— Ренс... — тихо произношу. — Я хочу сделать другой выбор.
— Не надо, — жестко говорит он.
— Я хочу выбрать те...
— Не надо! — обрывает Ингренс. Стискивает мне руку, поднимается и смотрит в окно. Лысая гора взирает оттуда как и прежде свысока.
— Она тебя пугала? — он кивает на гору. Солнце освещает его белоснежность, и она меняется на золото.
— Она...
Ингренс тянет меня подняться и целует мою ладонь через сделанную им прореху на перчатке.
— Идем, — коротко говорит. — Посмотришь, как она будет страдать.
Я хочу смотреть, но не хочу уходить отсюда, ведь так придется выйти из-под лестницы. Но Ингренс уже настойчиво тянет меня за собой, ведет к выходу под вопросительными взглядами родителей и оставляет снаружи. Затем делает несколько широких прыжков вперед, обращается и быстро летит к Лысой горе. Когтистые белые лапы на ходу поднимают за собой целый шлейф из вырванных с корнем клочков травы и комьев земли.
Рядом со мной молча встают родители.
Мама обнимает меня за плечи, глядя в сторону горы из-под мокрых ресниц. Отец смотрит исподлобья, переминается с ноги на ногу, нетерпеливо сжимая и разжимая пальцы. Мы вместе смотрим, как белый дракон делает круг над горой, а затем открывает пасть и впервые выпускает на нее пламя. Я не удерживаюсь от нервного смешка, а глаза настойчиво затапливают слезы, которые я стараюсь сглотнуть. Ингренс выпускает пламя снова и снова, атакуя гору так, будто она — его самый злейший враг. На горе полыхают волосы — горят деревья.
— Да чтоб тебя... — цедит отец, и тоже кидается вперед, обращаясь.
На несколько секунд мне кажется, что он сейчас атакует Ингренса, но папа выпускает струю огня на бок горы. Вместе они кружат и кружат над верхушкой, беспрестанно выпуская смертоносное драконье пламя. Длинное тело белого дракона, крупное тело золотистого, столб огня, превращающийся в черный дым — все смешивается в странный безумный танец. Внутри меня тоже что-то горит и танцует. Я не могу больше стоять.
Вырываясь из рук мамы, я стремглав бегу к горе, чувствуя как от бега слетают со щек капли слез.
Мама бежит за мной.
— Клари! — кричит она.
Несусь вперед, не хочу останавливаться. Под легкими летними туфлями шуршит трава, трещат какие-то сучья. Я не смотрю вниз, держа в фокусе только горящую гору и двух драконов над ней. Земля мелькает под ногами все стремительнее, и отдаляется все дальше и дальше.
— Клари! — в голосе мамы новые высокие нотки.
Я становлюсь невесомой как свет и быстрой как ветер. Набираю скорость... Я тоже хочу уничтожить эту гору.
Ветер держит меня на руках так легко. И гора оказывается совсем близко.
Я кричу, и из моего рта вырывается огонь.
Ингренс летит рядом, его белые крылья обвевают меня мощным потоком воздуха. Он кружит вокруг... Острые белые шипы на его хвосте и голове похожи на ледяные наросты. Прозрачные глаза смотрят на меня, кажется, с улыбкой.
Папа и мама летят снизу, я вижу их золотые спины и хвосты.
Лысая гора превращается в средоточие пожирающего ее пламени, от макушки чадит огонь и дым. Она тоже не такая большая.
Я поворачиваю голову на свою руку. Ее нет.
Это что...
Я...
Лечу?
Мои распахнутые крылья цвета солнечных лучей.
Испугавшись, я спотыкаюсь, натыкаясь на невидимую стену, неловко дергаюсь, складываю крыло и теряю равновесие. Теперь я лечу вниз. В ушах свистит ветер, он больно треплет мне щеки... недолго. На лету меня надежно подхватывают золотые когти отца.
Глава 32. Очень хорошая ученица
Мы опускаемся на ближайшей лужайке. Отец держит меня на руках.
— У тебя получилось, Клари... Ты обратилась, моя девочка, обратилась... — он тихо говорит мне в ухо, и, то ли плачет, то ли смеется. — Обратилась.
«Смогла?»
Испуганно ощупываю лицо, волосы, уши. Волосы на месте, лицо, кажется, тоже, уши... Уши те же. Или подросли? Когти... Содрав перчатки, я расставляю пальцы и обнаруживаю, что ногти стали отсвечивать золотом. Застываю столбом, глядя на них. Не могу поверить. Меня все еще колотит запоздалый страх.
— Леди надо немного потренироваться, — сдержанно говорит Ингренс. Он опустился рядом.
— Ингренс! Наш дорогой Ингренс! — не удерживаемая никем мама бросается и, продолжая причитать, с восторгом обнимает вздрогнувшего короля. — Как я счастлива! Как я тебе благодарна... Спасибо тебе! Спасибо за нее!
— Ну что вы, леди Ровена... — довольная улыбка Ингренса сменяется на растерянную. — Не стоит... Пожалуйста.
Мама тискает не готового к объятиям обладателя белого камзола. От радости она напрочь забыла этикет. Папа ставит меня на ноги. Вытирая слезы, мама отпускает Ингренса и кидается ко мне. Родители меняются — мама обнимает меня, а попытавшегося отшагнуть короля, ловит и подхватывает отец, легко приподнимает на весу, а затем с чувством крепко похлопывает по спине.
— ...безмерно. Рад. За вас. Лорд. Арсиний, — ледяным голосом произносит белый Дракон, машинально выпустив когти. Он подшатывается от ударов, которые расчувствовавшийся папа раздает от души. Шмыгая носом, я смеюсь, глядя как Ингренс стоит, напряженно растопырив в стороны руки и смотрит на меня странно-просительным взглядом. Он упоминал однажды, что ненавидит, когда его трогают без спросу.
Я иду на помощь, сменяя отца. Моим объятиям Ингренс не сопротивляется. Показываю ему золотящийся ноготь.
— Смотри...
— Да, — он с улыбкой кивает. — Я видел твой полет. Это начало. Не теряй прогресса, теперь тебе надо пробовать осознанно...
— Я указываю пальцем... — тихо сообщаю.
— Леди? — он непонимающе щурит глаза.
— По окончании договора ты обещал сосватать мне кого угодно, любого цвета хвоста и положения, любого, на кого я укажу пальцем. Дословно так. Полагаю, срок подошел.
Я продолжаю показывать пальцем на белый камзол. Ингренс отстраняет меня, переставая улыбаться.
— Это невозможно, — его голос холодеет.
В моих жилах холодеет тоже, но я стою на своем.
— Это твое слово, — выдохнула. — Я выбрала, ты — обещал. Я, леди Кларисса из рода Золотистых желаю выйти замуж за Ингренса из рода Белых, правящего...
— Кларисса!
— ...короля Лисагора. Сватай меня за него, убеждай его как угодно, чем угодно, договаривайся... Я требую исполнения договора. Помнится, мой избранник не женат, — заканчиваю я.
Хмурясь, Ингренс оглядывается на родителей, которые стоят, слушая нас. Мама откровенно широко улыбается. Держась за руку отца, она любуется мной и с нескрываемой гордостью кивает в такт моим словам. Оценивающе оглядев леди Ровену, Ингренс обращается прицельно к моему отцу, который улыбаться уже перестал.
— Лорд Арсиний, прошу вас повлиять на дочь. Думаю, вы согласны — моя кандидатура неприемлема.
Не верю ушам: Ингренс просит у моего отца поддержки против себя. Странно кривясь всем лицом, и, вероятно, думая о том же, папа долго потирает веки с таким усилием, будто хочет полностью втереть их в глазницы.
— Согласен, — наконец, кивает он. — Совершенно неприемлемая... отговорка. Вы обещали то же самое и мне — любого для нее. Раз вас выбрала моя дочь... Обещали — исполняйте.
Я расплываюсь в улыбке, с обожанием взирая на отца.
— ...даю свое согласие на брак. Пусть оно и не требуется, — добивает папа.
«Спасибо», — произношу губами. Отец серьезно усмехается в ответ.
Не получив желаемого ответа, Ингренс с досадой цокает уголком рта.
— Лорд Арсиний... — длинные пальцы напряженно сплетаются. — Вы под впечатлением случившегося прекрасного события, это понятно. Но если вы подумаете, то поймете, что решение неразумно. Нет никаких сомнений, что я опасен для нежной леди. Кровавое чудовище. Изощренный садист. Беспощадный палач. Тиран...
Папа прерывает его, взрываясь свежей вспышкой эмоций.
— Довольно! Я осведомлен! Ты самый опасный из мерзавцев, которых я встречал. И безумен ты настолько, что можешь быть гениален! — брызжа гневным блеском голубых глаз, внезапно оглушает он комплиментом, который тут же нивелирует. — Но из гениев — самый тупой! Я не видел, не встречал ни от кого большего проявления заботы! Задумать, организовать такое... Ты... Насколько слепым надо быть, чтобы не видеть?! Ты любишь ее, белый чурбан! Ничего ты ей не сделаешь! Отвечай за слово! Я устал смотреть как страдает дочь. Женись уже нормально, по закону, без своих фокусов! Или я сам убью тебя!
Несколько секунд проходят в гробовом молчании с обеих сторон. Неподалеку мирно продолжает гореть наша гора. Ветер намекающе доносит до нас клубы черного дыма и пепел, который черными хлопьями парит в воздухе, щедро оседая на траве.
— Арс, нам очень нужно тушить пожар, — локоть мамы толкает отца в бок.
Папа поворачивает голову на гору и оглядывает ее так, будто видит впервые.
— Действительно... — буркает он.
Глянув на меня, родители отступают. Я по-очереди киваю им, смотрю, как они один за другим улетают, оставляя нас одних, а затем оборачиваюсь на Ингренса.
Он не улыбается. В серых глазах искрится холод всех льдов, накопленный за три сотни лет. Губы кривятся с такой яростью, что улыбка соскальзывает у меня с лица, а сердце испуганно екает. Я знаю, он ненавидит, когда его заставляют.
— Если ты не согласен, я не собираюсь принуждать, — опускаю ресницы, рассматривая свои ногти. Я креплюсь, хотя во внутренностях ощущение, что там начинает проворачиваться лезвие. — Сосватай мне... да хоть бы лорда Дорасеуса. Он хорош собой, учтив...
Узкие зрачки оглядывают меня с еще большей злостью.
— Надо же, какая жалость. Боюсь, лорд уже скоропостижно... женился, леди, — сейчас Ингренс способен выдавать только свистящий шепот сквозь зубы.
— Неужели? — я с деланным огорчением поджимаю губы, внутренне расцветая. Нечаянно, но я попала в яблочко.
«Следил!»
С нарастающим азартом я зарылась в память, вспоминая всех имеющихся молодых мужчин.
— Тогда... вот. Макрус! У него хорошие сказки, красивые глаза... Он не женат?