Сталин поддерживает связь с большевиками Закавказья, со Степаном Шаумяном во главе. В статье «Положение на Кавказе», напечатанной в «Правде» 23 мая 1918 года, Сталин недвусмысленно заявляет: «Советская власть будет всеми силами отстаивать неотъемлемые права трудовых масс Закавказья против захватнических покушений».
Весной 1918 года Сталин был занят работой в законодательной области: он составлял первую советскую конституцию.
Спор разгорелся на первом же заседании, 5 апреля. Сталин внес предложение начать работу комиссии с развернутого обсуждения принципов Советской федерации. К следующим заседаниям Сталину и М. А. Рейснеру – заведующему отделением государственного права при народном комиссариате юстиции – было поручено подготовить специальные доклады.
На заседании 10 апреля Рейснер (он в ту пору числился в «левых коммунистах») сделал доклад, основные принципы которого не имели ничего общего со сталинским пониманием советской государственности. Рейснер был выскочкой в партии, человек темноватый. «Прославился» как отец Ларисы Рейснер, авантюристки и распутницы, «супруги» Раскольникова, Радека и кого-то еще, яростной троцкистки. До революции известный разоблачитель Бурцев писал о членстве Рейснера в масонах и связях с охранкой. Тот так и не смог оправдаться, а вскоре сама жизнь столкнула новоиспеченного «большевика» на обочину.
Сталин выступал на заседаниях комиссии 24 раза, резко отмежевавшись от Рейснера. 12 апреля он сделал доклад «О типе федерации Российской Советской республики», в котором подверг резкой критике проект Рейснера. В противовес концепции Рейснера о немедленном «отмирании» социалистического государства ясно и четко было сказано: «Вырабатываемый в настоящее время комиссией план конституции должен быть временный, рассчитанный на период переходный от буржуазного строя к социалистическому…»
Затем Сталин ясно и четко определил тип Советской федерации и отверг как совершенно ошибочное положение Рейснера о территориальных федерациях. Он подчеркнул, что недопустимо считать субъектами федерации Советы, коммуны или профсоюзные, кооперативные, железнодорожные и почтовые организации. Сталин назвал такого рода попытки «вакханалией федераций».
В споре с Рейснером Сталин прибегнул к авторитету Ленина:
– Тут ссылаются на Ленина, – сказал он. – Я позволю себе заметить, что Ленин, насколько мне известно, а мне известно хорошо, сказал, что этот проект ни к чему…
19 апреля на заседании Комиссии ВЦИК происходили самые бурные прения. Редактор «Известий» Стеклов предложил комиссии руководствоваться проектом Рейснера. После Сталин предпринял самую решительную атаку против этого проекта. «Проект тов. Рейснера не может быть положен в основу. Дело в том, что, я извиняюсь за резкость, там идет вакханалия федерации, дается возможность совершенно свободно, вольно группироваться… Рейснер указывает на федерацию какую угодно, лишь бы это была федерация. Так нельзя. Вы должны дать определенный тип федерации. Это есть федерация областей, отличающихся известным национальным составом или определенным бытом. Такой тип надо дать вполне определенно». После ожесточенных споров проект Сталина был принят большинством в пять голосов против трех.
За полгода – огромный срок для революционного времени – Сталин не только проявил себя как знаток межнациональных отношений (этого, кстати, не отрицали и не отрицают даже его недоброжелатели). Главное, пожалуй, в ином: Сталин приобрел первый опыт как государственный деятель. И оказалось, что у него обнаружился тут несомненный талант. Опыт пригодился ему на всю долгую последующую жизнь. Он был истинный государственник, как и Ленин.
31 мая 1918 года в «Правде», рядом с воззванием Совета Народных Комиссаров к казачеству, рядом с сообщением о борьбе с голодом, рядом с призывом организовать продовольственные рабочие отряды, был опубликован и следующий документ:
«Член Совета Народных Комиссаров, Народный Комиссар Иосиф Виссарионович Сталин назначается Советом Народных Комиссаров общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными правами. Местные и областные совнаркомы, совдепы, ревкомы, штабы и начальники отрядов, железнодорожные организации и начальники станций, организации торгового флота речного и морского, почтово-телеграфные и продовольственные организации, все комиссары и эмиссары обязываются исполнять распоряжения тов. Сталина.
Послать Сталина на юг было решено за несколько дней до этого. На заседании СНК 28 мая Ленин написал записку наркому труда А. Г. Шляпникову о необходимости его поездки на Кубань, «чтобы помочь выкачать оттуда хлеб». Тут же Ленин сообщил об этом намерении наркому продовольствия А. Д. Цюрупе и получил от него записку: «Сталин согласен ехать на Северный Кавказ. Посылайте его. Он знает местные условия».
Ленин ответил: «Я согласен вполне».
29 мая Сталин вызывает для переговоров Царицын: «У аппарата Сталин. Я назначен общим руководителем всего продовольственного дела всего Юга России, облечен неограниченными правами… Через два дня выезжаю в Царицын. Я хотел бы знать, где Серго, насколько обеспечена линия Царицын – Тихорецкая, какова сила внутренних контрреволюционных банд…» Далее в тексте имеется примечательная фраза: «Сообщаю, что у меня будут строго дисциплинированные отряды…»
К поездке Сталин подготовился тщательно: был снаряжен целый поезд, в котором везли аппараты связи, аэропланы, два броневика, деньги и – 450 латышских стрелков и отборных, проверенных рабочих-красногвардейцев.
Утром следующего дня, в 8 часов 13 минут, в Москву, Кремль, Ленину вне очереди полетела телеграмма из Царицына. Приведем ее полностью, поскольку в ней одновременно кратко и ясно характеризуются и состояние дел, и обстановка в Царицыне, и, что главное, проявились решительность и твердость, с которой Сталин начинает исполнять порученное ему задание: «6-го прибыл в Царицын. Несмотря на неразбериху во всех сферах хозяйственной жизни, все же возможно навести порядок. В Царицыне, Астрахани, в Саратове монополия и твердые цены отменены Советами, идет вакханалия и спекуляция. Добился введения карточной системы и твердых цен в Царицыне. Того же надо добиться в Астрахани и Саратове, иначе через эти клапаны спекуляции утечет весь хлеб. Пусть ЦИК и Совнарком в свою очередь требуют от этих Советов отказа от спекуляции. Железнодорожный транспорт совершенно разрушен стараниями множества коллегий и ревкомов. Я принужден поставить специальных комиссаров, которые уже вводят порядок, несмотря на протесты коллегий. Комиссары открывают кучу паровозов в местах, о существовании которых коллегии не подозревают. Через неделю объявим «Хлебную неделю» и пустим сразу около миллиона пудов со специальными сопровождающими из железнодорожников, о чем предварительно сообщу. В водном транспорте заминка из-за невыпуска пароходов Нижним Новгородом, в связи, должно быть, с чехословаками. Дайте распоряжение о немедленном выпуске пароходов к Царицыну».
На следующий день Ленин телеграфировал в Нижний Новгород: «Предлагается вам исполнять немедленно, беспрекословно все приказы и распоряжения чрезвычайного уполномоченного от Совнаркома наркома Сталина…» В тот же день в Царицын Ленин сообщал: «Получил две Ваши телеграммы. Послал телеграмму Главводу, которую Вы хотели».
Каково же было положение в Царицыне и на юге России вообще?
Царицын, достаточно крупный город (в 1917 году в нем насчитывалось до 200 тысяч жителей), находился на скрещении трех важнейших железнодорожных магистралей и речного пути по Волге. И до революции это был крупнейший транзитный и промышленный центр. Отсюда на север, в голодающие губернии, следовали составы с хлебом, скотом, рыбой, с нефтью из Баку. Но обстановка в городе отнюдь не соответствовала характеру борьбы, которую предстояло в ближайшие недели повести и рабочим города, и его советским и партийным руководителям.
Советская власть в Царицыне, как это ни покажется странным, к лету 1918 года уживалась с дореволюционными учреждениями: существовала городская Дума, и окончательно она была ликвидирована лишь 6 июня, в день приезда Сталина. Продовольственным делом занимались именно думцы. Серьезных затруднений с продовольствием город не ощущал, в витринах царицынских магазинов лежал белый хлеб, который, однако, рабочие покупать не могли из-за непомерно высоких, спекулянтских цен. Шла свободная торговля хлебом.
В соседней к Царицыну Области Войска Донского с конца марта бушевал вооруженный мятеж. Силы белоказаков, вначале раздробленные, к маю начали объединяться. Собравшийся 17 мая в Новочеркасске Круг спасения Дона избрал генерала Краснова донским атаманом. Войска Краснова все чаще переходили в наступление и все ближе подходили к городу. Военных же сил в Царицыне было крайне мало, части были недостаточно вооружены и обмундированы, а главное – недисциплинированны.
Таким – вкратце – было положение в Царицыне, когда 6 июня на маленьком, обшарпанном и грязном вокзале Царицына остановился поезд Сталина. Его прибытие отмечено рядом решительных и, несомненно, назревших мер. Уже 6 июня в городе было введено военное положение: воспрещались всякие уличные скопления и митинги, ношение оружия без разрешения, введен комендантский час, объявлена мобилизация населения на строительство укреплений.
8 июня Сталин выступил с докладом о положении дел на заседании исполкома Царицынского совета. По настоянию Сталина решили ввести твердые цены на хлеб. На заводах города большевики разъяснили трудящимся, что без карточной системы и твердых цен нельзя преодолеть спекуляцию, нельзя помочь голодающим рабочим Питера и Москвы. Вскоре белый хлеб исчезает с витрин магазинов, на базаре прекращается вольная торговля хлебом, рабочим выдается полфунта хлеба в день. Закрываются кафе и рестораны, город приобретает вид осажденной крепости.
Рука Сталина видна во всех этих чрезвычайных мерах. Не забывал он и прямой цели своей поездки: обеспечение продовольствием столиц. Вечером 13 июня Ленин получил телеграмму из Царицына: «Дело с железнодорожным транспортом улучшается. Несмотря на отсутствие минерального топлива и трудность перевода паровозов на нефтяное отопление ввиду недостатка баков и форсунок, несмотря на захват многих дес