т клокочущей ярости.
— По достижении первого столетия леди имеют право принимать решения без участия родителей, — голос Ингренса звучал подчеркнуто вежливо. — Напоминаю: я следовал правилам. Сначала я отправил приглашение для леди вам. Вы предпочли ответить, что дочь не здорова.
«Обращался?!» — я вскинула голову глядя на Ингренса, на отца.
— Ты знал, что я так отвечу! — ярость отца не утихала.
— Неужели? — Ингренс чуть усмехнулся.
Отец все еще не смотрел на меня, не отрывая бешеных глаз от Ингренса. Чуть перекошенное лицо его не смягчилось. Мама схватилась за локоть мужа, то ли держась сама, то ли удерживая его. Казалось, что больше второе. Отец качнулся, делая полшага вперед на Ингренса. Якорь в виде мамы висел сбоку, пытаясь остановить начало атаки.
— Я инициирую скандал. Расскажу всем. У тебя не получится использовать мое имя, мою дочь, — голос был страшным, свистящим. — Знай, я пойду на что угодно.
Ингренс поднял брови.
— Действительно «на что угодно»? — с любопытством осведомился он. — У меня богатая фантазия. Я бы советовал вам рассмотреть варианты дальнейших со...
— Что угодно! — оборвал его отец.
Угрозы, угрозы, угрозы... Это могло продолжаться бесконечно. Я не могла больше стоять как тень.
— Папа, хватит. Хватит! — я не выдержала. — Это мое решение! Я его приняла. Не кто-нибудь принял, а я! Ты можешь не понимать, но уважай...
— Уважать глупость?! Тут не твое решение... — он и сейчас не смотрел на меня, обращался только к Ингренсу. — Это все он...
— ЭТО Я! — я повысила голос.
Ухитрившись развернуться так, чтобы прижаться к Ингренсу, я обняла его свободной рукой, закрывая от родителей. Демонстративно прижавшись всем телом к белой фигуре своего спутника, заговорила:
— Это мое решение, и... делай, что хочешь, но я никуда не уйду. Будешь ты против или нет, я все равно с тобой не уйду. Если ты решился воевать, я останусь на его стороне. Я уже взрослая, чтобы решать! Не отступлю! Меня никто не заставлял!
Я забыла про смотр, волновавший меня еще полчаса назад, не думала, не анализировала, не сдерживалась, выкрикивая из себя даже не слова — чувства; я готова была кричать, топать ногами. Мельком поймала взгляд Ингренса — он посмотрел на меня с удивлением.
В глазах отца мелькнула боль, откликнувшись в моем собственном рту нещадной горечью. Как сопротивляться родному отцу? Это не заклятый враг, по которому не жаль ударить, не друг, не сосед-лорд со своим мнением, а буквально тот, кто тебя создал, воспитал, видел, знал — по крайней мере в те годы, пока ты был наивным ребенком. Бить по отцу — как колотить кулаками по собственному лицу. Сопротивляться — похоже на борьбу с собой же.
— Клари... — мама умоляюще протянула ко мне руку, коснувшись плеча. Отец раздраженно откинул руку жены.
— Что ты можешь понимать, негораздка? — он, наконец, перевел бешеные глаза на меня, в который раз потеряв всякую сдержанность. — Он использует тебя! А ты поверила в бабские сказки для малых девок про единственного?! Ты же не видишь, не понимаешь, ни на что не способна! Ни силы, ни понятия! НИЧЕГО!
Слова стегали по щекам, оставляя на них красные пятна. Самые страшные фантазии сбывались на глазах.
— Звание отца не дает вам право оскорблять леди, лорд Арсиний, — даже нахмурившись, Ингренс не повышал голоса, и каким-то образом оставался спокойным, в отличие от отца, который говорил уже на максимальной громкости. — Предлагаю продолжить беседу без дам.
Отстранив меня, он показал удлинившимся когтем на дверь. Отец зловеще оскалился, с готовностью дернулся с места, но сделать это получилось только с мамой на буксире. Мы с ней снова встретились глазами, и она однозначно покачала головой.
«Никаких разговоров без дам», — поняла я, уже не держась, а настойчиво хватаясь за предплечье Ингренса. Вежливо оторвать нас от мужчин с этой минуты было совершенно невозможно.
Отец несколько секунд тряс рукой, пытаясь сбросить супругу. Осознав, что не получается, опять вынужденно сосредоточился на беседе:
— А! Ты думаешь, она тебе идеально подходит?! Идеальная западная партия?! А знаешь, что она не может летать? Боится даже когти выпустить!
— Арс, нет! — вскрикнула мама, но от этого удержать уже не могла.
— Не может! Что смотришь, не знал?! Она тебе не подойдет! Вот тебе партия, — дотянувшись до меня, отец схватил мою руку и рванул на себя указательный накладной коготь. — Вот тебе идеальная!
Я не смогла подавить вскрик.
Фальшивый золотистый коготь с хрустом оторвался от ногтя, потянув за собой ногтевую платину и наполовину оторвав ее от пальца. Резкая боль, тягучие нити клея. Вместе с когтем оборвалось и сердце, падая куда-то в район пяток, оставляя в опустевшем теле только стыд. Отец швырнул оторванный коготь в сторону. Ингренс медленно оглядел меня.
Я понимала, что однажды Ингренс узнает, но не так... Не так!
Коготь улетел куда-то к стене. Не в силах поднять голову, я обреченно замерла, молясь, чтобы это было лишь страшным сном, и понимая, что мольбы бесполезны: происходящее продолжало происходить.
— Покажите руку, леди... — безэмоционально прознес Ингренс.
Умирая от стыда, я молча выпрямила ломящие от боли пальцы и продемонстрировала свою уродливую руку. Бордовый от крови короткий указательный палец жалко смотрелся в обрамлении свекающих позолоченных подделок.
«Сейчас он посмотрит удивленно, затем презрительно, отодвинется, возмутится...»
Отец сморщился, будто от боли; уголки губ смотрели вниз, щека подрагивала.
Теплая мужская рука с длинными стилетами когтей мягко накрыла мой покалеченный палец.
— Я правильно понимаю, что вы надумали отпугнуть меня коротким ноготком, лорд Арсиний? Леди может не иметь когтей. Может не летать. Леди может даже не ходить и не разговаривать. И это не меняет ее положение, — серебряный голос звучал хладнокровно. — Леди Кларисса — все еще наследница изначального рода, которая абсолютно подходит любому наследнику изначального рода.
Не веря собственным ушам, я вскинула глаза. Там самое красивое мужское лицо в мире говорило самые прекрасные в мире слова. Правда недолго. После прекрасных слов, Ингренс начал говорить ужасные. Ни на мгновение не повышая голоса.
— ...вас эмоции вовсе ослепили. Но и слепым вы не перестали быть лордом западных пределов, не так ли? Вы прилюдно угрожали и оскорбляли меня, своего короля, напали на женщину, которая находится под моей защитой, повредили ей руку. Я уже имею право законно отнять у вас глаза, руки, ноги, лишить всего, что вы имеете и больше того... Настоящего, будущего, прошлого. Всего.
Во все еще вежливое «отнять» и все слова позже Ингренс вложил столько кровожадности, что стало до прозрачного понятно, что процесс включает в себя физическое удаление необязательных частей.
— Ваше Величество! — вскинулась мама, но Ингренс остановил ее.
Двери распахнулись, впуская поджидавшую охрану. Один перехватил отца за локти, другой — щелкнул на шее ограничитель, не позволяющий обращаться.
— Вы останетесь под стражей, пока я не приму решения. Что касается вашей дочери... Вам нечего мне предъявить. Десятки высокородных подтвердят, что она согласилась добровольно. Леди заключила договор — это значит, что она заведомо согласна с любым моим решением, не имеет права отказаться, и до конца смотра находится под моей полной опекой и защитой. Можете не переживать за...
Отца уже выводили из приемной.
— Не переживать?! — взревел он уже в дверях. — Быть спокойным, когда моя дочь находится у самого кровавого...
Его увели и голос затерялся в коридоре. Мама быстро схватила меня за руку, но обратилась к королю.
— Ваше Величество, мой муж... Он очень расстроен. Это не оправдывает его поведения, но я прошу, прошу вас — проявите милосердие...
Ингренс серьезно кивнул.
— Леди Ровена... Я приму к сведению все. Неимоверно рад познакомиться с вами. Сожалею, что обстоятельства неоднозначны. Вы можете остаться у меня в гостях, пока... на сколько вам будет угодно, — он коснулся пальцем переносицы, на секунду прикрыл глаза. — Полагаю, на сегодня мы закончили. Агарт! Выдели провожатого леди Ровене и проводи леди Клариссу.
Материализовавшийся Агарт вместе со вторым Вороном аккуратно отсекли нас с мамой друг от друга.
— Буду счастлив видеть вас снова, — мягко произнес Ингренс.
— Пожалуйста, за мной, леди, — Агарт протянул ко мне руку.
Глава 14. Да что ему нужно?
Выгнав Стиниру, я уже полчаса в одиночестве сидела в собственных покоях, в подробностях вспоминая каждую секунду своего позора. И всего.
Мама. Папа. Ингренс. Катастрофа. Катастрофа...
Что бы Ингренс не говорил, теперь я точно понимала, что с моими надеждами отныне кончено. Ему все равно, какая я, есть ли у меня когти или вообще нет пальцев — для него неважно. Я могу быть и лысой! Он желал договориться с отцом до нашей встречи, а значит договор обдуман тщательно, давно. Для него нет никакого взгляда, молнии, и не факт, что он не обманул... Какая же я дура, дура! Отец прав... Я — всего лишь негораздка. Слабосильная, ни на что не годная.
Вытирая слезы, я отмачивала в воде когти, и с ненавистью сдирала их, не обращая внимание на кровоточащие ногтевые пластины. Пусть я и недодракон, но регенерация у меня работала, к утру все должно будет зажить.
Ногти ломило от боли, но от нее становилось даже легче. Внутри ломило сильнее.
Ненавижу, ненавижу! Кого ненавижу? Всех. Себя. Что делать? Не знаю! Остаться? Уйти? Я подписала договор, и уже не могу!
Меня вдруг откровенно продрал страх, прошибая с размаху буквально до мозга костей. Что я наделала? Почему так легко доверилась ему, очень умному, коварному, жестокому? Зачем я ему, что он может со мной сделать? Я сама покинула дом, пошла наперекор родителям, своими руками разрушила свою жизнь ради... Из-за молнии и пары обмороков?
Дура!
Легкий стук в дверь заставил меня замереть.