— Говорю вам, все это вранье, — повторяет Джонни Пол, а сам в нашу сторону повернулся. — Ему надо, чтобы мы разошлись по домам. Фикса вы не знаете, что ли? Как это он может не заявиться сюда?
Тут все мы стали говорить, что знаем Фикса и что Фикс как пить дать заявится сюда.
— Как же! — говорит Мейпс и обратно ухмыляется.
— Это он нарочно — хочет сплавить нас отсюда, — говорит Джонни Пол. — Белые нам вечно голову морочат. Поглядите — вон кровь на траве. Это кровь его сына. И вы думаете, Фикс не заявится, когда на траве его родная кровь!
— Как пить дать заявится. — Это Мэт говорит.
— Сдохнуть мне, если не заявится, — говорит Джонни Пол. — Вы поглядите только на то место, где его сын на траву упал.
Поглядели все мы на то место. Трава примятая, и кровь еще видна.
— Сказано вам: не приедет, — Мейпс свое твердит. — Так что валите по домам.
— Брешет он, — Джонни Пол снова к нам повернулся. Потом к Мейпсу: — Слышишь ты, шериф, как я перед всеми этими нигерами вруном тебя обзываю? Может, хочешь засадить меня за решетку?
Мейпс качает головой. Потом говорит и при этом тыкает в Джонни Пола пальцем:
— Тебе хочется героем нынче стать, Джонни Пол… с моей помощью. Но я тебе не помощник.
Мы стоим все и на Мейпса таращим глаза. Что нам делать, как нам быть? Верить-то ему не хочется, даже если и не врет. Накрутили мы себя и без боя теперь не уйдем.
— Не похоже больно все это на Фикса, — с галерейки Клэту говорит. — Никакая сила его нынче не удержит.
— Вот тут-то ты и ошибся, Клэту, — говорит Мейпс, подходит к галерейке и глядит снизу вверх на Клэту. — Я ведь тоже сперва так думал. Потому как, видишь ли, и ты, и я, и остальные, что тут собрались, все мы представляем себе Фикса, каким он был лет тридцать назад. Тридцать лет назад Фикс непременно бы сюда примчался, на ближайшем дереве повесил бы Мату, а остальные храбрецы, что сейчас тут собрались, по домам своим сидели бы, запрятавшись под кровать. Но за последние десять-пятнадцать лет кое-что случилось. Соль и Перец стали играть вместе. И это дело ваших рук, больше ничьих, — говорит Мейпс и оглядывает всех нас. — Только ваших рук это дело. Вы его сварганили. Не нравилось вам, что в одном районе города Соль играет в УШЛ, а в другом районе Перец добивается победы для "Южанина"… нет, как же можно?.. им надо вместе играть. Вы ведь богу молились, чтоб они играли вместе. И вот они играют вместе, и глядите теперь, что получается. Соль едет домой, потолковать с папашей. Жиль — тот белый парень, что заходил во двор, это его ведь называют Соль. Да вы все знаете его, сто раз видели по телику. Съездил он домой и объявил папаше, что он без Перца шагу не может ступить, так же как Перец без него. Он сказал папаше твердо, что не поедет учинять суд Линча над Мату. Он сказал своему папаше, что, если фамилия Бутан хоть один раз просочится в газеты, в американскую сборную ему не попасть. Так-то вот. А кто все это сделал? Да вы это и сделали, — говорит Мейпс и ходит по двору. Ходит, ходит и каждому из нас в лицо засматривает. Постоит, посмотрит на одного, потом дальше двинется и снова встанет и на другого глядит. — Вы все это сделали — сами себе испортили всю музыку. Все просили у бога, чтобы не разлучались Соль и Перец, вот бог и сделал это для вас. И в то же время вы хотели, чтобы бог сохранил вам Фикса в точности таким, каким Фикс был тридцать лет назад, так чтобы в один прекрасный день вы смогли при удобном случае всадить в него пулю. Да только сам бог не может сделать и то и другое вместе. Не скажу, чтобы ему был так уж симпатичен Фикс, просто ему больше приглянулась другая идея — Соль с Перцем заодно. Ну? Чего хотите? Чтобы Соль и Перец играли вместе; или вы хотите, чтоб господь сохранил Фикса в точности таким, как тридцать лет назад, и предоставил вам возможность всадить в него пулю? Валяйте, решайте. Лично я не сомневаюсь, что господь сейчас сидит и ждет, чего вы там решите.
Мы все подумали, что Мейпс с ума сошел. Потом глядим: он просто светится — так доволен. Я за всю свою жизнь не видал, чтобы белый так радовался. Такой вид у него, будто он готов расцеловать первого встречного.
— Так и будем молчать? Может, кто-то скажет что-нибудь? — говорит он и оглядывает нас.
А мы не знаем, что ему сказать. Как нам быть теперь, не знаем. И тихо стало. Тишина кругом. Во все уши слушай, все равно ничего не услышишь. Никто не шелохнется. Ни звука. Тишина.
Мейпс повернулся к Мату — тот на краешке ступеньки сидел.
— Готов ты, старик?
— Готов, — говорит Мату.
А Кэнди с самого начала стояла возле Мату — и ни на шаг от него. Даже когда Мейпс мимо проходил, она и бровью не вела. Кто ее знает, может, она даже не слыхала ни единого его слова. Пока Мейпс с Мату не заговорил, она на него ноль внимания, ну а тут сразу вышла на дорожку. Спокойненько так вышла на дорожку и стоит, сложивши руки.
— Вы что это затеяли? — спрашивает Мейпс. — Представление окончено, неужели не ясно?
Кэнди ни слова в ответ. Тут женушка моя сходит со ступеньки и становится рядом с Кэнди. Ну а я рядом с женой. А потом уж и все прочие к нам привалили. Гло с тремя внучатами. Даже Коринна и та с галерейки сползла и приковыляла во двор.
Мейпс стоит, глядит на нас во все глаза. Одну руку положил Мату на плечо, в другой держит ружье.
— Я сказал: представление окончено, — говорит. — Не вынуждайте меня применять силу.
Все как стояли, так стоят.
— Очисти мне дорогу, Гриффин, — Мейпс говорит. — Я не собираюсь каждого тут обходить. Если надо, примени оружие.
Гриффин в сторонке, возле огорода, стоял, а пистолет его за пояс был заткнутый. Он его вытащил и — к нам. Тогда Мэт, Персик Белло и один из братьев Леженов подняли свои дробовики. Не так чтоб очень высоко. На уровень пояса.
Гриффин приостановился.
— Стойте, — с галерейки Клэту кричит. — Стойте, погодите. Шериф, можно нам потолковать? Можно мне и остальным мужикам в доме с Мату поговорить?
Мейпс ничего не отвечает, только смотрит на нас. И Гриффин тоже смотрит. Он ведь не знает, заряжены наши дробовики или нет, рисковать ему неохота.
Мейпс оглянулся на Клэту.
— Поговорить? — спрашивает. — О чем говорить? Я тут весь день ваши разговоры слушаю.
— Ну дай нам несколько минут, — просит Клэту. — Неужели тебе несколько минуток жаль?
Мейпс опять на нас глядит, на тех, кто поперек дорожки стал. Вслед за теми тремя еще кое-кто подняли дробовики.
— Ладно, — отвечает Мейпс Клэту. — Получай свои минутки. Только не тяни. Я устал.
— Все взойдите в дом, — говорит нам Клэту. — Нет, Кэнди, тебе туда нельзя, — это он Кэнди говорит.
— Как это нельзя? Какой может быть разговор без меня? — вскинулась Кэнди и идет со всеми вместе к галерейке.
— В этот раз, Кэнди, придется все же без тебя, — стоит на своем Клэту. — Одни мужчины с ружьями будут держать совет.
— Черта с два, — говорит Кэнди. — Здесь я хозяйка.
— Я это знаю, Кэнди, — говорит Клэту. — Но сейчас ты нам не нужна.
Тут она остановилась: никто отродясь с Кэнди так не говорил — ни белые, ни черные, уж от черных-то она никак не ожидала таких слов.
— Что ты плетешь? — говорит она. — Да ты знаешь, где находишься? Да ты соображаешь, с кем говоришь? Чтобы духу твоего на моей земле не было.
— Я никуда не уйду, Кэнди, — Клэту говорит.
— Что?!
— Не уйду, покуда дело это не уладим, — отвечает ей Клэту. — Я уже шерифу говорил: я готов и за решетку сесть, я готов сегодня даже умереть. Уж в такой день я приказов слушаться не стану.
Ох и рассерчала же она. Прямо трясется вся. Смотрит в упор на Клэту, чтоб он глаза опустил, а Клэту, наоборот — прямо в глаза ей глядит. Тут она к Мейпсу поворачивается. Чудеса — случись такое, ей бы и поворачиваться к Мейпсу не надо: Мейпс и так бы мигом согнал с галерейки Клэту, пусть бы даже пулей пришлось его снять. Только на этот раз Мейпс улыбнулся ей, и все дела. Ему, видать, понравился такой поворот: один из нас, из нигеров, с Кэнди в спор вступил. Тогда Кэнди повернулась к Лу. Лу протянул ей руку и зовет: "Иди сюда". Тут-то она на нас и накинулась.
— Ладно, слушайте себе на здоровье Клэту, если вам охота, — говорит. — Одно только запомните: у Клэту своя земля есть. А у вас ничего нет, живете на моей. Сделайте, как он вам говорит, и жить вам будет негде.
Тут Мейпс как захохочет. Теперь уж громко, не про себя.
— Ну-ка, ну-ка, — говорит он нам. — Ишь как ваша спасительница заговорила! Не перечьте ей, не то останетесь без крыши над головой. Все слышали?
Тут Кэнди на него накинулась:
— Вы нас весь день стараетесь поссорить!
— А вам угодно, чтобы они до конца своих дней оставались вашими рабами? — Мейпс отвечает ей.
— Нет тут никаких рабов, — говорит Кэнди. — Я их просто защищаю, как защищала всегда. И родители мои, и деды тоже их защищали. Спросите у них.
— Ваши деды по крайней мере позволяли им друг с другом разговаривать, — говорит Мейпс. — Вот почему они здесь возвели церковь. А теперь вы вздумали и это право у них отобрать.
Кэнди не знала, что ему ответить, Мейпсу. И напустилась на Мату.
— Ты этого хочешь? — спрашивает она его. — Хочешь, чтобы вы там в доме собрались… без меня?
Мату качает головой.
— Кэнди, я просто устал, — говорит. — Если они так хотят, пусть будет так, я не против. Я хочу, чтобы все это кончилось поскорей.
Кэнди ни словечка не сказала. Вспрыгнула на галерейку, ровно кошка, шмыг мимо Клэту и — руки в боки — стала в дверях.
— Ну, входите, кто пройдет! — говорит.
— Слушайте, отойдите от двери! — кричит ей Мейпс. — Люди хотят поговорить, пусть поговорят. А вы кончайте это, спускайтесь.
Кэнди ничего не слушает, подбоченилась, стоит и глядит на всех — мол, попробуй подойди.
— Гриффин, — Мейпс помощнику говорит. — Поднимись туда и оттащи ее от двери.
Недомерок этот Гриффин, как был с пистолетом в руке, сделал два шага к галерейке, потом остановился.
— Ты чего это? — Мейпс спрашивает.