чертовски красивым ребенком, которого я, вне всякого сомнения, обожала. Ни одна нормальная женщина не может не любить такого младенца! И я почувствовала, что ты оцениваешь меня заново, пересматриваешь свое предвзятое мнение обо мне. В тот момент мне показалось, что у нас все еще был шанс.
Я оставалась у тебя часа полтора, а когда уехала, сославшись на то, что у меня ужин с подругой – естественно, вымышленной, – ты вышел со мной. Ты нес малышку в ее кресле. Ты настоял на том, чтобы самому пристегнуть кресло на заднем сиденье. Я смотрела, как ты настраивал ремни, чтобы они не были слишком тугими вокруг упитанных ручек малышки.
– До свидания, красавица Поппи, – сказал ты, целуя кончики своих пальцев и прижимая их к ее щечке. – Надеюсь, что очень-очень скоро снова увижу тебя.
Я невозмутимо улыбнулась и уехала. Ты остался стоять на мостовой, не зная, как теперь сложится твоя жизнь.
Я же точно хотела, чтобы ты был со мной, чтобы ты сохранил те чувства, которые возникли у тебя сегодня.
48
Бонни звонит Лорел на работу в понедельник. Лорел сразу узнает ее голос – голос повидавшего виды человека.
– Мы тут говорили о Рождестве.
Лорел подавляет стон. Она никак не может заставить себя думать о Рождестве, хотя до него осталось меньше недели. Мир уже полон огней и музыки. Даже в магазине сантехники окна украшены елочными шарами.
– К сожалению, само Рождество мы будем праздновать у моей мачехи. Ей восемьдесят четыре. Она слишком слаба, чтобы добраться до Лондона, поэтому мы отправимся в Оксфорд. Так вот, я подумала, а не устроить ли нам здесь веселую вечеринку в канун Рождества? Можем организовать подарки, игры, коктейли и все в таком духе. И у меня есть место, где поместится тысяча людей. Дети, партнеры и прочие. Ты абсолютно точно можешь привести своего шикарного мужчину и его очаровательную дочку. – Бонни делает паузу, чтобы вдохнуть. Лорел слышит хрип в низких звуках ее дыхания. – Что скажешь?
Лорел теребит кулон на ключице.
– Ты спросила Джейка?
– Спросила.
Лорел отмечает уверенность в голосе Бонни.
– И он придет?
– Сказал, что собирается.
– А Ханна?
– Сказала да. Придет.
У Лорел екает сердце. Ханна полностью изменилась неким таинственным образом. Из ледяной принцессы превратилась в распутницу, бросающуюся на чужих парней, не думая ни о ком, кроме себя. Лорел уже не знает, что и думать о своей дочери.
– Ну, – говорит Лорел после выразительной паузы, – кажется, на самом деле неплохо. Я спрошу Флойда. Правда, он говорил, что накануне Рождества они с Поппи обычно остаются дома, но я уверена, их можно уговорить. Можно тебе перезвонить?
– Да, разумеется! Но как можно скорее. Мне надо будет получить заказ Waitrose[52]. Завтра самое позднее.
Заказы Waitrose. Лорел не может представить, что у нее когда-то была жизнь, в которой она делала подобные заказы.
Она кладет трубку, отходит от телефона и вздыхает.
Той же ночью Лорел спрашивает Флойда, как отреагировала Поппи, когда Ноэль, оставив девочку на его пороге, бесследно исчезла, словно растворилась в воздухе.
– Поппи была счастлива? – спрашивает Лорел. – Или ей было грустно? Она сильно скучала по своей маме? Как вообще это было?
– Ну, начать с того, что Поппи выглядела просто жутко. Весила значительно больше нормы. Никому не позволяла себя причесывать, купать, чистить зубы. Все у нее было наперекосяк. Вот почему Ноэль оставила ее со мной. У нее родилась прекрасная дочка, а она полностью испоганила ребенка, потому что ничего не знала о том, как быть матерью. И за четыре года превратила Поппи в сущего монстра. – Флойд взглянул на Лорел и вздохнул. – Но Поппи не было грустно. Она любила проводить время здесь, со мной. Она вела себя как следует. У нее не было истерик, и она не мазала шоколадную пасту на что попало. Садилась рядом со мной, и мы разговаривали. Я учил ее читать, и она делала большие успехи. В общем, когда Ноэль оставляла Поппи у меня, малышка была счастлива. По-настоящему счастлива. И, конечно, – он пожимает плечами, – ни у кого из нас и мысли не возникло, что мы больше не увидим Ноэль после того, как она оставила Поппи у меня. Мы думали, Ноэль вернется. К тому времени, когда стало ясно, что она не вернется, Поппи и я уже стали одной хорошей командой. На самом деле я не думаю, что Поппи страдает из-за отсутствия Ноэль в своей жизни. Я думаю… – Он глядит на Лорел. – Я думаю, это было благословение.
Глаза Лорел скользят к Флойду, а затем она смотрит куда-то вдаль. В ее голове проносится мысль – такая горькая, что Лорел не может удержать ее.
На верхней площадке лестницы стоит Поппи. Она перегнулась через перила и качает головой так, что волосы колышутся вперед и назад.
– Лорел, – драматично шепчет Поппи. – Быстрее поднимайся ко мне!
Лорел вопросительно смотрит на нее, затем соглашается.
– Хорошо. Уже иду.
– Заходи. Только быстро!
Поппи тянет Лорел за руку в свою спальню.
Никогда прежде Лорел не была там.
Небольшая квадратная комната с видом на сад. Стены окрашены в белый цвет. Шторы на окне белые в тонкую серую полоску. Белые книжные полки заполнены романами. Кровать на четырех столбиках под белым муслиновым балдахином. Белый пододеяльник надет на пуховое одеяло. На белом ночном столике стоит хромированная лампа.
– Ничего себе, – удивляется Лорел, входя в комнату. – Здесь у тебя все по минимуму. Самое необходимое. И ничего лишнего.
– Да, – соглашается Поппи. – Мне нравится, когда все просто. Присядь. – Она выдвигает белое деревянное рабочее кресло с подлокотниками.
– Посмотри. Прибыл мой подарок папе на Рождество. Я сама сделала заказ. Что скажешь?
Поппи открывает дверцу белого гардероба и вытаскивает картонную коробку с логотипом Amazon, а из нее – большую кружку с надписью НЕСНОСНЫЙ КОФЕЙНЫЙ СНОБ.
– О! – восхищается Лорел. – Потрясающе. Ему точно понравится!
– Потому что он такой и есть, верно? Смешной он, когда дело касается кофе. Нужен определенный сорт, иначе папа скажет, что лучше пить воду. Кофе, выращенный только в Эфиопии. Вода, добытая из слез ангелов…
Лорел улыбается и соглашается – в наши дни многие странно относятся к кофе. Сама-то она вообще не может отличить один вид от другого. То же самое и с вином – на вкус все вина кажутся ей одинаковыми, если только не попадется совсем уж отвратительное. Пока она все это говорит, ее взгляд скользит по комнате, задерживаясь на отдельных деталях, и внезапно замирает. Лорел хватается за сердце.
– Поппи, – спрашивает она, поднимаясь с кресла и делая несколько шагов, – откуда у тебя эти подсвечники?
Поппи глядит на верхнюю книжную полку, где стоит пара коротких серебряных подсвечников.
– Не знаю. Всегда там были.
Лорел тянется, чтобы взять один. Он чрезвычайно тяжел, как она и ожидала – ведь это ее подсвечники, взятые во время кражи через четыре года после исчезновения Элли. Те самые, которые, как Лорел всегда полагала, взяла Элли.
– Вообще-то они мне не нравятся, – признается Поппи. – Думаю, они были у мамы. Забирайте их, если хотите.
– Нет. – Качая головой, Лорел возвращает подсвечник на место. В животе у нее все перекручивается. – Нет. Они твои. Пусть у тебя и остаются.
49
В прошлом
Элли выглядела так, будто была сделана из воска. Она лежала на кровати, освещенная синеватым лунным светом, проникавшим в комнату через маленькое окно под потолком. За окном на резком ветру шуршала листва, треща и хлопая, как отдаленный фейерверк. Элли попыталась спустить ноги с кровати, но они были слишком слабы. Когда она ела в последний раз? Шесть дней назад? Может, семь? Элли не могла вспомнить.
Она была в полубреду, но на каком-то подсознательном уровне с ужасом понимала, что Ноэль ее бросила. Элли могла слышать, как время от времени наверху плачет ее ребенок, и боль исходила из ее сердца, направляясь к каждой клеточке тела. Хотелось позвать на помощь, но голоса не было. Желание жить тоже пропало. В голове пульсировала боль, вспыхивали далекие образы. Так ночью в свете молнии видна окружающая местность. Перед глазами Элли начали на миг появляться картины, сменяя одна другую.
Мама заваривает чайный пакетик в кружке. Папа застегивает куртку. Тео бросает мячик своей маленькой белой собачке. Ноэль перелистывает домашнюю работу Элли, поправляя очки на носу. Дом, который семья Мэк однажды арендовала на острове Уайт. За забором в поле стоит бледно-коричневый пони и ест из рук яблоки. Поппи на кровати Элли – малышка лежит на спине, складывая буквой «о» красный крошечный ротик. Ханна вертит головой из стороны в сторону, и длинный, до талии, конский хвостик вращается у нее над макушкой, как пропеллер. И вдруг – похороны Элли. Мама рыдает. Папа рыдает. На крышке гроба, будто комья земли, лежат трупы хомяков.
Элли видит, как всплывает над гробом.
Видит, как поднимается все выше и выше.
Внизу видит комнату, свое последнее пристанище. Диван-кровать. Грязные, нестираные простыни, скомканное пуховое одеяло. Пластмассовые клетки, заполненные смертью. Мусорное ведро, переполненное пустыми пакетами из-под чипсов. Засоренный унитаз с коричневыми потеками, состоящими из ржавчины и бактерий.
Элли скрестила руки на груди.
Закрыла глаза.
Позволила себе воспарить высоко-высоко, и там, в небесах, почувствовала, как ее кожи касается облако. Потом мама крепко обняла Элли, и та ощутила мамино дыхание на своей щеке.
50
Когда Поппи было года два или три, я решила продать права аренды моего дома. Ты изредка давал мне немного на ребенка, но я была слишком горда, чтобы просить у тебя больше, да мы никогда и не говорили о деньгах. Но я была бедна в то время, Флойд. По-настоящему бедна. Работать я могла, только когда Поппи была с тобой, то есть всего лишь половину времени. Потому и выбрала такой способ – большой трехэтажный дом не был нам необходим. Мы обошлись бы и маленькой квартиркой.