взводом противника слева, а вы, Леонтьев, со своими разведчиками и взводом управления — справа. Второй взвод топобатареи атакует в лоб. Ура! — закричал Богданов, поднимая взвод.
Решительный натиск наших бойцов, неожиданно контратаковавших гитлеровцев, сделал свое дело: противник был отброшен с большими потерями для него. Вскоре Богданов снова сидел на вышке, словно ничего и не произошло. Слева и впереди еще продолжался бой. Майору сообщили, что прорвалась еще одна группа, вероятно, с танками. Нужно было предупредить всех.
— Как ваш передовой? — опросил он у Березина.
— Не отвечает, — доложил Сергей. — Там у меня Кирдяшкин. — Сергей несколько минут безуспешно вертел ручку настройки…
К посадке подъехал пикап генерала Петрова.
— Вызовите мне срочно Ковтуна, — приказал он. — Высоту не отдавать, держитесь, к вам идет помощь! — передал генерал капитану Ковтуну, исполнявшехму обязанности командира стрелкового полка вместо раненого Галиева. — Да, да, держитесь! Я посылаю вам помощь?
Генерал сложил карту и, положив ее за пазуху, сказал Богданову:
— Сейчас введу в бой резерв, двести штыков и бронемашины…
Над их головами снова появилась шестерка «юнкерсов».
— Передайте на огневые, — распорядился Богданов. — Вовдух!
Но там уже увидели «юнкерсов».
— В укрытия! — громко крикнул Таиров, первым заметивший вражеские самолеты. — Воздух!
Огненные разрывы окутали дымом орудия. Один за другим с истошным визгом сирен пикировали «юнкерсы» и, отбомбившись, ложились на обратный курс.
Когда налет кончился, Таиров поднялся, отряхивая землю с гимнастерки и бриджей. «Где теперь яма, а где окоп?» — подумал он, глядя на огромные воронки.
— Четвертое орудие повреждено, — доложил артмастер, и они оба отправились к орудию. Поврежденным оказался орудийный щит.
— По местам, — передал телефонист.
— К орудиям! — скомандовал Таиров, и огневая позиция вновь ожила. Туда-сюда сновали подносчики снарядов, со звоном досылались сорокакилограммовые чушки в казенники стволов, щелкали затворы, раскатисто ухали орудия.
— По танкам! — кричал Таиров.
Танки появились перед самой огневой внезапно. Орудия не вели огня. Была пауза. Бронированные машины врага шли на малой скорости. Вплотную прижимаясь к ним, бежали солдаты.
— Бетонобойным! — загремел Таиров, — отражатель ноль…
Головной танк развернулся от удара бетонобойного снаряда и застыл. Второе и третье орудия выстрелили одновременно с двумя другими танками врага. У второго орудия разнесло щит. У танка сорвало гусеницу. Третий танк довернул на стрелявшее орудие башню и выстрелил, но снаряд другого орудия разорвался у башни, и пламя лизнуло грязно-белый крест…
— Огневики! — закричал политрук батареи Карпу, хин. — За мной!.. Ура!.. И группа специально выделенных раньше бойцов атаковала растерявшихся гитлеровцев, бегущих от горящих танков.
В это время по дороге на село Далъник мчались бронемашины. В первой машине сидел генерал Петров.
— Дайте огонь по хутору Дальницкому, быстрее! — приказал Богданов.
Прогремел залп — и разрывы снарядов накрыли Дальницкий.
— Верно! — крикнул Богданов. — Еще огонь!
Шквал огня, казалось, катился впереди наших бронемашин.
— Ура-а! — докатилось до артиллеристов. Резерв генерала Петрова атаковал врага.
— «Барс», стой! — передал Богданов и перенес огонь вперед.
А командир артиллерийского взвода Кирдяшкин не отзывался. Сергей не знал, что и думать. Только вечером, после боя, он узнал, что в тот момент, когда политрук Карпухин атаковал фашистских автоматчиков, Кирдяшкин во главе стрелкового взвода, потерявшего командира, дерзкой контратакой выбил из траншеи захвативших ее гитлеровцев.
Затишье наступило к вечеру. Богданов опустился с вышки, чтобы размять затекшие ноги. Было душно — ни ветерка, ни прохлады. На горизонте за кромку далекого леса садилось багряное солнце…