— Из Калифорнии.
— Эй, я серьезно.
— Я тоже серьезно.
— Ты мозги мне пудришь, да?
— Нет.
— Это какой-то розыгрыш, чувак?
— Никаких розыгрышей, Хосе.
— Нас чё, по ящику показывают? Мы в телике, что ли?
— Нет тут у нас телика. У нас компьютер.
— Чё?
— Это сложно объяснить, Хосе.
— По-твоему, я типа с компьютером разговариваю?
— Не бери в голову, чувак.
— Чё за фигня? Это чё, «Скрытая камера»? Ты щас на меня смотришь, так? Меня показывают?
— Где показывают, Хосе?
— В телешоу. Хорош уже, я вас всех раскусил. Тут где-то камера спрятана. Давай признавайся, чувак. Взаправду. Я обожаю твое шоу, чувак! Обожаю!
— Никакое это не шоу.
— Это чё выходит, ты Аллен Фунт,[108] чувак?
— Что?
— Где твои камеры? Не вижу никаких камер… Эй, чувак, так ты засел в Вулворт-билдинге, что ли? Это ты вон там? Эге-гей!
— Говорю же тебе, Хосе, я звоню из Калифорнии.
— Выходит, я с компьютером говорю?
— Типа того.
— Ты, значит, в Калифорнии… Народ! Эй, люди!
Он орет во всю глотку, развернув трубку к толпе, и мы слышим гомон множества голосов и свист ветра, и я догадываюсь, что Хосе стоит в одной из тех уличных будок, заклеенных полуголыми девицами и всем прочим, и до нас доносится вой далеких сирен, их зычные высокие стоны, и женский смех, и какие-то глухие выкрики, и автомобильные гудки, и вопли продавца жареных орешков, и бурчание какого-то парня, дескать, у него неподходящий объектив, нужен другой угол обзора, и какой-то другой мужик кричит: «Только не упади!»
— Народ! — надрывается Хосе. — У меня в трубке этот псих, он из Калифорнии, прикиньте!.. Эй, ты еще здесь?
— Здесь, Хосе. Он все еще наверху?
— А ты чё, выходит, дружбан ему, что ли?
— Нет.
— А откуда знаешь? Это ж ты звонил.
— Сложно объяснить. Мы играем с телефонной сетью. Взломали систему… Чувак, он еще наверху? Мне от тебя больше ничего не нужно.
Хосе снова убирает трубку от лица, его голос теряется в уличном шуме.
— Откуда ты звонишь? — кричит он.
— Из Пало-Альто.
— Без шуток?
— Честное слово, Хосе.
— Он говорит, этот парень из Пало-Альто! Как его звать?
— Комптон.
— Парня зовут Комптон! Ага, Комп-тон! Да. Да. Погодь секунду. Эй, чувак, тут один парень хочет знать, Комптон — и дальше чё? Фамилию его знаешь?
— Нет-нет, это меня зовут Комптон.
— А его как зовут, чувак, как его зовут?
— Хосе, ты можешь просто сказать, что там происходит?
— Подкинь мне того дерьма, на котором вы торчите, ладно? Балдеете там, да? Ты точно его дружбан? Эй! Слышьте! У меня тут один приколист висит, из Калифорнии. Говорит, этот мужик из Пало-Альто. Канатоходец живет в Пало-Альто!
— Хосе, Хосе! Прошу тебя, хоть секунду меня послушай, о’кей?
— Плохо слышно. Как его звать, ты говоришь?
— Да не знаю я!
— Связь совсем хреновая. Тормозной какой-то, ничего не разобрать, чего он там плетет, чувак. Компьютеры и прочее дерьмо. Ух, ни фига себе! Ни фига!..
— Что там, что?
— Лопни мои глаза…
— Да что там? Алло!
— Нет!
— Хосе! Ты еще тут?
— Гос-споди…
— Алло, ты меня слышишь?
— Исус и Мария…
— Алло!
— Даже не верится.
— Хосе!
— Да тут я, никуда не делся. Он только что подпрыгнул. Чувак, ты это видел?
— Что он сделал?
— Он типа подпрыгнул. Это ж рехнуться можно!
— Он спрыгнул?
— Нет!
— Упал с каната?
— Нет, чувак.
— Он погиб?
— Да ни фига!
— А что тогда?
— Он перескочил с одной ноги на другую! Он одет в черное, чувак. Даже отсюда видно. Он все еще наверху! Этот мужик, он что-то с чем-то! Вот блин! Я уж решил, каюк ему! А он встал на ногу, скакнул, а второй ногой… Ох, чувак!
— Он подпрыгнул?
— Точняк!
— Как зайчики прыгают?
— Не, типа как «ножницы»… Он просто… Чувак! Держите меня. Ох, чувак. Держите меня, пятеро. Он такие финты выделывал… На канате, чувак!
— Балдеж.
— И не говори, чувак, самому не верится. Он чё, гимнаст какой-то? Похоже, он вроде как танцует. Может, он танцор? Слышь, чувак, твой дружбан танцор?
— Он мне вовсе не друг, Хосе.
— Богом клянусь, он точно привязан к чему-то или типа того. Привязан к канату. Спорим, привязан. Он там, наверху, и вдруг вертит «ножницы»! Охренеть можно.
— Хосе, послушай меня. Мы тут с ребятами как раз заключили пари. Как этот парень выглядит?
— Он держится, чувак, он держится.
— Тебе его хорошо видно?
— Да какое там! Точно муравей. Это ж какая высотища. Но он точно подпрыгнул. Весь в черном, уж ноги-то видно.
— А ветер дует?
— He-а. Духота как в заднице.
— Ветра точно нет?
— Там, наверху, должен быть. Господи Исусе! Он же, типа, на самой верхотуре. Уж не знаю, как они собираются снимать его оттуда. Фараонов нагнали аж тыщу. Полным-полно.
— А?
— Копов полно, говорю. Так и кишат наверху. С обеих сторон.
— Они пытаются втащить его назад?
— Не, он слишком далеко. Теперь он просто стоит. Держит свою палку. Да быть этого не может! Нет!..
— Что? Что там, Хосе?
— Он присел, согнулся и присел. Ты зацени!
— А?
— Ну, типа он встал на колени.
— Он что сделал?
— Теперь уже сидит, чувак.
— То есть, как это — сидит?
— Сидит на своем канате. Да этот парень ненормальный!
— Хосе?
— Ты глянь, ты глянь!
— Алло!
Тишина, в динамиках только прерывистое дыхание.
— Хосе. Эй, амиго! Хосе? Друг мой…
— Быть не может.
Комптон вплотную прижимается к компьютеру, касается микрофона губами:
— Хосе, дружище? Ты меня слышишь? Хосе, ты еще там?
— Что за хрень…
— Хосе.
— Я не прикалываюсь…
— Что?
— Он уже лежит.
— На канате?
— Да, на долбаном канате.
— И?..
— Он подложил под себя ногу. Глядит в небо. Это все так… странно.
— А дубина?
— Чего?
— Ну, шест?
— Положил себе на брюхо, чувак. Ваще нереально.
— И просто лежит там?
— Ага.
— Типа, он решил вздремнуть?
— Чего?
— У него там сиеста?
— Ты чего мне мозги полощешь, чувак?
— Я не… что? Конечно, нет, Хосе. Ничего такого. Нет.
Наступает долгая тишина, словно Хосе сам перенесся наверх, оказался рядом с канатоходцем.
— Хосе? Эй. Алло. Хосе? Как он намерен вернуться, Хосе? Хосе… То есть, если он лежит на канате, как он собирается подняться? Ты уверен, что он лежит? Хосе! Ты здесь?
— Ты чё, думаешь, я лапшу тебе вешаю?
— Нет! Просто хочу разговор поддержать.
— Вот и растолкуй, чувак. Ты щас в Калифорнии?
— Да, чувак.
— Докажи.
— А как я тебе…
Комптон опять вырубает микрофон:
— Принесите мне кто-нибудь чашу цикуты.
— Найди другого, — говорит Гарет. — Скажи, пусть передаст трубку.
— Тому, кто хотя бы читать умеет.
— Парня зовут Хосе, а он даже по-испански не говорит!
Комптон снова утыкается в микрофон:
— Сделай мне одолжение, Хосе. Ты можешь передать трубку дальше?
— На кой хрен?
— Мы тут эксперимент проводим.
— Ты ведь из Калифорнии звонишь? Без брехни? Ты решил, что я тормоз? Так ты решил, да?
— Дай трубку еще кому-нибудь, лады?
— Чё вдруг? — говорит Хосе и, наверное, снова убирает телефонную трубку от лица; вокруг него толпа, слышно, как все охают и ахают. Чуть погодя он роняет трубку вообще, и та раскачивается взад-вперед: Хосе что-то непонятное тараторит, и его голос то стихает вовсе, то крепнет, разносимый ветром.
— Кто-то хочет поболтать с этим кексом? Воображает, будто звонит из Калифорнии!
— Хосе! Просто позови еще кого-нибудь, будь другом!
Похоже, трубка успокаивается на своем проводе, голоса обретают устойчивость, а на их фоне воют сирены, кто-то вопит о хот-догах, и вся эта сцена яркой картинкой всплывает в моем сознании: запруженный людьми перекресток, намертво вставший поток транспорта, вытянутые шеи и телефонная трубка, которая болтается у коленей Хосе.
— Ох, я ума не приложу, чувак! — говорит он. — Какой-то калифорнийский хрен с бугра. Даже не знаю. Думаю, он хочет, чтобы ты ему что-то сказал. Ага. Насчет того, типа, что происходит. Ты хочешь?..
— Эй, Хосе! Хосе! Отдай этому парню трубку, Хосе.
Через секунду-другую он опять берет трубку:
— Тут один мужик хочет потрещать с тобой.
— Слава тебе господи.
— Алло, — говорит очень низкий мужской голос.
— Привет, меня зовут Комптон. Мы здесь, в Калифорнии…
— Привет, Комптон.
— Будьте любезны, опишите для нас происходящее.
— Ну, прямо сейчас это не просто.
— Почему же?
— Случилось нечто ужасное.
— А?
— Он упал.
— Он что?
— Расшибся насмерть об асфальт. Тут сейчас такая суета. Вы слышите звук сирен? Слышно его? Прислушайтесь.
— Мало что слышно.
— Копы носятся по улице. Так и снуют вокруг, тут их полно.
— Хосе? Хосе? Это ведь ты? Там кто-то упал?
— Он рухнул прямо тут. У меня под ногами. Все в кровище и дерьме.
— Кто говорит? Это ты, Хосе?
— Послушай сирены, чувак.
— Отдай кому-нибудь трубку.
— Тут вся улица в его мозгах.
— Прикалываешься, да?
— Чувак, это просто кошмар.
Трубка падает на рычаг, соединение вырубается, и Комптон обводит нас выпученными глазами.
— Думаете, он погиб?
— Нет, конечно.
— Это был Хосе! — уверен Гарет.
— Голос-то другой.
— Ничего подобного. Это точно Хосе, он подкалывал нас. И как только додумался.
— Набери еще раз номер!
— Ну, даже не знаю. Может, и правда. А вдруг он упал?
— Звони!
— Ты не получишь ни цента, — кричит Комптон, — пока я не буду знать наверняка!
— Ой, да ладно тебе, — говорит Гарет.
— Парни! — говорит Деннис.
— Мы должны услышать по телефону. Пари есть пари.