За подобные же беззакония, тоже после того, как восстание разгорелось вовсю, привлечены к судебной ответственности райпродкомиссары Гущин, Демин, Коротков, Коропанов начальник продотряда Гуляев, продработники Гурьман, Яковлев, Шумин, Кубанский, Клевцов, Максимов, Мальцев, Сеньков из Ишимского уезда.
С трибуны X партийного съезда Ленин сказал:
«...Ряд тюменских продовольственных работников был расстрелян за порки, пытки, изнасилования и другие уголовные преступления. Следовательно, в данном случае никак нельзя ставить это в связь с продовольственной работой, а нужно видеть в этом проявление прямо уже уголовных безобразий, кои в обстановке, в которой происходит продовольственная работа, требуют кары свыше обыкновенной. Так что с этой стороны мера была применена, несомненно, правильная».
Ах, Владимир Ильич, великий утопист, Кремлевский фанат. Как трудно дается Вам признание собственных просчетов и ошибок. Что толку в данном признании теперь, когда 14 уездов трех губерний уже извивались и корчились в неумолимо яростном, беспощадном пламени невиданного крестьянского восстания!
Да и что за «признание» выдавили Вы из себя? Вы сказали: «ряд Тюменских продработников были расстреляны», а расстрелян-то всего один (Лаурис).
В своем запоздалом, показном покаянии Вы стараетесь «пытки, порки, изнасилования и другие уголовные преступления» Тюменских «продбандитов» отмежевать от продразверстки, от продовольственной работы, проводимой большевиками в деревне. Но не будь продразверстки, не было бы и этих «уголовных безобразий».
И уж вовсе непонятно, почему Вы расстрел мерзавцев «запорки, пытки, изнасилования крестьян» считаете «карой свыше обыкновенной». И такова Ваша позиция после расстрела царской семьи, расказачивания», поголовного уничтожения дворянства, духовенства и т. д.? Вопиющий каннибализм большевиков Вы считаете разумным, не усматриваете в нем никаких превышений норм права и -морали, а смертный приговор ревтрибунала четверым продмерзавцам показался Вам карой сверхжестокой, возможной лишь с учетом «обстановки, в которой происходит продовольственная работа»...
Признав продовольственную политику большевиков «грубой и несовершенной», Вы тут же оправдываете ее, заявив, что «она была единственно возможной»...
Нет, Владимир Ильич, ни военного коммунизма, ни продразверстки, ни «расказачивания», ни раскулачивания, ни тридцать седьмого; ни моря невинной крови, ни океана горьких и злых слез – ничего этого не видала бы Россия, если бы Вы со своими сподвижниками, затевая Октябрьский переворот, думали не о мировой революции и Всемирной республике Советов, не о мировом господстве, а о россиянах, восемьдесят процентов из которых составляли крестьяне.
Десятилетиями проживая за пределами России, кочуя из Парижа в Стокгольм, из Стокгольма в Краков, а оттуда в Лондон, Вы и Ваши оруженосцы понятия не имели о характере и духовной сути тех, кто великую Россию поил, кормил, оборонял – о крестьянстве. Для Вас, как и для Троцких, Каменевых, Зиновьевых, Сталиных крестьяне являлись людьми второго сорта, призванными Историей унавозить почву для ростков мирового коммунизма, годными лишь для того, чтобы поставлять Красной армии – солдат; растущей индустрии – рабочие руки и сырье; безвозмездно сверкая голым задом и голодая, кормить пролетариат, содержать в роскоши партсовверхушку, поставлять за кордон пшеницу и лен, хлопок и шерсть, кожи и лес...
Вот так, Владимир Ильич! Потому-то вымученное Ваше признание, половинчатая критика тюменских продовольственников погоды не сделали. Пущенная Вами машина насилия продолжала свой ход...
Бесчинства продработников служили прекрасной пищей для антисоветских пропагандистов и агитаторов. По признанию председателя реввоентрибунала Сибири Опарина, «преступления продработников могли послужить канвой, на которой контрреволюция и стала вышивать узоры восстания в Ишимском уезде».
В архивах хранятся сотни крестьянских заявлений, резолюции сельских, волостных сходов и собраний, говорящих о вопиющих беззакониях и преступлениях продотрядников. Основываясь на конкретных фактах, крестьяне обоснованно делали далеко идущие политические выводы о неизбежности борьбы с коммунистами, о необходимости свержения «коммунистической диктатуры».
В конце 1920-го – начале 1921 года буквально во всех селах губернии бурлили и клокотали крестьянские съезды, сходки, собрания по поводу продовольственной разверстки.
На своем сходе крестьяне Караульноярской волости Тюменского уезда так сформулировали свое отношение к событиям:
«Мы ждали Советскую власть, думали, что это наша, народная власть, мы будем сами хозяева, она принесет покой, и мы улучшим свое существование. Новая власть освободила нас от податей и поборов, а взяли в тысячу раз больше, отобрали скот, хлеб и даже инвентарь. Разорили нас и обложили непосильным трудом. Положение наше с каждым днем ухудшается. Лучше уж старый режим. Он все-таки во сто крат лучше Советской власти... Нас замучили дровами... Мыслимо ли дрова рубить зимой из мерзлого лесу и возить в таком виде. Это больше, чем тройная работа. Обмерзшие ветки деревьев, как проволочные заграждения, беспощадно рвут последнюю одежонку. Топоры об мерзлое дерево ломаются, а новых власть не дает, а дает и то никуда не годные. Вывозка дров ужасна... Излишки хлеба отобрали и не оставили даже для корма лошадей, не говоря уже о мелком скоте и птице... Возвращаешься из лесу, тебе бы отдохнуть... Ан не тут-то было! Бежит десятник и гонит к председателю сельсовета, где последний объявляет, что нужно немедленно в город на работу в порядке гужповинности. Да что же это такое? Мужика в гроб вогнать, что ли, хотите?.. Но в высшей степени возбуждают ненависть к РКП и Советской власти приказы № 1 и № 2 Тюменского губкома по оказанию помощи населению и об изъятии семенного хлеба...»
А вот такое «мнение по поводу настоящего момента государственной политики» высказали крестьяне деревни Мокши- пой на своем собрании 14 февраля 1921 года:
«1. Неисполнение властью своих приказов и слов, ради чего остались не только без семян, но даже без куска хлеба...
2. То, что личность человека перестала быть личностью его, а стала как инвентарь, отчего крестьянин приходит к умопомрачению и теряет уважение к государственной власти».
Крестьянин – гражданин. Крестьянин – личность... Это никак не укладывалось в сознании губернских партийных, советских и продовольственных руководителей; для них сибирский крестьянин – это куркуль, тупоголовый упрямец, с которым можно и нужно разговаривать, лишь предварительно сунув ему под нос дуло нагана...
20 октября 1920 года в селе Илышском (Ишимский уезд) собралась беспартийная конференция, на которой присутствовал 121 человек. Она началась в половине десятого утра, а закончилась в 4 часа ночи. Почти двадцать часов просидели мужики в тесноте, в насквозь прокуренном помещении, до хрипоты и яростной ругани споря о продовольственной разверстке. Споры приняли такой острый характер, что председательствующий не мог прекратить их иначе, как объявив собрание закрытым.
Ильинская конференция назвала свои нормы зерна, которое необходимо оставить в крестьянском подворье «до нови» на пропитание семьи крестьянина, на прокорм его скота; причем, подробно оговорено сколько нужно зерна для рабочей лошади, дойной коровы, овцы и т. д. Тут же указано сколько следует иметь скота на крестьянском подворье, много ли нужно ему конопли, льна, подсолнечного масла и т. д. Решено было расплачиваться за помол не зерном, а деньгами. В резолюции есть и такая строка: «нет такого декрету, чтобы крестьянину по одной лошади держать...».
Ильинская конференция, как впрочем и другие, проходила очень бурно, предельно остро. Говорили о правомерности и законности декретов Советской власти; об изменении декрета № 171 о продразверстке в Сибири; оспаривали законодательное право тех, кто издавал декреты, так как «эти законодатели не являются представителями народа и не представляют народ», стало быть, выполнение этих декретов не обязательно. Вольнолюбивый, строптивый, непокорный характер сибирского крестьянина отчетливо проступал в ходе и решениях этой и многих других конференций.
Беспартийная конференция Кротовской, Аромашевской, Евсинской, Вознесенской волостей (20 октября 1920 г.) единогласно утвердила свои нормы разверстки, а «остальную разверстку согласны выполнять по силе возможности». 208 делегатов конференции после долгих споров, назвали точные цифры необходимых семян для обсеменения одной десятины пшеницы, ржи, ячменя, овса; определили количество зерна, нужного для пропитания крестьянской семьи и его скота. Цифры эти никак не стыковались с директивными установками партсовпродорганов.
На конференции беспартийных крестьян пяти волостей Армизонского района (17 октября 1920 г.) присутствовали представители губкома (Клюев), укома (Корякин) и райкома РКП (б) (Стариков). Они выступали и с докладами, и с заранее подготовленными резолюциями. Но и под таким могучим партийным нажимом крестьяне попытались отстоять свои позиции; они критиковали действия продработников, выдвигали встречные альтернативные резолюции. За резолюцию предложенную представителем Укома Корякиным проголосовало всего шесть из 138, и все эти б – коммунисты. Зато дружно поддержали предложение крестьянина Федота Корпакова: «Мы обязуемся помогать по силе возможности государству, но чтобы не упало крестьянство...». Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия» – с докладом о текущем моменте выступил представитель губкома Клюев, он же и предложил резолюцию, очень схожую с той, что крестьяне уже провалили. Но и за резолюцию губкомовца Клюева проголосовал всего 31 человек, включая шесть коммунистов, а 107 воздержались. Воздержались! Поднять руку против губкома никто не посмел. Поняв это, Клюев приказал провести поименное голосование. Большевистское беззаконие и террор, безнаказанные бесчинства продработников сделали свое дело, крестьяне не рискнули ослушаться представителя губкома, попадать ему на карандаш, и 129 сказали «да» клюевской резолюции: «продразверстка должна быть выполнена обязательно». Но девять все-таки и тут проголосовали против...