– Не официально, – отвечаю я. – Но о моем дедушке всегда ходили слухи.
– Я так и подозревала. – Калфекс встает на ноги. – Возможно, вы не в курсе, но на самом деле я сама наполовину Изачи.
– Правда? – спрашиваю я, хотя и так это вижу. У нее оливковая кожа, черные вьющиеся волосы, невысокий рост. Если прищуриться, она немного похожа на мою маму.
– О да! – Калфекс отворачивается и смотрит в окно. – Или вы думаете, что после четырех десятилетий преподавания здесь я до сих пор адъюнкт, потому что недостаточно хороша?
– Я… я не…
– Конечно, вы так не думаете. Еще бы вы так подумали… – Ее голос озадачен, но в нем слышится скрытая язвительность. – В конце концов, в Блэкуотере нет дискриминации. Все Волшебники равны. И если некоторые, кажется, никогда не продвигаются вперед, как бы усердно они ни работали, то, конечно, должно быть какое-то совершенно логичное объяснение.
– Профессор…
– Вы знали, – спрашивает она, поворачиваясь ко мне лицом, – что первыми Волшебниками были Изачи? Это так. Задолго до того, как Первые отцы взяли в руки локусы, Волшебники Изачи правили этим континентом. Наши предки были первыми, кто получил Божью метку, первыми, кого избрали Боги. Большая часть записей об их эпохе утеряна, но, судя по всему, это было время мира и процветания.
– Что же случилось?
– Маровианцы получили собственные Божьи метки, – холодно говорит она. – Но там, где Изачи вырезали глифы жизни и роста, маровианцы изобрели глифы войны и кровопролития. Они свергли наших священников. Завоевали континент. Они безжалостно убивали наших людей, мужчин, женщин и детей, с целью стереть линию Изачи с лица земли.
Я слышала эту фразу раньше, от своей матери, но никогда не понимала полного контекста событий.
– Боги…
– Тем не менее мы выжили. Нас достаточно. Рассеянные по континенту и за его пределами в диаспоре. Скрывая наши корни, тренируясь втайне. И, несмотря на все их усилия нас уничтожить, мы сопротивляемся, снова, и снова, и снова. – Голос Калфекс низкий, но в нем также слышится возрастающая гордость. – Тот факт, что мы с вами стоим здесь и разговариваем, – настоящее чудо. Это говорит о многом.
– Ох, – говорю я, потому что мне больше нечего сказать. – Так вот почему вы выбрали меня?
– Вы не самая умная моя ученица, Девинтер. И не самая сильная. И уж точно не самая искусная Волшебница. Но у вас есть то, чего нет у других. – Она выходит из-за стола и подходит ко мне. – Другие ученики Нетро приняли свое место в мире. Они осознали, что никогда не будут на вершине. Они борются за четвертое, может быть, третье место. Но вы? В вас есть огонь. Я вижу, как он горит. Вы не согласитесь ни на что, кроме победы. И сделаете все возможное, чтобы претендовать на нее. – Она наклоняется ближе, ее голос почти шепчет. – Хотите секрет? Мариус Мэдисон – лучший игрок во всей Республиканской молодежной лиге по Балитесте. Он будет лучшим игроком на поле. Какой бы ни была стратегия ордена Авангарда, они будут полагаться на него. Найдите его слабое место. И воспользуйтесь этим.
Затем она отстраняется, коротко и официально, вновь становясь профессором. Чем бы это ни было, этот тихий маленький заговор закончился. Я понимаю намек.
– Вы будете мной гордиться, профессор, – говорю я.
– Хорошо, – отвечает она. – Потому что я бы не хотела, чтобы вы доказали, что я в вас ошиблась.
Глава 18Настоящее
До сих пор я практически не бывала в библиотеке Блэкуотера. Зачем, если мне помогает Марлена? Но я провожу там следующие две недели, из ночи в ночь, сгорбившись при свечах, изучая книги о Балитесте. Это красивое здание, безусловно, возможно, самое красивое в кампусе, с высокими мраморными колоннами, витражными окнами и огромными черными железными подсвечниками, качающимися над головой. Но я не могу этого оценить, потому что занята тем, что рву на себе волосы, пытаясь разработать стратегию для этой дурацкой игры.
Балитеста переводится со старомаровийского как «Игра Богов». Это старейший вид спорта в Маровии, столь же древний, как и сама Республика. В него играли Первые отцы после успешных завоеваний. Он одновременно невероятно простой и ошеломляюще сложный. Игра проводится на круглой арене диаметром в шестьсот футов на поле со свежескошенной травой. Одновременно соревнуются пять команд, в каждой из которых пять участников. У каждой команды есть форт, расположенный на внешнем диаметре круга, где они могут разрабатывать стратегию нападения и отступления. В центре круга, за множеством барьеров и препятствий, находятся десять помостов, на каждом из которых лежит по самоцвету. По сигналу горна начинается раунд, который длится десять минут. Цель раунда – собрать как можно больше самоцветов и принести их в форт, где они хранятся в сундуке. Игра длится три раунда, и в каждом раунде в каждой команде участвует новая группа из пяти игроков. В конце третьего раунда сундук каждой команды открывается, и самоцветы подсчитываются. Выигрывает команда, собравшая больше самоцветов.
Сама игра полностью происходит на поле в борьбе за самоцветы и их перенесение в форт. Для этого игроки могут использовать магию из утвержденного списка пятидесяти глифов. Некоторые из них легкие, как Порывы ветра или Ледяные щиты. Другие кажутся менее понятными, как Шары тени и нечто, называемое Шалью сияния. Список составлен таким образом, чтобы исключить глифы с явным насилием, но и те, что есть, способны на многое. Книги полны историй о том, как игроки получали травмы, увечья и даже погибали.
Удивительно, но на этом в общем-то все. Конечно, тут и там есть несколько мелких деталей, таких как «запрещено покидать игровое поле» и «магия не может быть использована в отношении судей». Но в этом, по сути, и заключается вся игра. Все, что явно не запрещено, разрешено. Вы начинаете в своем форте и сражаетесь, чтобы получить самоцветы, а затем, чтобы отнести их в форт. Разрешается использовать любую стратегию ради победы.
Эта неограниченность означает, что в игре есть бесконечные перестановки. Многие матчи проходят как имитационные сражения, когда игроки перебегают от барьера к барьеру, сражаясь в центре. Некоторые команды побеждали с помощью грубой силы, прокладывая путь к победе с помощью множества мощных, хорошо высеченных глифов. Другие побеждали благодаря скорости и хитрости, создавая собственные магические барьеры, которые блокируют другие команды, или швыряя самоцветы порывами ветра или потоками воды. Некоторые команды сражаются как единое целое, объединяя свою магию в непреодолимые залпы, в то время как другие разделяются, атакуя повсюду, чтобы создать хаос. Бой даже не обязательно должен проходить в центре арены! Игроки устраивают друг другу засады на путях возвращения в форт, а несколько игр даже проходили в его стенах, и победа вырывалась в последнюю секунду, когда игроки не успевали положить самоцветы в сундук. Возможности безграничны, это бесконечная серия стратегий, контрстратегий и контрконтрстратегий, создававшихся веками.
Я понимаю, почему это нравится Волшебникам. Черт возьми, читая книги, я обнаруживаю, что начинаю получать от этого удовольствие, особенно от некоторых хитрых ходов. Но после двух недель учебы все, что у меня есть, – это список вещей, которые я не могу сделать.
– Существует миллион стратегий, и мы не сможем осуществить ни одну из них, – говорю я Марлене однажды поздним вечером, когда мы, прижавшись друг к другу, сидим за столом в библиотеке. – Мы не сможем взять другие команды силой, это точно. Мы также не победим их в высечении глифов. И не думаю, что у нас есть скорость или координация, чтобы осуществить какие-то из этих сложных гамбитов.
Марлена вздыхает. На каждый час, который я провела за книгами, она потратила три, и у нее под глазами тяжелые мешки. Я умоляла ее сделать перерыв и позволить мне справиться самой, но она настаивала, что она лучше разбирается в исследованиях (что фактическая правда). Это важно для нее, важно настолько, что она готова доводить себя до предела, посвящать этому каждый свободный час, который у нее есть. Неужели все это по-прежнему связано с ее желанием убраться с этого острова? Или она искренне переживает о том, чтобы я победила? Действительно ли я ей так важна?
Сейчас не время для этих вопросов.
– И какие еще у тебя есть варианты? – спрашивает Марлена.
– На ум приходит только один, – говорю я. – Лишь один путь к победе. – А потом я улыбаюсь. – К счастью, это то, что я делаю лучше всего.
Глава 19Прошлое
В девять лет я узнаю, что такое настоящая магия.
Мы вернулись обратно в Ларок, в тот ветхий город у моря, на скопище складов, не так уж отличающихся от тех, где я впервые встретила Ревенантов. Уже полдень, когда Шепот приходит за мной, берет меня за руку и ведет в заднюю комнату, пока Сера с любопытством идет за нами. Я не знаю, что происходит, знаю только, что это важно. На днях группа Ревенантов вернулась с большой миссии, и с тех пор все перешептывались и смотрели на меня.
В комнате пусто, лишь пыльный пол и несколько полуразрушенных колонн. В глубине стоит стол, и за ним сидит мужчина. Он маровианец, грузный мужчина с круглым лицом и большим животом. Его длинные каштановые волосы свисают жирными прядями вокруг лица, а на подбородке виднеются клочки неровной бороды. Пара железных наручников скрепляют его руки вместе, а дыхание вырывается тяжелыми хрипами. Когда он смотрит на меня, его глаза налиты кровью, обрамленные темно-фиолетовыми синяками.
– Это она? – ворчит он.
– Да, – говорит Шепот, затем поворачивается ко мне. – Алка, познакомься со своим новым учителем, Павлом.
В ближайшие годы я узнаю всю историю Павла. Я узнаю, что он отступник, Волшебник, лишенный всех званий и титулов, от которого отреклась семья. Я узнаю, что он учился в школе магии всего год, а потом убил в драке мальчика, мальчика, связанного родством с могущественным сенатором. Я узнаю, что он провел следующие пятнадцать лет в жестоком исправительно-трудовом лагере, где под угрозой смерти его магия использовалась глубоко в шахтах Галфори. Я узнаю о пытках, которым он подвергался, о жестокостях. Я буду смотреть на него если не с добротой, то как минимум с симпатией.