— Ты к чему это?
— Все к тому же. Вроде вы не знаете, что прав тот, у него больше прав. Начальник всегда поддержит начальника. Субординация…
Ну не скажи, Сережа, — твердо возразил Иващенко, — с этим я согласиться не могу.
— Ваше дело. А я уверен в этом, — запальчиво заявил Сергей.
— Как же тогда сегодняшний случай с твоим дежурством?
Березин развел руками:
— Бывают, конечно, и исключения.
— Ты, Сережа, сам себе противоречишь…
— Оставь ты в покое парня, — вмешалась жена старшего политрука. — Садитесь-ка лучше к столу. Пельмени остынут. А Сергей совсем отощал, весь измаялся. — Ее добрые глаза участливо смотрели на Березина…
Разговор по душам
— Ты, Коля, совсем как квартирант, — корила Мария Ивановна мужа погожим воскресным утром. — Уходишь чуть свет, а когда возвращаешься, мы уже спим. Ждем, ждем воскресенья, а приходит оно — и ты опять занят. Вот сегодня тоже, небось, убежишь от нас?
Богданов подошел к жене и ласково обнял ее за плечи:
— Нет, Манечка, сегодня я целый день с вами. Пойдем вместе к Дунаю, а вечером послушаем музыку. Какие мне, Манечка, пластинки из Ленинграда прислали! Сюрприз! До вечера не покажу.
— Неужели целый день будешь дома? — недоверчи во переспросила жена. — И никуда тебя не вызовут? Вчера ты тоже обещал, что не задержишься. Суббота ведь была, а пришел уже к остывшему ужину.
— Что поделаешь, — сказал Николай Васильевич. — Вчера меня задержало непредвиденное дело. Так не хотелось разбираться в нем, а вот пришлось… Жалобщица тут у нас одна объявилась.
— Да, знаю эту историю, — проговорила Мария Ивановна неодобрительным тоном. — И кто не энает-то? Ведь на каждом перекрестке поносит своего мужа. А я еще вчера заметила, что ты пришел расстроенный.
— Это ты, Манечка, сразу замечаешь… Но кроме этого дела есть еще и другие. И самое печальное из всех, пожалуй, предстоящий разбор дела Березина. Если подойти к делу формально, то действительно есть за что ругать Березина.
— Но ведь ты, Коля, всегда был против формального подхода к делу. А что он натворил, этот ваш Березин?
— Не освободил комнату. Занимает-то он комнатушку совсем крохотную, но вот к капитану из стрелкового полка семья приехала, жить негде. А наш — в амбицию. Вмешался штаб, поддержал капитана, а за Березиным и другие грешки водятся…
— И что же, теперь его осудят?
— Нет, этого я допустить не могу, хотя согласен, что наказать его следует, и крепко.
— За молодыми нужен глаз да глаз, — сказала она. — Вот даже наш Борис и то без тебя балуется. А ты и не спросишь. Придешь домой и сразу в газеты уткнешься, будто тебя и нет. В комнату вбежал раскрасневшийся сын.
— Легок на помине, — улыбнулся отец.
— Пап, а на Дунай рыбачить пойдем?
— Пойдем, сынок. Только вот мама тобой недовольна. Балуешься, наверное?
— Я? Нет! — уверенно ответил Боря.
— Смотри, — пригрозил пальцем Николай Васильевич — а то, как подрастешь, я тебя в адъютанты возьму да так, брат, вымуштрую — по струнке будешь у меня ходить.
— А я хочу в адъютанты, — серьезно ответил мальчик — Буду артиллеристом, как ты. Я буду маму и тебя во всем слушаться.
— Чтобы стать артиллеристом, Боря, мало одного желания, — пряча улыбку, строго сказал отец.
— Коля, я готова! — донесся голос Марии Ивановны из соседней комнаты.
— Ладно, Боря, — поднялся он, — отложим наш разговор до завтра, а сейчас собирайся, пойдем на речку.
Весь этот безмятежный день они провели на Дунае.
Вечером, уложив Борю, супруги пили круто заваренный, как любил Николай Васильевич, чай и слушали вальсы Штрауса, записанные на двух пластинках, которые прислали друзья из Ленинграда. Это и был обещанный жене сюрприз.
Поздно вечером Богданову позвонил комиссар полка. — Завтра приедет комиссар корпуса, — сообщил он, — сам решил на месте ознакомиться с делом Березина, как вы и просили.
Ровно за десять минут до начала занятий во дворе появилась синяя эмка Богданова. Командир принял рапорт дежурного по дивизиону и, поздоровавшись, прошел в штаб. Через десять минут прозвучал сигнал "На занятия". Березин ваял командирскую сумку, планшет и зашагал к миниатюр-полигону.
Разыгрывалась оборона. Стрелял командир восьмой батареи. Поторопившись, он допустил ошибку в расчетах.
— Неудовлетворительно! — объявил капитан Ерохин.
Богданов молчал, не вмешиваясь в действия руководителя. Он сидел, полузакрыв глаза, но Березин видел: командир полка реагирует на каждую поданную команду. Капитан объявил новую вводную, и Сергей понял, что стрелять будет командир его батареи. Задача была очень сложной.
Ришард считался артиллерийским асом и был награжден знаком «За отличную артиллерийскую стрельбу». Свитковский тоже понял, что стрелять будет он, и спокойно готовил планшет, на котором была нанесена точка стояния его орудий.
— Вводная! — вдруг объявил Богданов, когда командир батареи скомандовал: «Зарядить!»
Сергей оторвался от своих мыслей. Командир полка, видимо, решил как-то усложить стрельбу.
— Командир батареи ранен! — продолжал Богданов. — Его заменит командир взвода управления.
«Я, что ли?» — не сразу сообразил Березин. Сегодня стреляли командиры батарей. Взводные приглашались лишь для тренировки. Стрельба на высоких разрывах. «Сейчас мы проверим, что вы за герой!» — словно говорил взгляд Богданова. Измеритель задрожал в руке лейтенанта. «Хуже, чем есть, быть не может, — мысленно успокаивал себя Сергей. — До суда докатился…»
— Шесть снарядов, тридцать секунд — выстрел, огонь! — скомандовал он, стараясь взять себя в руки.
— Здорово! — шепнул Таиров, подтолкнув Березина в бок, когда тот закончил стрельбу.
— Ориентир три, влево один двадцать — атакующая пехота, — дал новую вводную командир полка.
Снова и снова давал вводные Богданов.
Миниатюр-полигон все чаще сверкал огоньками, имитирующими выстрелы вражеских батарей и разрывы снарядов орудий Березина.
— Стреляющий командир взвода управления лейтенант Березин с задачами справился, — скупо отметил Богданов на разборе. Зато стрельбу командира, получившего неудовлетворительную оценку, он разобрал по косточкам.
— Перерыв! — объявил майор, окончив разбор.
Березина окружили взводные.
— Хорошо, Сережа, — похвалил Иващенко, подойдя к ним, и, хитро щуря зеленоватые глаза, добавил: — Хорошо, говорю, что не засыпался.
Через несколько минут Сергея вызвали в штаб полка. Комиссар корпуса — грузный седой человек с ромбами в петлицах гимнастерки — встретил Березина внимательным взглядом слегка раскосых темных глаз.
— Ну, лейтенант, рассказывайте, — сказал он, поздоровавшись.
Сергею стало не по себе под этим взглядом, который словно спрашивал: «А что у тебя, парень, внутри?..» Папка дознания, лежавшая перед комиссаром, уже сделала, наверное, свое дело. Березин молчал.
— Да вы, я вижу, не особенно разговорчивы? Ну а в армию пошли по призыву или добровольно?
— Добровольно, — ответил Сергей и подумал: «Сейчас спросит, кто отец, мать».
Но бригадный комиссар не спросил.
— Добровольно, значит, — повторил он как будто в раздумье. — Вот и у меня младший в танкисты решил податься. Я сказал ему: «Ты подумай хорошенько, все взвесь. Иди, если силу в себе чувствуешь». Вы же знаете лейтенант, служба, как говорится, не мед. Не каждому она по плечу, слабых не любит.
Сначала Березин отвечал односложно, но потом незаметно для себя втянулся в беседу.
Говорить с комиссаром корпуса было интересно и легко. Речь шла о вещах, понятных и близких Сергею. Нет, это не был разговор начальника с подчиненным. Опытный пожилой человек, хорошо знавший жизнь и службу, говорил с младшим товарищем, не навязывая ему своей точки зрения. Разговор наконец коснулся стычки с капитаном из-за квартиры, и Березин честно рассказал обо всем комиссару корпуса.
В кабинет вошел Богданов.
— Вы правы, Николаи Васильевич, — сказал ему комиссар корпуса. — Я разделяю ваше мнение. Лейтенант Березин допустил серьезные ошибки, но он осознал свою вину. Надеюсь, урок пойдет ему на пользу. — А это дело, — он кивнул на папку с материалами дознания, — закрыть. Как вы п просили. — Бригадный комиссар поднялся и, протянув руку Богданову и лейтенанту, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Богданов обошел письменный стол, сел на стул, где только что сидел комиссар корпуса, напротив Сергея и внимательно посмотрел на него.
"Значит это я ему обязан заступничеством", — подумал глядя на майора.
— Лейтенант Березин, — негромко сказал Богданов. — Выслушайте и запомните. Я хотел бы, чтобы вы поняли, что невыполнение вами приказания давало основание привлечь вас к строгой ответственности. Но мы этого не сделаем, потому что верим вам, верим в то хорошее, что в вас есть, верим в то, что вы сможете стать настоящим командиром. Доверие это нужно будет оправдать. Надеюсь, что вы это сделаете.
НАКАНУНЕ
Подготовка к инспекторской
Осень, словно рыжая лиса, кралась по земле. Багровели закаты, предвещая холодные ветры. Раньше обычного сгущались сумерки. В полку Богданова закончились взводные и батарейные выходы. Майор видел, как подтянулись люди. Скоро инспекторская… Традиционный экзамен с боевой стрельбой.
— Так вы говорите, не подведут орлы? — спросил Богданов, выслушав доклады командиров из штаба полка, проверявших подготовку дивизионов к инспекторской. — У меня тоже сложилось такое мнение, особенно мне понравились занятия в первом дивизионе по управлению огнем. Дивизионы здорово подтянулись. А мы-то сами отстали. Управление огнем полка у нас отработано недостаточно хорошо. А это важный момент в подготовке полка. Решаем так: один раз в десять дней тренировку со штабом полка будет проводить начальник штаба и один раз в месяц с привлечением штабов дивизионов — я. Время еще есть, нагоним. А что дивизионы заставляют нас подтянуться — это хорошо. Значит, не подведут на инспекторской.
— Не подведут, — подтвердил заместитель. — Вот Березин, заметно переменился. Большое дело — ответственность! Вам Иващенко рассказывал, как Березин командует батареей?