— «Волга», что случилось? — запросил штаб дивизии, но Сергей молчал, крепко сжимая руками бинокль.
— Двадцать третьего к телефону! — передал телефонист.
— Сейчас, — негромко сказал Сергей.
Второй разрыв, словно гигантский куст, развернулся у мельницы, избранной репером. Третий перелетел через нее.
— Ух! — воскликнул разведчик. — Цель, — поправился он, когда четвертый снаряд разворотил верхушку мельницы.
Вводные следовали одна за другой. Обеспечивая наступление пехоты, полк вел сосредоточенный огонь тремя дивизионами, подавляя одну «вражескую» батарею за другой.
— Пехота достигла отметки девяносто и три десятых, — передал телефонист.
«Меняем боевой порядок», — понял Сергей.
Бойцы кубарем скатывались с высоты, сматывая на ходу линию связи. Сергей едва догнал разведчиков, несших на плечах приборы для наблюдения, спрятанные в чехлы, и, вскочив на крыло грузовика, помчался вперед, указывая шоферу дорогу..
Березин первым доложил о готовности на новом рубеже и открыл огонь, держа связь с огневой по радио.
Командир дивизиона дважды вызывал огонь, сосредоточивая его для поражения различных целей. Оба раза батарея Березина открывала огонь второй, но снаряды ложились точно.
Потом наступила пауза.
— «Барс», внимание! — услышал наконец Сергей. Это был позывной полка.
— «Барс», огонь! — скомандовал Богданов, и все увидели, как на месте одинокой сосны, росшей на лысой вершине, вдруг поднялся громадный столб огня и дыма.
— «Барс», верно! — передал Богданов. На этом учение закончилось. Генерал Парсегов, руководивший инспекцией, крепко пожал руку Богданову.
— Благодарю вас, — сказал он, — за отличную подготовку полка.
— Отбой! — вскоре передал Богданов и направился вниз к машине. Первым выехал генерал Парсегов.
По обеим сторонам дороги мелькали знакомые пейзажи. Богданов молчал. Этот день, к которому так кропотливо и долго готовился полк, оказался таким коротким. Позади были и неудачи, и сомнения. А сейчас его переполняла радость.
«Да, — думал командир полка, — месяцы, годы работаем мы, тренируемся, придираемся к самим себе и своим подчиненным, а потом наступает этот день, день ответственного экзамена, и если мы хорошо сдаем его, то радость заслоняет все обиды и разочарования, которые тревожили или огорчали нас ранее». И тут же Богданов поймал себя на другой мысли: «Ведь и этот экзамен нужен только для того, чтобы с честью выдержать другой, суровый и страшный экзамен, от которого, по-видимому, все же не уйти, — экзамен войны…»
Переезд в Гнаденталь
Проходила зима. Весна обещала быть ранней. Богданов был очень занят. Он уточнял мобилизационный план. Теперь в каждой батарее было по два комплекта орудий. Менялась и дислокация полка. Ему было жаль оставлять Измаил. Маленький провинциальный городок успел полюбиться. Правда, климат здешний был непривычно мягок. Вот и сейчас моросил дождь.
«Этому краю еще бы зиму», — думал Богданов. Он любил зиму. Любил снег, к которому привык с детства.
Машина Богданова подъехала к крепости. Майор вышел и, приняв рапорт дежурного, пересек двор. Навстречу ему двигались два строя. Богданов остановился и засек время. Круг по двору занял у батареи около трех минут.
«Так и должно быть, — майор проводил строй глазами. — Если сложить время прогулок, то за неделю наберется около двух часов дополнительных занятий по строевой подготовке. Отлично!»
Богданов знал: в полку были и недовольные.
Гак, например, называл это муштрой.
«А сейчас, кажется, и Гак приобрел более молодцеватый вид», — подумал майор, проводив взглядом младшего лейтенанта.
Из казармы вышел старший политрук Иващенко.
— Вы точны, — посмотрев на часы, заметил майор, — сейчас поедем.
— Меня о переезде все спрашивают, — сказал в машине Иващенко. — Я объявил командирам дивизионов, — ответил майор, — скоро переедем. Сейчас в селе Гнаденталь, где мы разместимся, комиссия работает: пожелавших уехать немцев-колонистов готовят к эвакуации в Германию. Переедем, возможно, к новому году.
Богданов не ошибся. Первого января начался переезд из крепости. Автоколонна и орудийные поезда вышли сразу после обеда, за ними красноармейцы — строем, во главе с командирами.
— Шагом марш! — подал команду Богданов и, бросив прощальный взгляд на часовни, на тополя, зашагал во главе полковой колонны.
Падал мокрый снег, забивался под воротники шинелей.
— Гнилая погода, — пожаловался кто-то. Богданов шел молча. Он думал, каким будет начавшийся год. Позади оставались знакомые села. Бойцы тяжело ступали по жидкому месиву грязи, озябшие и промокшие. Вот колонна прошла мимо маленьких аккуратных домиков и остановилась возле кирхи.
— В кирхе будет клуб полка, — сказал Иващенко.
— А я думал, богу будем молиться, — сострил Гак.
Богданов отвел каждому дивизиону по нескольку домиков. Оказывается, в первом, как, впрочем, и в остальных, нет электрических лампочек. Колонисты захватили их вместе с другим имуществом.
— Лампочек в Германии не хватает, — шутят бойцы. — Будем устраиваться, — говорит Богданов. — Пойдемте, я покажу вам место, где расположить орудия.
На месте будущего артиллерийского парка третьего дивизиона — месиво грязи.
— Придется возить гравий, — замечает командир полка и уходит дальше.
«А где его столько взять? — думает Сергей. — Сюда не один десяток прицепов гравия нужно. Работенка…»
— Большая работа, — словно угадал его мысли Ерохин, — но я полагаю, седьмая батарея с этой задачей справится.
— Капитан повернулся и Березину: Восьмая батарея оборудует казармы. Девятая строит площадку для спортивных снарядов.
Десять дней подряд Сергей приходил в парк чуть свет и уходил последним. Командир дивизиона также бывал здесь по нескольку раз в день. А сегодня пришел Богданов. Березин доложил командиру полка, как спланирован парк, показал вход, заправку и выход машин и тракторов. Майор остался доволен. Сергей понял это, когда командир полка стал расспрашивать его о деталях строительства.
— И когда закончите? — спросил Богданов.
— Через неделю, — пообещал Сергей.
— «Приедет!» — подумал он и не ошибся. На открытие парка Богданов приехал одним из первых. Воскресный день выдался ясный, солнечный, как по заказу. На большой утрамбованной площадке отчетливо выделялись ярко-красные подставки, на которых стояли орудия. Слева от них выстроились расчеты. На торжественном открытии артиллерийского парка командир дивизиона объявил благодарность Березину; затем были проведены соревнования огневиков.
Богданов улыбался. Восьмитонные орудия по команде «К бою!» поворачивались, как волчки, и поражали цели. Лучшие результаты показали огневики девятой батареи.
— Ничего, Серега, — успокаивал друга Сериков, — я тебе подмогу. Месяц — и гарантирую: Гак побьет Таирова.
И побил бы, возможно, но приехал Свитковский и не поддержал затею Березина.
Новый командир батареи
Наступил апрель. С юга прилетели теплые ветры, по камням запрыгали ручейки.
За окном квартиры Богданова качались голые ветки сирени. Тугие, блестящие почки густо облепили их.
Казалось, еще миг — и зеленые язычка листьев побегут по веткам.
— Вот и весна, Манечка, — говорил Николай Васильевич жене, — а в поле какая сейчас благодать! Каждый день бы ездил.
— Одержимый ты у меня, Коля, — улыбаясь отвечала жена, — ведь только о службе и думаешь.
— Ну уж не всегда и не только. А сейчас признаюсь: да. Хочу повысить полевую выучку полка. Ты не представляешь себе, как это важно.
— Почему не представляю? Представляю. Я ведь жена командира. И твои дела для меня не чужие. Слушай, Коля, а правда, что того лейтенанта, которого в прошлом году хотели судить, а ты отстоял, сейчас назначают командиром батареи?
— Правда, Манечка, правда. Разве «женский телеграф» допускает когда-нибудь ошибки? — пошутил Николай Васильевич и уже серьезно добавил: — Хорошей батарее хороший командир нужен. И Березин будет им.
А Березип в это время изнывал от безделья в санчасти.
— Грипп кончился, выпишите меня, — просил он врача. — А то все равно убегу, не выдержу.
— Не убежите, Богданов за такие шутки не похвалит, а выпишу я вас в пятницу. За один день с вами ничего не случится, — решил полковой врач Момот.
Через день Березина выписали.
— К службе можете приступить в понедельник, если нет ничего срочного, — прощаясь сказал военврач.
За неделю, которую Сергей пролежал в санчасти, все вокруг неузнаваемо изменилось. От пряного весеннего воздуха слегка кружилась голова. Глаза еще не привыкли к синему небу.
— Лейтенант Березин! — вдруг услышал Сергей позади себя и, обернувшись, увидел Свитковского.
Комбат был, как всегда, щеголевато одет; в левой руке он держал тонкие перчатки.
— Вот не ожидал встретить вас здесь, — признался Сергей, поздоровавшись со старшим лейтенантом. — Вы ведь живете возле кирхи.
— Отстал, Сережа, отстал, — рассмеялся Свитковский. — Пока ты хворал, ко мне семья приехала. Богданов новую квартиру отвел. Вон там, — он показал на домик, невдалеке от того, где жил Сериков.
«Приятное соседство», — подумал Берсзин.
— А ты, Сережа, давно выписался?
— Только что, — поспешил ответить Сергей. И видя, что старший лейтенант сегодня в настроении, добавил:
— Вы разрешите денек еще быть свободным?
— Я, тебе? — удивился Свитковский. — Да, по мне, гуляй хоть неделю! — Он расхохотался. — Вот, Сережа, уморил…
— Спасибо! — обрадовался Сергей.
— Не чуди! — перестал улыбаться Свитковский. — Ты что, в самом деле не знаешь, что я тебе не начальник?
— Не начальник? — повторил озадаченный лейтенант.
У него мелькнула мысль о том, что Ришард, воспользовавшись каким-то неизвестным ему, Сергею, предлогом, постарался избавиться от него. — Я что теперь не в вашей батарее? — глухо спросил Сергей.
— В девятой! Вы ведь друзья с Таировым.