Он один в клетке, в отличие от тебя, и ты заглядываешь в клетку, чтобы посмотреть на что он тратит свое время, чем бьется о стену. Не то чтобы это раздражало, потому что все, что может нарушить монотонность, стоит того, но почему-то это тревожит. Потому что, - думаешь ты, - в этих клетках нет ничего, чем можно было бы бить о стену. Ни мебели. Ни камней. Ничего валяющегося. Поэтому ты оглядываешься и моргаешь своими мутными глазами, моргаешь и моргаешь, потому что то, что ты видишь, не может быть реальным. Наверное это сон, - думаешь ты, - или недосыпание. Те несколько мгновений сна, которые тебе удалось украсть, сделали тебя безумным.
Предмет, которым он бьется о кирпич - это его собственный череп, и с каждым ужасным ударом, с каждым звуком кулака, которым он отбивает мясо, вылетают брызги крови, размер которых зависит от того, насколько сильно он впечатал свой череп в стену.
И с каждым ударом раздается его крик, измученный боевой клич, разочарованный вздох нереальности.
Бух! Удары становятся слабее. Он упирается ладонями в кирпич и слегка наклоняется вперед, явно поддерживая собственный вес.
Бух! За ним следует крик. Кажется, он старается изо всех сил, бьет сильнее. Последняя попытка заставляет его пошатнуться назад. Tы ясно, видишь его лицо: линии крови, струящиеся от линии роста волос, трещину на лбу. Он улыбается тебе, но ты понимаешь, что это вовсе не улыбка, а просто гримаса, гримаса отчаяния. Tы допускаешь, что, возможно, когда-то в этой ухмылке были зубы. Теперь от них остались лишь трещины и неровные обрубки, вросшие в десну.
- Прекрати! - кричит кто-то, и ты понимаете, что это ты.
Ради всего святого, пожалуйста, остановись, - а он не останавливается, даже не смотрит в твою сторону. Как будто он тебя не слышит.
Он оттаскивает себя к стене, и снова начинает атаку. Еще один удар - это все, что потребуется, - думаешь ты, - если он будет удачным.
И это так.
Боже мой, я искренне сожалею, что обидел Тебя, и я отвергаю все свои грехи из-за Твоего... из-за... наказания. Что-то о наказании.
И ты не можешь вспомнить остальное, потому что прошли годы и годы с тех пор, как ты даже помнил о существовании этой молитвы, не говоря уже о ее произнесении. Неважно. Бог знает, чего ты хочешь. Бог знает, что ты имеешь в виду. Он услышит тебя. Он должен это сделать, потому что иначе ты сойдешь с ума. Буквально. Но, потом ты думаешь: нет, не буквально, как это называется? Потому что, все что угодно лучше, чем это, любая мысль, любое возможное умственное отвлечение и ты начинаешь...
Люди, окружающие тебя не отвечают на твои вопросы, не признают, что ты находишься в том же затруднительном положении, что и они. По крайней мере, ты думаешь, что это так, потому что ты чертовски уверен, что потерял голос. Конечно это может быть слух, но это не так. Tы слышал вздохи. Tы слышишь дыхание. Задыхание. Пердеж. Мягкие нюансы повседневной жизни. Чего ты не слышишь, так это собственного голоса.
Неважно. Тебе все равно не хочется разговаривать. Tы сидишь на цементном полу и не обращаешь внимания на своего соседа по комнате, который спит. То есть, ты не совсем игнорируешь его, хотя так бы и было, если бы он когда-нибудь очнулся. Он все проспал. Он проспал самоубийство другого парня. Черт, твой сокамерник вероятно будет следующим, кого заберут.
Самоубийца кажется мертвым. Tы больше не видишь как двигается его грудь. Но ты также не видишь его лица и не знаешь, открыты его глаза или закрыты. Не то, чтобы это имело значение на самом деле. У мертвых глаза могут быть открыты или закрыты, так что это не может быть хорошим индикатором. Конечно, если он больше никогда не поднимется с пола... что ж, вот тебе и индикатор.
И ты замечаешь чудо, которым является человеческий мозг. Его защитный механизм. Безумные куски чепухи, вливающиеся и выливающиеся из твоего сознания с тех пор, как все это началось... когда? Одному Богу известно. Tы считаешь дни, но не можешь угадать число. Ладно, если бы кто-то приставил пистолет к твоему лицу, ты бы угадал - девять. Семь. Нет, подожди. Шесть. Tы помнишь, что свет за окнами с высокими решетками менялся шесть раз. Значит, если не считать ненастной погоды и солнечное затмение, ты пробыл в заключении шесть дней.
Tы видел, как трех человек вытащили против их воли. Tы предположил, что это правда, поскольку они цеплялись за решетку и беззвучно кричали "нет", когда их тащили за лодыжки две фигуры в капюшонах, похожие на негатив фотографии ККК[21]. Здоровенные парни с черными дубинками, и использовали их без колебаний и зазрения совести. Правда, только один раз. После этого необходимость отпала. После этого все подчинились.
Так ты следующий?
И да, ты молился, но о чем ты молился? О том, чтобы кто-то спас тебя? Или ты молился о прощении, зная в глубине души, что конец близок, что он неизбежен, что эти замаскированные фигуры стали судьей, присяжными и палачом, а ты - всего лишь невольный и безвольный участник?
Tы думаешь о своей жене, о том, узнает ли она когда-нибудь что с тобой стало. Будет ли она скучать по тебе и жалеть что тебя нет рядом, чтобы помочь вырастить двух ваших сыновей. У тебя есть сомнения. Не то, чтобы она желала тебе ужасного конца, просто она не такая грустная, и ты никогда не был ее любимым человеком.
Спи, слышишь. Спи, спи, спи, - иногда это происходит в твоей голове. Сегодня это не так. Сегодня это - ободряющий голос, раздающийся через громкоговоритель. Все вокруг тебя спят или стараются спать. Твои глаза дергаются, горят и щиплют. И тебе хочется выколоть их из головы. Потому что, когда вы поддаетесь сну, вас увозят. И ты никогда не вернешься. Все просто. И прежде, чем ты подумаешь, что этих людей привели в лучшее место, ты вспоминаешь крики. Мучительные крики, завывания, отдающиеся эхом в клетках. И ты помнишь, что тебе не предоставили никаких удобств с тех пор, как ты начал свое маленькое пребывание у неизвестных хозяев. Шансы на то, что тебе предоставят лучшие условия в продолжение этого, кажутся, в лучшем случае, пугающими.
Tы также вспоминаешь - почему ты здесь... и чувствуешь, что возможно, это не так уж несправедливо.
Но, если бы только ты мог бодрствовать вечно. Tы веришь, что это не такое уж ужасное существование. Tы можешь это сделать. Tы можешь приспособиться. Конечно, ты должeн оставаться в сознании. Как-то бодрствовать. Tы задаешься вопросом, если бы тебе дали острый нож, смог бы ты заставить себя отрезать себе веки? Чтобы не заснуть. Tы думаешь, что возможно, смогли бы.
Tы дремлешь и мечтаешь о своих мальчиках. Сон приходит через несколько секунд, разрушая барьер бодрствования, - думаешь ты, как ты всегда думаешь, когда сон наконец-то берет верх, пусть даже на несколько мимолетных секунд. Tы спишь стоя, ты спишь на коленях, ты спишь на спине. Это не имеет значения, потому что твой разум заставляет тебя спать, даже если только урывками. Десятисекундными периодaми. Неважно, потому что твой разум заставляет это делать. Однажды ты спал во время тренировки. Удивительно, на что способен мозг.
И вот тебе снятся твои мальчики, и ты думаешь: все не так уж плохо, с ними все будет в порядке, - и ты знаешь, что без тебя им будет лучше, намного лучше, по крайней мере, теперь у них будет шанс в жизни. Шанс, который ты никогда не мог им дать. Шанс, которого у них никогда бы не было, если бы ты все еще был на виду.
Tы просыпаешься стоя, прислонившись к стене. Двое исчезли, и на их место пришли две новые жертвы. Новые жертвы совершают ту же ошибку, что и ты: они пытаются заговорить. И обнаруживают, что не могут. Дело не в том, что ты не можешь издавать никаких звуков, ты можешь - ворчать, стонать и конечно издавать мучительные крики, которые ты слышал бесчисленное количество раз, но слова тебя подводят. Слова подвели и их, слова подвели всех. Но, новички все равно пытаются, кричат и плачут, проходя различные стадии красного цвета, пока не начинают синеть или зеленеть, и затыкаются раз и навсегда, когда понимают всю бесполезность.
Tы видишь, что они умоляюще смотрят на тебя, но ты быстро отводишь взгляд. Нет смысла смотреть в глаза, потому что ты не можешь говорить. Напрасные усилия - вот, что это такое, это упражнение в разочаровании.
Tы здесь не так давно, но чувствуешь себя старым профессионалом. Очень жаль. Это единственное, в чем ты не хотел бы преуспеть.
Тело парня-самоубийцы исчезло. Tы предполагаешь, что он был мертвым, хотя не похоже, чтобы ты проверял его пульс. Неважно. Его смерть, как и его жизнь, ничего для тебя не значит. Одним человеком стало меньше, вот и все. Его присутствие и его исчезновение имели для тебя одинаковую ценность: никакой. Он не влиял на запасы еды, не мог поддерживать с тобой разговор. Теперь его нет. Как будто, его никогда и не было. Да и вообще, не имело значения - существовал он или нет.
Tебе интересно, что они сделали - безымянные, безголосые жертвы. Забавно, что ты выбрал слово "жертва". Tебе интересно, так ли ты видишь себя, как ты можешь оправдать это название для себя после всего, что ты сделал в своей жизни. Но, что такое, на самом деле, жертва, - как не тот, кто находится во власти кого-то другого? А ты именно такой - твоя судьба теперь находится в руках невидимого похитителя, неизвестного тюремщика. Итак, ты превратился в жертву и ты ненавидишь это. Ненавидишь беспомощность, ненавидишь отсутствие контроля над своей жизнью. Tы даже мог бы смириться со своей смертью, если бы имел над ней хоть какой-то контроль. Но это? Это заставляет тебя чувствовать себя слабым, бессильным. Это делает тебя жертвой, без сомнения. Это делает тебя одним из них. Чем-то что ты создал, а не тем, чем ты был. Это делает тебя низшей формой жизни.
Tы смотришь на женщину в ближайшей к тебе клетке. Она примерно моего возраста, - полагаешь ты. Тридцать с небольшим. Tы тратишь несколько минут пытаясь сопоставить годы, потому что больше нечем заняться. Короткие каштановые волосы. Ты думаешь: