— Дрожишь, — заметил Могильщик.
— И вспотел, — добавил Гробовщик.
— Простудился, — пояснил Чинк.
— Это точно, — согласился Могильщик. — Самый верный способ простудиться — это валять дурака с чужой женой, да к тому же в доме ее мужа.
— Я занимался своими делами, — сообщил Чинк. — Почему бы и вам, полицейским, так не поступить?
— И это благодарность за то, что мы тебя спасли? — удивился Могильщик. — Мы же задержали его и дали тебе удрать.
— Хватит толковать с этим гадом, — жарко произнес Гробовщик. — Если он скажет хоть слово, я выбью ему все зубы.
— Только пусть сначала все-таки поговорит, — сказал Могильщик. — А то без зубов он будет шамкать, и нам его не понять.
На этаже остановился лифт. В него вошли все трое.
— Это нападение? — спросил Чинк.
Гробовщик ударил его в солнечное сплетение. Могильщику пришлось вмешаться, чтобы его партнер не наломал дров. Когда Чинк вышел из лифта между двумя детективами, он держался за живот так, словно боялся, что тот выпадет.
Глава 17
Чинк сидел на табуретке под прожектором в «Стукачином гнезде», где детектив Броди из отдела по расследованию убийств допрашивал его накануне утром.
Но теперь его допрашивали гарлемские детективы Могильщик Джонс и Гробовщик Джонсон, и это было не одно и то же.
Пот градом катил по его восковому лицу, его бежевый костюм можно было хоть выжимать. Он глядел на кучку мокрых банкнотов на столе больными, красными глазами.
— Я имею право на адвоката, — сказал Чинк.
Могильщик сидел на краешке стола перед ним, а Гробовщик таился в тени.
— Уже пять минут третьего, и пора бы нам получить ответы на наши вопросы.
— Но я имею право на адвоката, — умоляющим тоном произнес Чинк. — Сегодня утром сержант Броди сказал, что при допросе может присутствовать адвокат.
— Послушай, парень, — сказал Гробовщик, — Броди — из центрального управления и расследует убийства, как предписывает закон. Если за это время еще кого-то ухлопают, тем хуже для жертвы. Но мы с Могильщиком — деревенские сыщики из Гарлема, и нам не нравится, когда в нашей деревне кого-то убивают. Глядишь, укокошат кого-то из наших. Поэтому мы стараемся сделать так, чтобы людей поменьше убивали.
— А времени у нас в обрез, — добавил Могильщик.
Чинк вытер лицо платком.
— Если вы думаете, кто-то может убить меня… — начал он, но Гробовщик его перебил:
— Если бы тебя убили, я бы и пальцем не пошевельнул…
— Спокойно, Эд, — подал голос Могильщик, а затем обратился к Чинку: — У нас к тебе всего один вопрос, но нам нужен честный ответ. Ты действительно дал Дульси нож, которым зарезали Вэла? Преподобный сказал правду?
Чинк выдавил из себя усмешку:
— Говорят вам, я впервые слышу об этом ноже.
— Потому что, если ты действительно дал ей нож, — мягко продолжал Могильщик, — а Джонни нашел его и убил Вэла, он и ее убьет, если мы не вмешаемся. Это ясно, как божий день. А потом, глядишь, он и до тебя доберется.
— Вы, полицейские, думаете, что Вэл был черным Дилинджером или Аль Капоне, — сказал Чинк с ухмылкой, но его зубы стучали изо всех сил.
Могильщик перебил его опять, продолжая говорить мягко, вкрадчиво:
— Мы знаем, у тебя есть кое-что на Дульси, иначе она бы тебя и на порог не пустила в дом Джонни и не рискнула бы толковать с тобой тридцать три минуты по часам. И она бы не дала тебе семьсот двадцать долларов, чтобы ты помалкивал. — Он потрогал мокрую кучку долларов, потом убрал руку и вытер ее платком. — Грязные денежки-то! Кто из вас их облевал?
Чинк попытался ответить взглядом на взгляд, но не выдержал и отвел глаза, уставившись на большие плоские ступни Могильщика.
— Есть две возможности, — продолжал тот. — Либо ты дал ей нож, либо узнал, что Вэл знал о ней такое, что позволило ему требовать десять тысяч с Джонни. Вряд ли ты узнал это после нашей с тобой беседы: мы следили за тобой и знаем, что от себя ты поехал в клуб Джонни, а потом сюда, к нему домой, чтобы увидеть Дульси. Поэтому ты скорее всего знаешь о ноже.
Могильщик замолчал и стал ждать ответа Чинка. Чинк безмолвствовал.
Внезапно без слов Гробовщик выступил из темноты и ударил Чинка по затылку ребром ладони. Удар оглушил Чинка, заставив его податься вперед, и Гробовщик подхватил его под мышки, чтобы тот не упал.
Могильщик проворно выскочил из-за стола и надел наручники на лодыжки Чинка, еле-еле застегнув их. А Гробовщик закинул руки Чинка за спину и тоже надел на них наручники.
Молча они открыли дверь, подняли Чинка со стула и подвесили его на двери за скованные наручниками лодыжки, спиной к двери, так, что засов вонзился ему в позвоночник.
Затем Могильщик наступил носком на левую подмышку Чинка, Гробовщик на правую, и они одновременно нажали.
Чинка не оставляла мысль о десяти тысячах, которые он получит от Дульси, он исполнился решимости вытерпеть пытку. Он попытался закричать, но явно опоздал. Язык вывалился наружу, и он никак не мог его убрать. Глаза полезли из орбит. Он стал задыхаться.
— Можно снимать, — сказал Могильщик.
Чинка сняли, поставили на ноги, но стоять он не мог. Он покачнулся и стал падать лицом вперед, но Могильщик вовремя подхватил его и усадил на табуретку.
— Ну, говори, — сказал Гробовщик. — Выкладывай все начистоту.
— Ладно, — сказал Чинк, делая судорожное глотательное движение. — Нож ей дал я.
Обожженное лицо Гробовщика исказила судорога. Чинк машинально отпрянул, но Гробовщик только сжал и разжал кулаки.
— Когда ты дал ей нож? — спросил Могильщик.
— Тогда, когда сказал преподобный, — признался Чинк. — Один из членов нашего клуба, мистер Бернс, привез его из Лондона и подарил мне на Рождество, а я подарил ей.
— Зачем? — удивился Гробовщик.
— Ради хохмы. Она так боится Джонни, что я решил: это будет неплохая шутка.
— Шутка неплохая, — согласился Могильщик. — Ты бы это понял, когда нож оказался бы у тебя меж лопаток.
— Я думал, она сумеет утаить его от Джонни, — буркнул Чинк.
— Откуда ты знаешь, что он его нашел? — спросил Гробовщик.
— Учти, мы не в угадайку тут играем, — напомнил Могильщик.
Они сняли с рук и ног Чинка кандалы и оформили арест по подозрению в убийстве.
Затем они попытались найти мистера Бернса, чтобы тот подтвердил историю с ножом. Но дежурный в Университетском клубе, куда они позвонили, сообщил, что сейчас мистер Берне где-то в Европе.
Они поехали на дом к Джонни и долго звонили в дверь. Никто не открыл. Они зашли с черного хода. Могильщик слушал, прижавшись к двери ухом.
— Тишина, как в могиле, — сообщил он.
— Что же случилось с собакой? — осведомился Гробовщик.
Сыщики переглянулись.
— Входить без ордера на обыск опасно, — сказал Могильщик. — Если он убил ее, нам придется прикончить его. Ну а если они там оба в добром здоровье, а мы вломимся, будет жуткий скандал. Он подаст жалобу, и нас, чего доброго, переведут в патрульные.
— Очень бы не хотелось, чтобы Джонни убил свою старушку и попал на электрический стул из-за такой мрази, как Чарли Чинк, — сказал Гробовщик. — Она вполне могла убить Вэла, но если к тому же Джонни узнает, что нож ей дал Чинк, за жизнь ее я не дал бы и ломаного гроша.
— Чинк мог наврать, — предположил Могильщик.
— Если он наврал, тогда лучше бы ему исчезнуть с земного шара, — прорычал Гробовщик.
— Давай лучше зайдем с парадного хода, — предложил Могильщик. — Если Джонни залег в засаде, то нам проще действовать оттуда. Там прямой коридор.
Дверь была обшита с низа, верха и боков стальными полосами, и выбить ее было невозможно. Кроме того, на ней было три замка.
Гробовщик затратил семь минут, работая тремя отмычками, прежде чем ему удалось открыть ее.
Они встали по обе стороны двери с взведенными револьверами, а Могильщик отворил ее ногой. В темном холле было тихо.
— Цепочка снята, — сказал Могильщик. — Значит, его нет дома.
— Не надо рисковать, — сказал Гробовщик.
— Что за глупости! Джонни не псих, — сказал Могильщик и вошел в холл. — Джонни, ты где? Это Могильщик и Гробовщик, — негромко сказал он и, нащупав выключатель, щелкнул им.
В глаза им бросился большой висячий замок на главной спальне. Гробовщик закрыл входную дверь, они тихо подошли к спальне и, прижавшись к двери, стали слушать. Из спальни доносились звуки музыки. По радио шла ночная джазовая программа.
— По крайней мере они живы, — сказал Могильщик. — Джонни не стал бы запирать труп.
— Значит, он что-то вынюхал или просто распсиховался, — сказал Гробовщик.
— Давай осмотрим квартиру, — предложил Могильщик.
Они обошли комнаты, перешли в кухню. Комнаты были не убраны. Ковер в гостиной был по-прежнему усеян осколками стекла.
— Похоже, они тут повоевали, — хмыкнул Гробовщик.
— Ей, видать, досталось, — отозвался Могильщик.
Спальни на другой стороне холла были разделены ванной, из нее в каждую из них вели двери. Та, что вела в маленькую спальню, которую обычно занимал Вэл, была приоткрыта, вторая заперта на задвижку. Могильщик отодвинул засов, и они вошли.
Шторы были опущены, и в комнате было темно. Только горела шкала радиоприемника.
Гробовщик включил свет.
Дульси лежала на боку, подтянув колени, спрятав руки между ног. Она сбросила простыню, и ее голое темное тело поблескивало, словно было из металла. Она беззвучно дышала, но лицо было покрыто потом, а в уголках рта скопилась слюна.
— Спит, как младенец, — сказал Могильщик.
— Пьяненький младенец, — поправил Гробовщик.
— Ну и перегар, — повел носом Могильщик.
На ковре у кровати лежала пустая бутылка из-под бренди, а рядом опрокинутый стакан в мокром пятне.
Гробовщик подошел к окну, за которым находилась пожарная лестница, и распахнул шторы. Железная решетка за окном была тоже на замке.
Гробовщик вернулся к кровати.
— Как по-твоему, Спящая красавица знает, что ее заперли? — спросил он.