без обеда и ужина.
Могут
трудиться
на земле
и на небе.
Вот работники,
социализму
нужные!
Работать
не робеют,
как рабы
древние.
Тебя не предадут,
как Христа Иуда.
В глубоком космосе,
в городе
и в деревне,
Робот необходим
абсолютно повсюду!
Придумал здорово
товарищ Азимов
Роботов
ограничить
тремя
законами,
Для того
чтобы не было
саботажу разного,
ГПУ и ЧК
хорошо знакомого.
Красив
и лаконичен,
как японская гейша,
Закон первый
для мозга позитронного:
«Не причиняй
человеку
вреда
ни малейшего,
Даже в мыслях
чтоб не было
оного!»
Закон второй
понятен каждому:
«На работе,
товарищ,
надо работать!
Делай то,
что тебе
прикажут,
Выполни пятилетку
в четыре года!»
Нужно, чтобы роботы
работали вечно.
Третий закон
не нуждается
в комментариях:
«Подзаряжайся
и смазывайся
ежемесячно!»
Железный лозунг
для железных пролетариев.
Рабочий день
трудом отпраздновав,
Беги скорей,
не тяни резину,
Покупай,
товарищ,
книгу Азимова
(Если найдёшь её в магазинах!).
Саврасенков долго сидел с открытым ртом (соображал, как всё-таки правильно — Азимов или АзИмов), затем решительно поднялся, подошёл к письменному столу, выдвинул средний ящик и быстро отсчитал пятьдесят красненьких — остаток гонорара за последнюю книжку.
— Я её беру, — сказал он, протягивая деньги, — только… хм… У меня к вам просьба. Я бы хотел, чтобы вы не распространялись о том, кому вы продали машину. Договорились?
Валерий Николаевич понимающе кивнул, спрятал деньги, положил на стол несколько запасных предохранителей, какую-то печатную плату и ушел. Проводив изобретателя, Саврасенков подошёл к столу и стал играть. Он с закрытыми глазами нажал несколько клавиш и замер в ожидании.
Ш-ш-ш-ш…
Вася Тёркин, мой герой,
Говорил когда-то,
Что фантастика нужна
Каждому солдату.
Можно выжить без воды,
Можно без кисета,
Можно шапку в трудный час
Сделать из газеты,
Можно, если «Примы» нет,
Обойтись без «Примы»,
Без гармони можно жить
(И вполне терпимо),
Можно затянуть ремень,
Если пусто в кишках,
Но прожить хотя бы день
Не могу без книжки.
Без фантастики порой
Хуже, чем без мяса,
Зарубежной иль простой
Нашей, русской, боевой,
Дефицитной, дорогой,
Но пока ещё живой,
Не прожить и часа!
Павел Степанович открыл глаза и засмеялся. Всё правильно! Нажаты клавиши «Твард.» и «Фант.». Как просто! Закрываем глаза. Нажимаем — раз, два, три. Три клавиши. Ну-ка!
Ш-ш-ш-ш…
Добрый доктор Никодим
Под берёзой примостился,
И шестикрылый серафим
На приём к нему явился…
Это что ещё такое? Оказывается, глупая машина в соответствии с набранной темой «Берёзки» сочинила сразу под Чуковского и под Пушкина…
Саврасенков выдернул шнур из розетки. Поиграли — и хватит. Он не настолько богат, чтобы потратить полтыщи на развлечения. Прощайте, бессонные ночи! Он уже не молод. Вот он, друг вдохновенной юности — магнитофон «Комета». Ставим чистую ленту, включаем режим записи. Теперь снова оживляем чудесную машину. Осталось выбрать тему. «Зима»? Скучно. «Берёзки»? Банально. «Космос»? Избито. «Любовь»? Хм… О любви поэты сказали уже всё. И каждый вновь и вновь возвращается к этой вечной теме. «Любовь»! Ну, а в нижнем ряду, конечно же, нажимается клавиша «Савр.»…
Машина загудела:
Твоя высокая тугая грудь
Так тянет, нежная, с тобой уединиться,
Лобзать тебя и к сердцу притянуть,
Губами, бедрами и шеей насладиться!
Как жаль, что молодая ты умрёшь,
И будешь, тихая, лежать в могильном склепе.
Несчастная, ты медленно сгниёшь,
И черви жирные тугую грудь облепят!
Павел Степанович остолбенел. «Тут какая-то ошибка. Я такого писать не мог. Что-то тут не так…»
Машина заговорила вновь:
Любимая упала в пруд
И стала дёргаться натужно.
Не дёргайся, напрасный труд!
Учиться плавать в детстве нужно…
«Что за чёрт? Садизм какой-то…»
А машина говорила и говорила:
В кровавой каше плавали глаза,
Чулок проткнут берцовой костью,
Ведь с неба рухнула не стрекоза
Балкон пришиб непрошеную гостью…
Поэт метнулся к машине, щёлкнул выключателем и внимательно стал разглядывать переднюю панель. Так и есть! Набирая тему, он случайно нажал кроме клавиши «Любовь» ещё и другую, соседнюю, с надписью «Некро.». Исправив ошибку, поэт перемотал магнитофонную ленту, включил машину, сел в кресло и задремал. И работа закипела…