— Вы долго отсутствовали…
Блор стал малиновым и свирепо поинтересовался;
— Какого черта вы имеете в виду, доктор Армстронг?
Армстронг повторил?
— Я только сказал, что вы долго отсутствовали.
— Ведь ее надо было найти, вы это понимаете? Не мог же я через минуту раздобыть веревку.
Господин судья Уогрейв сказал:
— Во время отсутствия инспектора Блора вы двое оста вались вместе?
Армстронг разгоряченно заявил:
— Конечно. Правда, Ломбард отходил на несколько минут. Я же оставался на месте.
Ломбард с улыбкой сказал;
— Я хотел проверить, нет ли возможности послать на материк гелиограмму. Решил отыскать местечко получше. Отсутствовал всего минуту-две.
Армстронг кивнул и сказал:
— Верно. Заверяю вас, за это время невозможно совершить убийство.
Судья спросил:
— Кто-нибудь из вас смотрел на часы?
— Э… нет.
Филип Ломбард ответил:
— Я вообще их не ношу.
Судья ровным голосом произнес:
— Минута-две — понятие весьма растяжимое. — Он повернул голову в направлении фигуры с прямой спиной с вязанием на коленях.
— Мисс Брент?
Эмили Брент сказала:
— Я прогулялась с мисс Клэйторн на вершину острова. Потом сидела на террасе под солнцем.
Судья сказал:
— По-моему, я вас там не видел.
— Я сидела за углом дома на восточной стороне. Там не было ветра.
— И вы сидели там вплоть до ленча?
— Да.
— Мисс Клэйторн?
Вера ответила четко и охотно:
— Первую половину утра я провела с мисс Брент. Потом немного погуляла. Спустилась к морю и поговорила с генералом Макартуром.
Господин судья Уогрейв ее прервал.
Он спросил:
— Сколько тогда было времени?
В первый раз Вера не могла ответить определенно. Она сказала:
— Не знаю я. Думаю, примерно за час до ленча… или даже меньше.
Блор спросил:
— Вы разговаривали с ним до или после?
Вера ответила:
— Не знаю. Он… он был очень странный.
Она поежилась.
— Чем именно он был странный? — захотел узнать судья.
Низким голосом Вера произнесла:
— Он сказал, что мы все умрем… сказал, что ждет своего конца. Он… он меня напугал…
Судья кивнул и спросил:
— Что вы делали потом?
— Вернулась в дом. Потом прямо перед ленчем снова вышла и прогулялась позади дома. Я весь день жутко беспокоилась.
Господин судья Уогрейв погладил подбородок и сказал:
— Тогда остается Роджерс. Хотя сомневаюсь, что его показания добавят что-то к нашей сумме фактов.
Роджерс, вызванный для дачи свидетельских показаний, мало что мог сообщить. Он все утро занимался домашними делами и готовил ленч. Перед ленчем отнес на террасу коктейли и потом поднялся, чтобы перенести свои вещи с верхнего этажа в другую комнату. Ни разу за утро он не выглядывал из окна и не видел ничего, могущего иметь отношение к смерти генерала Макартура. Он готов был поклясться, что, когда он накрывал ленч, на столе было восемь фарфоровых фигурок.
После показаний Роджерса наступила пауза.
Господин судья Уогрейв прочистил горло.
Ломбард прошептал Вере Клэйторн:
— Сейчас будет суммировать!
Судья сказал:
— Мы рассмотрели обстоятельства трех смертей со всем надлежащим старанием. Обнаружена вероятность замешанности определенных людей в некоторых случаях, но, однако, мы не можем со всей уверенностью констатировать, что кто-то целиком и полностью очищен от подозрения. Я вновь повторяю: убежден, что из семи человек, собравшихся в этой комнате, один — опасный и, вероятно, ненормальный преступник. У нас не имеется никаких доказательств насчет того, кто этот человек. В настоящий момент все, что мы можем сделать, — это рассмотреть, какие меры мы в состоянии принять для установления связи с материком, дабы испросить у них помощи и в случае, если помощь придет не безотлагательно (что весьма вероятно при нынешнем состоянии погоды), какие меры мы должны принять для обеспечения нашей безопасности. Я должен попросить вас всех внимательно продумать сказанное мною и сообщить о всех своих предложениях. Тем временем прошу каждого быть начеку. До сих пор убийца с легкостью достигал своей цели, потому что его жертвы ни о чем не подозревали. Отныне мы обязаны подозревать всех и каждого. Предостережен значит вооружен. Не рискуйте и будьте настороже. Это все.
Филип Ломбард прошептал себе под нос:
— Суд удаляется на совещание…
Глава десятая
— Вы верите этому? — спросила Вера.
Она и Филип сидели на подоконнике в гостиной. За окном небо изливало на землю потоки дождя, и громко, с содроганием завывал ветер.
Филип Ломбард чуть склонил голову набок и потом ответил:
— Вы имеете в виду, верю ли я, что старый Уогрейв прав, когда говорит, что сумасшедший — один из нас?
— Да.
Филип Ломбард медленно произнес:
— Трудно сказать. С точки зрения логики он прав, но, однако…
Вера подхватила:
— Но, однако, это кажется просто невероятным!
Филип Ломбард скорчил гримасу.
— Вообще все невероятно! Но после смерти Макартура нет сомнений в одном. Теперь не стоит вопрос о несчастном случае или самоубийстве. Убийство. Уже три убийства.
Вера поежилась и сказала:
— Все похоже на ужасный сон. Я постоянно чувствую, что подобное просто не может случиться!
Он с пониманием ответил:
— Знаю. Вскоре раздастся стук в дверь и внесут утренний чай.
Вера сказала:
— О! Как бы я хотела, чтобы это произошло!
Филип Ломбард сурово проговорил:
— Да, но этого не произойдет. Мы все живем во сне? И теперь все мы должны быть начеку.
Понизив голос, Вера спросила:
— Если… если он действительно один из нас… то кто, по-вашему?
Неожиданно Филип Ломбард ухмыльнулся и негромко сказал:
— Я так понимаю, что нас обоих не исключают? Что ж, верно. Я прекрасно знаю, что не убийца, и не думаю, что в вас, Вера, есть что-то ненормальное. Вы кажетесь мне одной из наиболее рассудительных и хладнокровных девушек, с какими я только встречался. Ручаюсь своей репутацией за вашу нормальность.
С кривоватой улыбкой Вера сказала:
— Спасибо.
Он заметил:
— Ну как, мисс Вера Клэйторн, неужели вы не хотите ответить комплиментом на комплимент?
Вера немного поколебалась и потом сказала:
— Знаете, вы сами признались, что не особенно свято относитесь к человеческой жизни, но все-таки я не могу себе вас представить… как… как человека, продиктовавшего текст граммофонной пластинки.
Ломбард ответил:
— Совершенно верно. Если бы я и совершил одно или больше убийств, то исключительно ради собственной выгоды. Массовое покарание нечестивцев не по моей части. Хорошо, значит, мы исключим себя и сконцентрируем внимание на пяти других пленниках. Который из них У. Н. Оуэн? Что ж, скажу наугад и абсолютно без всяких доказательств: я голосую за Уогрейва!
— О! — похоже, Вера была удивлена. Она подумала несколько минут и потом спросила:
— Почему?
— Трудно ответить точно. Но, во-первых, он старик и много лет председательствовал в суде. Точнее говоря, многие месяцы в каждом году он исполнял роль Всемогущего Господа нашего. В конце концов, это вскружило ему голову. Он начинает видеть себя всемогущим, держащим в своих руках нити жизни и смерти; вполне возможно, что его мозг не выдержал, и он захотел пойти на один шаг дальше — стать Палачом и Чрезвычайным судьей в одном лице.
Вера медленно произнесла:
— Да, думаю, такое возможно…
Ломбард спросил:
— А на ком вы останавливаете свой выбор?
Вера ответила без колебаний:
— Доктор Армстронг.
Ломбард тихо присвистнул.
— Доктор, а? Знаете, я бы поставил его на последнее место…
Вера покачала головой.
— О, нет! Две смерти были вызваны отравлением. Это указывает на врача больше, чем на кого бы то ни было. И потом есть факт, в котором мы абсолютно уверены. Миссис Роджерс выпила снотворное, которое он ей дал.
Ломбард признал:
— Да, верно.
Вера настаивала:
— Если доктор сошел с ума, подозревать его начнут не сразу. И врачи часто работают слишком много и испытывают чрезмерное напряжение.
Филип Ломбард сказал:
— Да, но сомневаюсь, что он смог бы убить Макартура. Того краткого времени, на которое я его оставлял, ему не хватило, да, не хватило бы, если только он не бегал туда и обратно как угорелый; сомневаюсь, что он достаточно хорошо тренирован, чтобы это сделать незаметно.
Вера сказала:
— Тогда он его и не убивал. Шанс предоставился позднее.
— Когда?
— Когда он пошел звать генерала к ленчу.
Филип снова очень тихо присвистнул и сказал:
— Значит, по-вашему, он это все делал? Хладнокровие нужно немалое.
Вера нетерпеливо заявила:
— А какой тут был риск? Он единственный человек из нас, обладающий медицинскими познаниями. Он может поклясться, что человек был мертв, по крайней мере, час, и кто сможет опровергнуть его слова?
Филип задумчиво посмотрел на нее.
— Знаете, — сказал он, — ваша идея совсем недурна. Хотел бы я знать…
— Кто он, мистер Блор? Вот что я хочу знать. Кто он?
Лицо Роджерса дергалось. Его руки сжали кусок кожи для полировки.
Экс-инспектор Блор ответил:
— Э, парень, вот в чем вопрос!
— Его светлость сказал, один из нас. Но который? Вот что я хочу знать. Кто тот дьявол, который скрывается за человечьей личиной?
— Это, — заявил Блор, — как раз то, что мы все хотели бы знать.
Роджерс проницательно заметил:
— Но у вас есть идея, мистер Блор. Есть же у вас идея, а?
— Может быть, идея-то и есть, — медленно отозвался Блор. — Но от идеи до уверенности долгий путь. Может быть, я ошибаюсь. Я могу лишь сказать, что, если я прав, тот человек хладнокровный наглец… очень хладнокровный наглец, что и говорить.
Роджерс вытер испарину, выступившую на лбу, и хрипло произнес: