Первое острое ощущение – оглушающий шум. Он здесь другой, почти беззвучный. Только через полминуты понимаю, что все дело в отсутствии машин. Голоса людей отражаются от белых фасадов, плещется вода, гудят корабли, воркуют птицы, звучат мелодии песен. Я быстро оказываюсь на огромной площади и сразу узнаю пьяцца Сан-Марко. Она впечатляет достающей до неба башней, Дворцом дожей и величественной базиликой. Восторженные туристы фотографируются среди голубей. Я встаю в центре, делаю селфи и отсылаю детям. Шарлин отвечает немедленно: «Счастливая ты, мамуля. А у нас идет дождь! Пользуйся!»
Меня осеняет. Ну конечно, я счастливая! Да, мне свойственна тревожность, я не люблю чужих прикосновений. Иногда поддаюсь меланхолии, но сейчас сделаю снимки, о которых мечтала.
Я сажусь на вапоретто.
Я плыву в гондоле под мостом Риальто.
Я пью спритц на острове Джудекка.
Я иду вдоль Большого канала и любуюсь величественными зданиями.
Я ем мороженое. Две порции.
Я поднимаюсь на самый верх колокольни Святого Марка.
Я в базилике Святого Марка.
Я натерла ноги до кровавых пузырей, но очень гордилась собой, потому что весь день делала что хотела. Иногда появлялось и сразу исчезало странное чувство, будто я что-то забыла. Доставлять удовольствие я должна была только себе, и в этом не было ничего неприятного, только непривычное. Я могу путешествовать одна. Я способна одна пойти в кино. Я живу одна и никому ничего не должна. Потрясающее чувство свободы.
Возвращаюсь в отель принять душ перед ужином. Иду в живописный ресторан, рекомендованный путеводителем. Официант сажает меня за столик у французского окна, из которого открывается изумительный вид на лагуну. Он немного говорит по-французски и явно хочет поупражняться.
Принеся закуски, парень спрашивает, как получилось, что такая красивая ragazza[45] путешествует одна?
За спагетти интересуется, что я собираюсь делать после ужина.
За тирамису зовет меня замуж.
Отказываю и прошу принести еще порцию.
После развода у меня было двое мужчин. С первым я познакомилась на свадьбе моего брата. Он был забавный и чуткий, мне нравилось его общество, но я не влюбилась. Прошло всего три года после расставания с мужем, и я оказалась не готова. Второй был приглашенным консультантом в моем офисе. Очаровательный на первых свиданиях, он быстро стал навязчивым и не понимал, почему я не желаю каждый вечер звать к детям няню, чтобы увидеться с ним. Мы расстались, но он еще три месяца забрасывал меня сообщениями. То признавался в вечной любви, то обещал, что легко я от него не отделаюсь. В конце концов консультант нашел другую жертву, а мне любовь не нужна. Возможно, наступит день, и я встречу человека, с которым мне захочется делить тирамису, стаканчик для зубной щетки и чувства, но сейчас я знакомлюсь с собой.
74. Лили
Мама тройняшек пришла с пирожными, испекла штук двадцать. Мы дружно удивились:
– Где ты берешь время, как столько всего успеваешь с двумя детьми дома и Соаном в отделении?!
Она вздохнула и поделилась «рецептом»:
– Очень просто. Я даже не подремала ночью. Когда девочки плачут, не сплю из-за шума, а если не плачут – от страха. У меня под глазами уже не круги, а мешки. Вот и готовлю. Не хотите попробовать?
Вся неонатология подсела на выпечку мамы тройняшек. В семейной комнате всегда есть какие-нибудь вкусности, родители и персонал регулярно забегают покормиться, они придумали для мамы тройняшек новое прозвище – «мама с пирожными». Она возгордилась.
Мне больше всего нравились джалеби – хрустящая индийская сладость, политая флердоранжевым медом.
Папа Мило с восторгом смотрит на выбранный рожок.
– Мою жену завтра выписывают, – тихо сообщает он.
Мы отпраздновали радостную новость яблочным соком. Он достал из рюкзачка картонную папку с детскими рисунками и раздал по одному каждой из нас.
– Дочь, с тех пор как побывала в отделении, все время расспрашивает меня о вас. Она хотела узнать как можно больше деталей о малышах и сегодня утром, когда я собирался на работу, вручила мне вот это.
Твое имя Маэль написала большими буквами, каждую другим цветом. На рисунке ты выглядела смешно – непропорциональное тело, ноги-шнурочки – и стояла между двумя человечками, твоим папой и мной. На квадратном здании было написано «НЕОНАТОЛОГИЯ», а радуга над крышей защищала нас от дождя.
Пятилетняя девочка все поняла правильно.
Мы с другими родителями провели какое-то время вместе, чувствуя легкую грусть и надежду, как всегда бывает при расставании с близкими людьми. Ты тихо спала в своей колыбели на колесиках.
Твой папа появился поздно. Он задержался у твоих бабушки с дедушкой, это была их первая встреча после нашей стычки. Они повели себя с сыном в точности как со мной, словно ничего не произошло. Он тоже не захотел выяснять отношения, рассказал о тебе, они попросили передать подарок, очередную мягкую игрушку, озаботились моей усталостью и посоветовали больше не кормить грудью, чтобы набраться сил. Твоя бабушка проводила твоего папу до машины и признала, что ужасно расстроена, что не сумела придержать язык, что ей не следовало – ни в коем случае! – упоминать мою маму. Он обрадовался этим словам и поцеловал ее, а она вдруг возьми и добавь:
– Надеюсь, твоя жена больше никогда не выведет меня из себя…
Твой папа все рассказал, не пытаясь защищать родителей и не выгораживая себя.
Он сильно сжимал мою руку, и я чувствовала его волнение.
Твой папа собирался вернуться домой пораньше, чтобы закончить стирку и перестелить белье, но, когда ты заснула и я легла, он быстро разделся и присоединился ко мне. Обнял крепко-крепко и шепнул:
– Сегодня, увидев родителей, я осознал, как сильно мне повезло. – Его дыхание ласкало мне шею. – Вы – моя семья.
Шарлин, Тома
09:42
Чао, дорогие, это мама.
У нас тут все хорошо.
Кстати, итальянцы очень близки со своими матерями.
Целую. Мама
Тома 10:29
Конечно, но их мамочки не сжигают лазанью.
10:31
Это случилось всего один раз!
Шарлин 10:33
Зато с замороженным блюдом. В микроволновке.
10:35
Вы не стоите тех мучений, которые мне пришлось вынести во время двух кесаревых сечений. Целую. Мама
75Элиза
Я смотрю в иллюминатор самолета: Венеция уменьшается в размерах. Сегодняшняя ночь прошла под вокализы обитателей соседнего номера, а утром я села на вапоретто, чтобы посетить остров Мурано. Обратно отправилась через несколько часов, накупив стеклянных украшений для близких.
Я бродила по крутым, извилистым улицам, ведомая запахами и голосами, терялась в укромных уголках, где скрывалась от людей тишина, а когда ехала в аэропорт, поклялась вернуться. Скоро, но не раньше, чем открою для себя Шотландию, Ирландию, Скандинавию и множество других мест. Придется привыкать к самолету.
Рядом со мной сидит парень в наушниках и мурлычет песни. Автором слов мог бы быть Эдуар. Я сосредотачиваюсь на пейзаже. Вид сверху прекрасен, величественный и крошечный. У меня замирает сердце – слишком уж высоко мы забрались! Достаю из сумки книгу, начинаю читать, и сердечный ритм успокаивается, поддавшись магии слов. Когда мы заходим на посадку, мне остается всего несколько страниц. Пассажиров встречает заходящее солнце. Я сажусь в машину и еду к тому, кого мне так сильно не хватало.
Эдуар вылизывает меня с таким восторгом, словно мы не виделись лет сто.
– Слава богу, ты забираешь эту ходячую диарею! – бросает Нора, захлопывая дверь.
Меня разбирает смех.
– Я предупреждала. Спасибо, что посторожила.
– Было весело, правда. Эдуар милый и забавный, мне даже захотелось взять собаку.
В дверях гостиной появляется Мариам.
– Мы подумали, ты будешь голодная, и я кое-что приготовила. Интересует?
Еще как! Именно это мне и нужно, чтобы оправиться от впечатлений и эмоций. Потрясающе, что они устроили торжественный прием!
Я рассказываю о венецианском приключении, Мариам задает гастрономические вопросы, Нора жаждет все узнать об итальянцах. Дарю им муранские ожерелья, желтое – Мариам, синее – Норе, они их сразу надевают.
Телефон Норы лежит экраном вниз и звонит не переставая, она его не переворачивает, краснеет и отводит взгляд.
– У тебя все в порядке? – спрашиваю я.
– Мне нужно вам кое в чем признаться… – лепечет Нора.
– Да знаю я, омлет пересушен и похож по вкусу на подметку.
Нора хохочет.
– Дело не в омлете! То есть и в нем тоже, но сказать я хотела другое. Я кое с кем съезжаюсь.
– С псом?
– Да нет же, с мужчиной! Надеюсь, он не будет писать по углам.
Мы радуемся новости вместе с Норой и забрасываем ее вопросами. Кто он, вы давно вместе, фотографии есть, чем он занимается? Нора отвечает уклончиво, темнит, потом все-таки признается:
– Ты с ним знакома.
Кусок омлета застревает у меня в горле. Мозг лихорадочно перебирает общих знакомых, в голову приходит одно-единственное имя – Тома. Мой сын и моя подруга. Я ни о чем не догадывалась. Не уверена, что сейчас чувствую, но решаю заранее предупредить Нору. На всякий случай.
– Если заставишь его страдать, зарою тебя в кучу киноа.
Нора удивлена моей реакцией, но не зацикливается на ней, она слишком счастлива, что можно наконец рассекретить детали. Они часто подолгу разговаривают. На многое смотрят одинаково. У них большие планы. А уж в плане секса… Полный улет!
– Значит, в койке он хорош? – интересуется Мариам.
– Ты не представляешь, насколько, он…
Я перебиваю подругу:
– Нора, я тебя обожаю, но не хочу знать деталей твоих утех с моим сыном.
– Твоим сыном? – изумляется Мариам.