сс... Пепел потухших фабрик и заводов осел на ваши души... Из недр крестьянства вырос и покатился страшный девятый вал... Пора положить конец издевательствам над рабочим классом... Ты и крестьянин оба братья одной трудовой семьи... Так докажите, что вы не рабы, а достойные граждане своей великой страны!..»
«К служащим Товарищи служащие!
Позор и рабство трусам,
Отважным, смелым слава...
...Вся страна превратилась в казарму... Времена монгольского ига, смутное время, крепостное право и аракчеевщина померкли в мрачном, дьявольском блеске большевистского режима... Погасла почти всякая мысль, и человек боялся не только говорить, по и думать... А как служащие окутывались всякими анкетами?! Кажется, саму душу хотели коммунисты зарегистрировать и уложить в ряд вопросов...»
Были и вот такие, наспех сочиненные стихотворные листовки:
Посредине русской рати,
Впереди наших полков
Выезжают на разведку
Кучки русских мужиков.
На коне ретивом едет
Один парень молодой,
Партизаном он зовется,
Удалой солдат, лихой.
Вдруг встречает он засаду,
Коммунистов узнает.
Не сробев, несется смело
Он на целый полувзвод.
Средь коммуны закружился
Он как грозный ураган,
Не заметил, что струится
Кровь горячая из ран.
Пострадал орел немножко,
Излечился он от ран
И опять пошел сражаться
За рабочих и крестьян.
Увещевая. Призывая. Завлекая в свои ряды, новые хозяева Тобольска спешили выказать и свою силу.
«Город объявляется на осадном положении. Свободное передвижение с 8 утра до 6 вечера. В остальное время хождение только по специальным пропускам...»
«Выезд из города Тобольска без пропуска коменданта воспрещен...»
«Всем генералам, штаб- и обер-офицерам и чиновникам военного времени до шестидесяти лет явиться в управление коменданта. За уклонение по закону военного времени ..»
«Всем бывшим красноармейцам явиться в штаб для регистрации. За неявку по законам военного времени...»
«Сдать оружие! За укрытие по законам военного времени...»
«Представить в штаб сведения о всех вновь принятых на работу и поставленных на квартиры после 15 февраля...»
«Всем, родившимся с 1902-го но 1885 год (18 – 35 лет) 26 февраля явиться на сборный пункт, в здание бывшей духовной семинарии, для освидетельствования и приема на военную службу...»
«Анонимкам веры не будет. Полностью подписывайтесь под заявлениями...»
«Всем, умеющим шить сапоги и бродни, явиться... За неявку...»
«Задерживать срывающих приказы, объявления, газеты, и в особый отдел...»
Обязательными для всех являлись приказы начальника гарнизона Желтовского, коменданта города Замятина, начальника Главного Штаба Силина. Силин больше других подписывал всевозможные приказы, силинские приказы отличались краткостью, четкостью, категоричностью.
Начальник Главного штаба Народной Армии бывший поручик 2-го Фанагорийского полка дворянин Н. Н. Силин, личность неординарная, достойная внимания. В нем притягательно сочетались талант организатора, зоркость и хватка военспеца, недюжинные способности публициста и пропагандиста.
После установления Советской власти Силин устроился на работу в райпродком. При Колчаке помогал мероприятиям белого адмирала. Вместе с колчаковцами покинул Тобольск то ли боясь возмездия красных, то ли в расчете найти иное пристанище. Поняв, что белогвардейцы проиграли, Силин возвратился в Тобольск и с помощью эсеров устроился бухгалтером в Областрыбе.
Сослуживцы характеризовали Силина как очень ловкого, предприимчивого человека, умеющего в своих интересах использовать обстоятельства. Властолюбивый, но гибкий, умеющий ладить с людьми, легко и скоро вживаться в любую среду. С крестьянами он разговаривал по-мужицки, с ровней – изысканно корректно.
Он мечтал сделать карьеру, сперва военную, потом гражданскую. То ли ограниченные способности, то ли неблагоприятные обстоятельства не позволяли ему осуществить эту мечту ни при царизме, ни при Колчаке. С тем большим рвением включился Силин в подготовку восстания, мечтая крестьянскими кулаками расправиться с обидчицей Судьбой. Та не баловала дворянина, вынудив его корпеть за счетами в конторе Областрыбы, продавать сослуживцам капусту и помидоры с собственного огорода.
Став начальником Главного штаба повстанцев, Силин проявил завидные организаторские способности, вмешиваясь буквально во все стороны деятельности штаба. Он каждодневно занимался газетой, направлял работу следственной комиссии; разрабатывал планы крупных боевых операций; постоянно выступал с речами на гарнизонных собраниях, митингах и молебнах. Как и Коряков, начальник Главного штаба Народной Армии Силин – одна из самых интересных и сложных фигур крестьянского восстания 1921 года.
В свои пятьдесят он был по-юношески фанатично предан идее создания Сибирской крестьянской державы. И даже поняв, что не удастся стихийный крестьянский бунт втиснуть в рамки организованного движения, в мужицкие полчища превратить в армию; осознав губительную локальность, оторванность восстания не только от России, но и от других регионов Сибири, Силин не перекрасился, не отрекся, вместе с горсткой наиболее стойких донес свой крест до Голгофы. Вместе с Желтовским, Сватошем, Замятиным и другими вожаками Главного штаба, он отступал с тающим на глазах последним отрядом до Самарово (Ханты-Мансийска), где остатки повстанцев были разгромлены окончательно. Поняв, что игра проиграна, Силин застрелился...
Личность другого главного действующего лица этой кровавой трагедии – В. М. Желтовского – представляется мне трагичной. Крестьянин, служака-фельдфебель царской армии, человек, судя по немногим дошедшим до нас документам. малограмотный, эсер по своим политическим убеждениям. Думается, что дворянину Силину, белогвардейскому полковнику Сватошу и иным высокопоставленным главарям Желтовский нужен был как олицетворение крестьянской сути восстания.
Способный организатор, отчаянный рубака, авторитетный, хозяйственный мужик, Желтовский стал одним из звеньев незримой цепочки, по которой восстание перемахнуло из Ишимского в Тобольский уезд. Поддерживая постоянную связь с ишимским главарем, попом Садовниковым, Желтовский держал в курсе назревающих событий соседние волости Тобольского уезда. И едва полыхнуло в Интиме, как Желтовский сколотил отряд из крестьян и двинулся штурмовать Тобольск.
Нет сомнения, у Желтовского были какие-то свои счеты с Советской властью – вероятно, он ненавидел и боялся ее.
Собирая материал о Желтовском, я много поездил по Тобольскому району, встречался с его сестрами, односельчанами и сослуживцами. Вот что удалось узнать от них.
К началу восстания Желтовскому было 26 – 28 лет. Образование – сельская начальная школа. Его отец – крестьянин, прирабатывающий мелкой торговлей – перепродажей скупленной у ханты рыбы и мяса, наемных рабочих и батраков отец не имел; в хозяйстве было 2 коровы и 4 лошади (типичное середняцкое хозяйство для Тобольского уезда).
И на фронтах первой мировой, и в армии Колчака Желтовский показал себя отменным воякой. Но погибать за здорово живешь он не хотел и, едва почуяв близкую гибель адмирала, дезертировал вместе со всей своей ротой. За это его приговорили к смертной казни. Никто не знает, как удалось Желтовскому бежать из-под расстрела. Впоследствии, уже при Советской власти, Желтовский работал в волисполкоме, слыл мужиком свойским, компанейским, любил и умел попеть. Много читал, имел небольшую домашнюю библиотеку. К началу восстания у него росло четверо детей.
Из всего услышанного (документов о Желтовском, кроме нескольких его расписок, не удалось обнаружить) вырисовывается фигура человека незаурядного, цепкого, хитрого, ловкого и все-таки вряд ли подходящего на роль военачальника многотысячной повстанческой армии, в чьем подчинении были и полковники, и капитаны, и дворяне, и бароны.
Вот строки из свидетельства В. И. Волковой (причем написаны они по горячему следу. 24 мая 1921 года):
«Живя на одной квартире с Желтовским и Замятиным (комендантом г. Тобольска), я вначале думала получить от них разъяснения по интересующим меня вопросам. Как мыслит Желтовский в дальнейшем строительство организации в целом, но поговорила с ним... более подробно и поняла (да и сам он это сказал), что он далек от мысли что-либо организовать, т. к. находил, что не по силам. Соглашаясь вступить в исполнение обязанностей начальника гарнизона, он это сделал по необходимости, во-первых, как выбранное лицо и, во- вторых, до прихода и замены его кем-нибудь более к этому способным. Как он выражался приблизительно дословно: «Я думал, придут люди и поведут поднявшихся крестьян, а вышло, что крестьянам же и перестраивать все приходится. А я сам – что я? Я ведь только солдат и умею только воевать...»
Тут мне хочется привести высказывание сотрудника военно-пропагандистского отдела Главного Штаба Народной Армии, заместителя председателя президиума (редколлегии) газеты «Голос Народной Армии» С. Филаретьева: «У крестьянства и у штаба нет никаких твердых политических взглядов, кроме одного – свергнуть коммунистов...» Коммунист для крестьянина был олицетворением зла, насилия, жестокости...
Фигура Желтовского трагической сутью напоминает шолоховского Григория Мелехова и многих ему подобных выходцев из крестьян, которые по каким-то соображениям или по стечению обстоятельств в годы гражданской войны вдруг оказались в стане белого офицерства.
Службу свою, однако, Желтовский нес «справно». Был требователен, беспощаден и жесток. Постоянно мотался по фронтам, участвовал во многих сражениях, личным примером вдохновляя и увлекая повстанцев.
Большую часть времени Желтовский проводил вне Тобольска, «инспектируя» соединения повстанцев. Свою роль начальника гарнизона он понимал примитивно – «самолично» выдавал командирам отрядов и оружие, и деньги, и белье, и мануфактуру, пренебрегая субординацией, не беспокоя секретарш, адъютантов и денщиков, которыми поспешили окружить себя Силин, Сватош и другие.