Он пожелал нам всего наилучшего и ушел врачевать другие раны. На смену ему явилась Флоранс.
– Меня ждет работа, и я забежала сказать до свидания. Ужасно рада, что вы возвращаетесь домой!
Я смотрела на темноволосую женщину с сияющей улыбкой и нежным взглядом и уговаривала себя не плакать (тушь потечет!), но когда открыла рот и поблагодарила – за терпение, умение слушать, нежность, выбор работы, за то, что стала доброй феей для моей малышки, пробормотала: «Мне будет вас не хватать…» – конечно же, зарыдала, и на щеках появились черные дорожки.
Я вспомнила, как удивила меня взволнованность пары, несколько недель назад покидавшей отделение. Некоторые вещи начинаешь понимать, только пережив их.
Флоранс молча пожала мне руку и вышла – как ни в чем не бывало, словно мы должны были увидеться на следующее утро.
В полдень явился твой папа с детским креслом в руке и улыбкой до ушей.
Пора было прощаться.
Ты спала, прижавшись ко мне. Я в последний раз шла по длинному коридору. Я ненавидела его, это место, эти стены в пастельных тонах, детские рисунки, запах дезинфекции, непрестанные звонки, застекленные двери, скрип тележек, опущенные жалюзи, и все-таки оно стало нашим первым домом.
Больница представляется нам мрачным, даже зловещим местом, куда лучше не попадать, но в нашем случае она была средоточием жизни, где сталкиваются сильнейшие эмоции, переплетаются надломленные судьбы. Жизнь соседствует со смертью, ужас сожительствует с надеждой, радость приходит на смену отчаянию, чувствительность обострена, счастье бьет через край, печаль бездонна, нет ничего незначительного, главное становится главнейшим.
Скорлупа, панцири и позы рассыпаются. Мы плывем на одном плоту, обмотав сердца вокруг шеи, со вспоротыми животами, отбрасываем щиты, до предела сокращаем расстояние между нами. Дороги пересекаются – ненадолго, мы беремся за руки, отдаемся, раскрываемся, понимаем чужую душу, помогаем как можем, подбадриваем друг друга, привязываемся.
Соседи по отделению ждали нас в семейной комнате.
Родители Мило подарили тебе альбом, чтобы ты все детство заполняла его фотографиями. У них хорошая новость: получено разрешение на отдельную комнату. Мама тройняшек сунула пакет твоему папе. Наверняка с пирожными. Мама Клемана одарила самым мрачным из своих недобрых взглядов.
Они проводили нас до дверей, мы обнялись и пообещали друг другу скоро увидеться.
Этого не будет. Я не встречусь с ними, не увижу Флоран, Эстель, Еву, Селену и остальных, но никогда их не забуду. Однажды я расскажу тебе о каждом. Мы пересеклись ненадолго, но след в нашей жизни они оставили неизгладимый.
79. Элиза
Я подхожу к роддому одновременно с Жан-Луи.
– Понравилась Венеция?
Я удивлена, что он об этом помнит, – о приготовлениях было упомянуто вскользь. Коротко рассказываю о поездке, он задает вопросы, не отступает в сторону, когда я достаю телефон, чтобы показать фотографии.
– Надеюсь, ты попробовала ризотто с чернилами каракатицы? – спрашивает он на выходе из лифта.
– А вот и нет. Знаю, что это специалитет, и потому обязательно вернусь в этот город.
Мы идем по коридору, и я чувствую на себе его взгляд. В конце концов он говорит:
– Я знаю одного итальянца, у него ресторан недалеко от Общественного сада, и он готовит лучшее ризотто с чернилами в мире. Хочешь, сходим туда вместе как-нибудь вечером?
Мы встречаемся взглядом, я улыбаюсь и киваю. Вкусная еда. Странная, но приятная компания. Продолжение напишет будущее.
Малышка Миа все еще в отделении. Ее состояние улучшается очень медленно, она все еще не может сосать как надо. Я рада новой встрече, беру ее на руки, она прижимается ко мне, цепляется взглядом. Откидываю голову на спинку кресла и начинаю разматывать нить воспоминаний, глядя на высокое белое здание напротив.
Появляется Флоранс, она должна накормить девочку. Патронажная сестра улыбается – как всегда нежно, – но я по лицу понимаю, что она чем-то встревожена.
– У вас ничего не случилось, Флоранс?
Она тяжело опускается на стул. Я впервые вижу, как дает трещину ее внешняя невозмутимость.
– Я устала… – на выдохе произносит она. – Две мои коллеги заболели, и заменить их некому. Больница открыла новое крыло, но персонала не хватает, и все мы выбились из сил.
Она издает тяжелый вздох, ее взгляд затуманивается.
– Я решила уйти из отделения, хотя выбрала профессию по призванию. Я люблю свою работу, очень люблю, но она делает меня несчастной. Иногда мы вынуждены отправлять малышей в другие больницы, потому что в отделении нет свободных мест, хотя не все способны выдержать переезд. Бывает, нам не хватает времени на всех, и жизнь новорожденных подвергается опасности. Я не вынесу еще одной трагедии.
Флоранс в отчаянии, и мне нечем ее утешить, разве что посочувствовать. Осторожно кладу руку ей на плечо.
– Простите, что расстроила вас, – говорит она, – но ведь у нас с вами особые отношения, верно?
У меня текут слезы.
– Вы меня узнали? Я не осмелилась напомнить о себе, не хотела поставить вас в неловкое положение.
– Узнала, – кивает Флоранс, – хоть и не сразу, а только когда пришла попрощаться с малышкой, в последний день. Это было как вспышка, меня осенило. Мы обе постарели с тех пор! И потом, тогда все звали тебя уменьшительным именем. Лили, верно?
80. Лили
Твой папа припарковался перед домом. Я сидела на заднем сиденье и любовалась тобой. На каждой неровности дороги у меня от ужаса заходилось сердце – придется поработать над нервами.
Я шла по аллее, сжимая тебя в объятиях, и это был тот самый момент, которого мы все так долго ждали.
Твой папа открыл дверь, и Милу вырвался на улицу.
Они сидели вокруг стола в гостиной. Твой дедушка Эдуар, твоя крестная Мюриэль, твои бабушка и дедушка с отцовской стороны и твой крестный. Все собрались, чтобы устроить тебе торжественную встречу, а ты спала с открытым ртом, прислонившись к моему плечу.
Приятно было видеть, что они разделяют нашу радость.
Было хорошо, когда они ушли.
Я села на диван, прислонилась к подушке и покормила тебя, не в силах оторваться от твоего личика. Твой папа зазвал назад кота и сел рядом с нами. Урчала стиральная машина, день подходил к концу, липа отбрасывала тень на паркет.
Ты заснула в нашей спальне, в собственной кроватке, над которой твой папа повесил белую доску и воспроизвел на ней рисунки, оживлявшие бокс. Дельфин красивее не стал.
Это было простое счастье – то самое, которого не замечаешь.
Я открыла желтый блокнот и записала последние строки. Все, конец.
Ты их, конечно же, никогда не прочтешь. Вообще-то, я описывала наши первые мгновения для себя. Однажды я захочу оглянуться и увидеть себя – молодую, терзаемую страхом и дурными предчувствиями, – закрыть глаза, зажать нос и прыгнуть с вышки в глубокий бассейн.
Стать матерью.
Стать твоей матерью.
Моя любовь.
Моя дочь.
Шарлин.
81. Элиза
Я возвращаюсь домой потрясенная. Флоранс не забыла! Мою душу переполняет волнение, которое я сдерживала с тех пор, как вернулась в отделение, так много значившее в моей жизни. Эдуар ждет меня на диване. Я сажусь рядом и долго глажу его по спине.
Я почти дочитала книгу, осталась одна страница. Желтая обложка осталась желтой, блокнот пролежал в коробке двадцать три года в ожидании момента, когда мне понадобится снова в него заглянуть.
Я читаю последние слова и плачу.
Ты их, конечно же, никогда не прочтешь. Вообще-то, я описывала наши первые мгновения для себя. Однажды я захочу оглянуться назад и увидеть себя – молодую, терзаемую страхом и дурными предчувствиями, – закрыть глаза, зажать нос и прыгнуть с вышки в глубокий бассейн.
Стать матерью.
Стать твоей матерью.
Моя любовь.
Моя дочь.
Шарлин.
Я судорожно вздыхаю. Эдуар кладет голову мне на ногу.
Машинально переворачиваю страницу и несказанно удивляюсь, увидев несколько строк, написанных почерком дочери.
Мамусечка, я нашла этот дневник, когда была у тебя, все прочла и хочу поблагодарить. Спасибо, что окружила нас любовью и доверяла нам. Спасибо, что помогла не сбиться с пути. Таких мам на свете больше нет, и я уверена, что ты будешь фантастической бабушкой. Мы чертовски везучие люди. Но теперь пришло время подумать о себе. Это конец главы, но не истории. Люблю всем сердцем.
Шарлин
Я всхлипываю, сморкаюсь, вытираю щеки. Дочь права.
Тот кусок жизни в «большом бассейне» был чудо как хорош. Я любовалась детьми, они барахтались, брызгались, цеплялись за меня, если переставали доставать до дна, учились плавать и заплывали все дальше. Но теперь бассейн пуст. Мне пора вылезти из воды и идти дальше, к новым главам моей жизни.
Шарлин, Тома
12:54
Привет, мои дорогие, это мама. Хочу сказать, что счастлива быть вашей мамой. Целую. Мама
Шарлин 13:06
У тебя все в порядке, Мамуля?
Тома 13:08
Слишком много слова «мама» в одном сообщении.
У тебя что, нет словаря синонимов?
14:00
Все в полном порядке, милая. Передай брату, что мама его любит.
Несмотря ни на что.
Целую. Мама
Эпилог
Сегодня наша ежегодная встреча.
Мы встречаемся у скамьи, перед роддомом, на которой по-прежнему вырезаны имена – наши и наших детей.
Я появляюсь одновременно с Лейлой и Мохамедом, руки мужа и жены заняты пакетами.
– Опять напекла угощений на всю округу! – со смехом восклицаю я.
– Ну прямо-таки, на всех не хватит, больше испечь не успела: вчера Инес подкинула мне близнецов на весь день! Я говорила, что Соан станет отцом?