— А если бы не смог?
— Обманул. Послал в другую сторону.
— А если бы не удалось обмануть и арестовать, сразился бы?
— Нет, — с нажимом ответил Ингренс и поднял на меня леденеющий взгляд. Я немного струхнула, но не отступила.
— Тогда он бы меня забрал.
— Я мог бы выставить вместо себя хорошего бойца, — прокомментировал мой король, суровея на глазах. Взгляд его уже не предвещал ничего хорошего. Но я очень-очень хотела добиться хоть какого-то признания.
— А если бы бойца не было?
— Тогда дал бы забрать, — ему надоело. — После нашел бы метод вернуть тебя. Или убрать его.
Ответ меня совершенно не устроил.
— Ренс, мне просто нужно, чтобы ты сказал, что сразишься за меня, — расстроено объяснила.
— Леди... — досадливо выдохнул. — Вас интересует результат или метод? Я не буду сломя голову кидаться в битву, в которой не могу победить. Это глупо. Иногда надо выждать.
— Почему глупо? Ты же самый сильный... Если ты победил в битве за престол, ты запросто сразишь дюжину Хрисанфров...
В ответ Ингренс звонко хохотнул, и с удовольствием потянулся, вытягиваясь рядом с грацией лесного кота. Я тут же погладила поджарый бархатный живот.
— Лестно, что ты восхищена моей выдающейся мускулатурой, — лениво мурлыкнул Ингренс. От напряжения не осталось и следа, зато сарказм можно хлебать ложкой. Я сложила губы трубочкой, серьезно оглядывая имеющиеся мускулы. По-мужски красивые, не сказать, что выдающиеся, но... Разве дело в размерах? Меня Ингренс заламывал легко.
— Мне нравятся твои мускулы. Ты же победил всех — значит самый сильный! — убежденно произнесла.
Подавив зевок, он нежно дотронулся костяшками пальцев до моей щеки.
— Моя наивная леди... Я терпеть не могу кулачные бои... Твой король — на редкость посредственный боец, особенно в необращенном виде. Любой из тех претендентов мог скрутить меня в калач, если бы взялся.
— Но как же ты тогда... выиграл у всех?
Хитрый прищур серебряных глаз сказал мне все еще до того, как он заговорил.
— Всего лишь тактика. На первых этапах из игры стараются вывести сильнейших. Меня не воспринимали как соперника, я легко прошел вперед. Потом настало время интриг и подкупов... Было много ходов... — Ингренс непринужденно почесал веко и вдруг признался. — Кстати, как раз за это Запад меня невзлюбил. Я вывел из турнира их бойца, купив у его противника нечестный прием. Он дорого мне обошелся, зато... С одноруким соперником я справился.
— Ренс...
Я только вздохнула, осознавая, с чего началась неприязнь моего принципиального отца.
— Победителем становится сильнейший — но не обязательно по бою, а еще тот, кто смог все грамотно рассчитать. Во втором я силен. Так что... При отсутствии физического преимущества я бы не стал сражаться за тебя с Хрисанфром. Но я бы подумал, как сделать так, чтобы у него подломилась, например, нога...
Тогда я досадой стукнула его по груди.
Сейчас я улыбаюсь, купаясь в тех воспоминаниях, как в мечтах. Зеленохвостые тоже здесь. Внешне все ведут себя чинно, раскланиваются, соблюдают этикет, но я-то знаю, что мстительная мама запасла несколько неприятных сюрпризов в своих флакончиках, а папа... Папа отныне очень неприятный сосед на долгие, долгие века. Драконы прощают маленькие обиды, но не забывают больших.
Хрисанфр прилетел со своей новой женой, и вышагивает под руку с ней. Я сдержанно киваю ему, а его жене улыбаюсь широко и искренне. Женой породистого брюнета со светлыми глазами стала белокурая южанка Сесилья со специфическими наследственными вкусами. Мне доставляет удовольствие представлять, что она может делать с мужем. Эту шалость мы придумали с Ингренсом, идея была моя, а воплотил — он.
Мне интересно, как он это устроил... И что он делает сейчас? Я все еще думаю о нем каждую минуту. Не могу с этим справиться.
Ингренс, Ингренс, Ингренс...
Сейчас понимаю, что наш брак был обречен с самого начала, слишком много неправильного. Думаю, Ингренс понимал с самого начала. А я...
Конечно, нет. Я не хотела видеть. Сейчас я осознаю, что мы немного притворялись. Или много? Притворялись, что мы обычные молодожены, что проблем нет... Но наш союз никогда не был «обычным» в широком понимании этого слова. Он — король, чудовище Лисагора, жадный до крови, скованный клятвами и собственными особенностями. А я недодракон с кучей страхов и папой на карауле в придачу. И союз наш был то ли деловым, то ли...
Я не знаю.
Интересно, Ингренс станет моим последним мужчиной? Я смотрю на Драконов и думаю, могу ли... Кудрявый шатен подходит ко мне в третий раз. Лорд Дорасеус. В темных глазах горит неприкрытый интерес. Без смущения задерживая взгляд на моих губах, Дорасеус чуть дольше положенного держит меня за руку.
— Полюбуйтесь со мной на цветы, леди Кларисса.
Он подставляет мне локоть. Этот как-то ловчее других, удачно отодвигает более неповоротливых соперников, неуловимо напоминая мне Ингренса.
Я так соскучилась по нему... Я соглашаюсь.
Глава 30. Сотый день не замужем
Сегодня день рождения Ингренса. Самый ледяной король родился в разгар лета, когда солнце не спешит закатываться за горизонт, а мир захвачен сочным зеленым, нежным голубым, ярким желтым...
Я предполагала, что день будет трудным сразу вдвойне, даже подготовилась — наметила список дел, расписала буквально каждый час. Но, как только проснулась, все пошло не так. Оболочка отказывается функционировать без него. Руки и ноги двигаются неохотно. Рот не понимает зачем есть, говорить, а глаза — не понимают, зачем смотреть. Зачем надевать это платье, зная, что он не увидит? Зачем смотреть за окно, если я не увижу его? Мои планы, дом... Я не хочу их. Не хочу ничего. Никого. Наверное, и мужчины это чувствуют... Все поклонники под разными предлогами исчезли. Даже Дорасеус, который ухаживал настойчивее всех, писал, прилетал — пропал. Испарился... Неважно. Все равно мне нужен не он. Не они. Никто, кроме Ингренса. Я готова сдаться. Как? Не знаю... Как угодно. На сотый день мне сложнее, чем на третий, как будто я заканчиваюсь, будто абсолютно иссяк запас его объятий, поцелуев, все полностью истрачено, и я умираю без крупинки... его. Под кроватью лежат письма, которые я не отправила. Я истекаю этими письмами, бесконечными строчками, как кровью. Когти, крылья... Зачем? Мне уже все равно.
Я добираюсь до леса, бесконечно лежу на животе, глядя на красные пятна земляники, проглядывающие в зелени травинок и опять проваливаюсь в воспоминания о зиме. Голова Ингренса лежала у меня на коленях, он улыбался и отвечал на мой очередной вопрос:
— ...летом мне будет шестьсот двадцать пять.
— Ренс! — Я тогда рассмеялась. Беловолосый и стройный Дракон на три века-то выглядел с натяжкой. — Ну серьезно! Сколько тебе лет?
— Будет шестьсот двадцать пять, — повторил он, с полуулыбкой посмотрел на меня, и я осознала, что Ингренс не шутит.
— Что-о-о?
Он старше отца? Как? Растерявшись, я начала искать на Драконе признаки старения. Как и все мы начинаем стареть постепенно: крохотные морщинки, пятнышки, седые волосы, уже не такая упругая кожа... Но кожа Ингренса по-юношески бела и прозрачна. Если бы он пил вино, наверное, можно было бы видеть как оно течет по его горлу. Ни одной морщинки под глазами. Седые волосы? Я уставилась на белоснежные пряди.
— Как? — потрясенно озвучила.
— Спал, — пепельные ресницы шевельнулись. Опять задумчиво — он вспоминал. — Около трех сотен лет. Я прилетел тогда на север, выбрал себе пещеру, расплавил проход, а затем закрыл его. Уснул... Когда проснулся, оказалось, что спал дольше, чем думал.
Каждый его ответ умножал вопросы.
— Почему ты так сделал? Ты мог не проснуться! — запоздалый страх буквально шевелил волосы на голове. — Резервы не бесконечны. Ты мог заснуть навсегда. Ум... Умереть там!
Я мгновенно представила дракона, заснувшего во льдах вечным сном. Ингренс беспечно улыбнулся. Наклонил голову, рассматривая мое лицо. Его забавлял мой испуг.
— Да, мог. А что страшного в смерти, Ри?
Сейчас я разглядываю крошечную мертвую мышь, которая лежит на боку около дерева. Открыты маленькие желтые зубки, подсохло и провалилось тельце, но она все равно красива. Что страшного в смерти? Не знаю, теперь не знаю. В ней уже немало привлекательного.
В тот раз я ответила ему очень глупо.
— Я бы осталась без тебя.
Оказалось, что можно остаться без него даже не умирая. Мне тогда не приходило это в голову, как и многое, как и факт, что мы можем расстаться, это казалось абсурдом. А оказалось...
Ложусь на траву и смотрю в беспечное голубое небо.
«Ингренс, Ингренс, Ингренс...» — я придумала, что если я так говорю, то он слышит.
— Я схожу с ума без тебя... — шепчу в воздух, ветер уносит мои слова куда-то в бесконечно движущуюся зелень. — Думаешь, это хорошо? А если умираю без тебя, это хорошо?
Не хочу вставать. Я тоже хочу забраться в ледяную пещеру и уснуть на триста лет. Он ведь ответил на мой вопрос, сказал, почему решил уснуть во льдах.
— Тогда я слишком устал от себя, Ри, — так он сказал.
Я тоже устала.
Солнце гладит щеки ласково, нежно. Я с трудом поднимаюсь, как старуха волочусь по поляне, присев на корточки, срываю несколько красных созревших ягод, что растут россыпью. Закидываю в рот, на ходу небрежно отрывая зеленые плодоножки. Они не хотят отрываться, и мои пальцы быстро окрашиваются липким алым соком, а нос заполняется сладким многообещающим ароматом. Я хочу что-то почувствовать, какой-то вкус, хоть ложку радости. Сколько ягод надо съесть, чтобы стать счастливой? Порой я задаю себе глупые вопросы и надеюсь на глупые вещи.
Я опять чувствую его присутствие, как он смотрит на меня. Не знаю, схожу ли я с ума или Ингренс действительно выпил зелье призрачной тени. А вдруг я настолько хочу этого, что придумываю собственные ощущения? Я не могу это проверить, могу только предполагать. Это терзает сильнее любой пытки.