Эти утверждения Троцкого тем более несправедливы, что именно Сталин и Ворошилов были главными лицами в Царицыне, не на словах, а на деле устанавливали дисциплину в войсках, стремясь превратить революционные отряды в регулярные части. Конечно, и Сталин, и Ворошилов, будучи принципиальными, решительными работниками, могли в азарте спора допускать неверные суждения, а в практической работе – ошибки.
По ознакомлении с положением дел Сталин 27 сентября направляет в РВС Республики письмо, в котором сообщает, что казаки возобновили наступление, что войска «не одеты и не вооружены. Обещанных же в Москве винтовок и обмундирования до сих пор нет…
В этом письме имеется фраза: «командующий же Сытин, странным образом не интересующийся положением фронта в целом (если не считать Поворинский участок), видимо, не принимает или не в силах принять меры для оздоровления северных участков Южного фронта. Более того, на наш двукратный запрос о состоянии северных участков он до сих пор не ответил ни единым словом…»
По-видимому, Сталин и Ворошилов были чрезмерно взыскательны к Сытину, даже пристрастны, но такова уж была натура обоих: отдаваясь делу революции до конца, до последней капли духовных и физических сил, они считали себя вправе требовать того же и от других. Думается, что далеко не все меры, казавшиеся необходимыми руководителям обороны Царицына, командующий Южным фронтом мог провести в жизнь: он был отнюдь не всесилен.
Выяснение отношений произошло 29 сентября на заседании РВС фронта в Царицыне. Присутствовали Сталин, Ворошилов, прибывший накануне Сытин, член РВС Республики К. А. Мехоношин и Минин. Возник спор как по вопросам управления фронтом и армиями, так и о местопребывании РВС и штаба фронта. Поскольку Сытин настаивал на невмешательстве членов Военного совета, то есть Сталина и Ворошилова, в оперативные вопросы и требовал перенесения штаба фронта в Козлов, с чем Сталин и Ворошилов также не соглашались, решений принято не было. Сытин и Мехоношин апеллировали в РВС республики, то есть фактически к Троцкому.
Последовал обмен резкими телеграммами. 1 октября РВС Южного фронта принимает постановление: ходатайствовать перед РВС республики о снятии Сытина с поста комфронта и назначении на этот пост Ворошилова. 2 октября Сталин послал в РВС республики телеграмму, в которой подробно описал положение на Южном фронте, подчеркнул, что Царицын по-прежнему не получает боеприпасов, и в заключение поставил вопрос ребром: «Считаете ли Вы нужным удержать за собой Юг?..»
3 октября в Царицыне получили телеграмму: «Приказываю тов. Сталину, Минину немедленно образовать Революционный совет Южного фронта на основании невмешательства комиссаров в оперативные дела. Штаб поместить в Козлове. Неисполнение в течение 24 часов этого предписания заставит меня предпринять суровые меры». Подобный тон, заносчивый и грубый, был характерным для обращения Троцкого с подчиненными ему работниками. Но в этом случае он не рассчитал своих сил: Сталин также был членом ЦК, и никогда не суждено было Троцкому «принять суровые меры» в отношении Сталина.
В тот же день в 18 часов 30 минут из Царицына «председательствующему ЦК партии коммунистов Ленину» была отправлена следующая телеграмма: «Мы получили телеграфный приказ Троцкого… Мы считаем, что приказ этот, писанный человеком, не имеющим представления о Южном фронте, грозит отдать все дела фронта и революции на Юге в руки генерала Сытина, человека не только не нужного на фронте, но и не заслуживающего доверия и потому вредного. Губить фронт ради одного ненадежного генерала мы, конечно, не согласны. Троцкий может прикрываться фразой о дисциплине, но всякий поймет, что Троцкий не Военный Революционный Совет республики, а приказ Троцкого не приказ Реввоенсовета республики. Член ЦК партии Сталин. Член партии Ворошилов».
Резкость выражений этой телеграммы убеждает, сколь решительно и страстно ее авторы защищали свою точку зрения, и это очень хорошо. Но в тексте телеграммы бросаются в глаза как категорически отрицательная оценка деловых качеств и надежности Сытина, так и фразы о «предателях из военных специалистов» и необходимости пересмотреть вопрос об их использовании. Это была ошибка, и серьезная. К тому времени вопрос о военных специалистах был уже давно решен: без использования бывших военных, без их знаний и опыта невозможно было бы строительство регулярной Красной Армии.
6 октября Сталин выехал в Москву. Конфликт был улажен: образован новый РВС Южного фронта, Ворошилов назначен командующим 10-й армией, непосредственно защищавшей Царицын. 8 октября постановлением СНК Сталин назначается членом РВС республики. Тем самым легализуется его статус в военных делах. В этот же день в переговорах по прямому проводу он просит Ворошилова и Минина уточнить ряд моментов и подтвердить факты, относящиеся к спору, возникшему 29 сентября на заседании Военного совета в Царицыне. «…Сегодня ночью, – завершает Сталин переговоры, – через два часа поеду со Свердловым в Козлов; через 12 часов буду в Козлове, остальные выяснения там, и, по-моему, можно решить вопрос без шума в рамках сложившихся формальностей».
11 октября Сталин возвратился в Царицын. К этому времени враг вновь приблизился к городу вплотную, приходилось напрягать все силы, чтобы остановить его. Помощи же из центра по-прежнему не было.
Особенно близко казаки подошли к городу на центральном участке, где они захватили станцию Воропоново. С утра 17 октября белые стали атаковать Садовую, но здесь их ждала неожиданность.
Сейчас трудно сказать, кому – Ворошилову или Сталину – принадлежала идея собрать на наиболее угрожаемом участке по возможности всю артиллерию, имевшуюся под Царицыном. Во всяком случае, командование 10-й армией приняло такое смелое, даже рискованное решение и энергично провело его в жизнь.
Начальник артиллерии армии Кулик уже близко к полуночи приехал в штаб армии, чтобы доложить об исполненном и получить указания на дальнейшее. В здании ярко светились окна: уже несколько недель здесь не спали. Дежурный провел Кулика в кабинет, где работали Сталин и Ворошилов. Кулик доложил, что основная часть артиллерии уже стягивается к центральному участку и что несколько дивизионов он оставил на флангах для выполнения самых необходимых задач.
– Какие фланги? – переспросил Сталин, и лицо его посуровело. – Гумрак? Саропта? Либо в приказе неясно написано, либо вы не поняли приказа. Реввоенсовет приказывает вам сосредоточить на центральном участке всю – вы понимаете? всю! – артиллерию! До единого орудия!
Кулик стал говорить о риске, с которым связана подобная концентрация, но Сталин прервал его:
– Мы должны, мы обязаны пойти на этот риск. Вчера они были биты на южном участке, и у нас есть основания полагать, что сегодня они попытаются атаковать именно здесь, у Садовой.
– Но наши части, в первую очередь – пехота, устали… – сомневался Кулик.
– Верно! И именно потому, что пехота устала, ей должна помочь техника: артиллерия плюс пулеметы, плюс бронепоезда и бронемашины…
Когда утром 17 октября белоказачьи войска пошли в атаку на Садовую, на небольшом, четырех-пятикилометровом участке их встретил огонь почти 200 орудий – концентрация, невиданная дотоле в гражданской войне! Сочетание мощного артиллерийского огня с решительными контратаками красной пехоты привело к тому, что белые части смешались, стали отступать и вскоре побежали.
Второе наступление белых на Царицын было отбито; 19 октября Сталин уезжает в Москву. Несомненна его выдающаяся роль как в непосредственной обороне города, так и в ходе событий вообще на юге России. Организаторский талант, энергия, воля Сталина способствовали укреплению власти Советов в этом районе.
Для самого Сталина более чем четырехмесячное пребывание в Царицыне значило много. Здесь он впервые столкнулся с военным делом, и уже не расставался с ним до конца своей жизни. В Царицыне Сталин многому научился, многое понял; война – строгий, суровый учитель.
В Москве он не забывал о своих царицынских товарищах, разговаривал с ними по прямому проводу, заботился о Царицынском участке фронта. Именно Сталин проинформировал Ленина о положении защитников города, и после вмешательства главы правительства боеприпасы и обмундирование стали поступать туда регулярно. В своих выступлениях и статьях сразу по приезде в Москву Сталин подчеркивал дисциплинированность и героизм бойцов, а также то, что в огне сражений начали складываться, формироваться новые командиры; он даже назвал их «новым красным офицерством».
В Москве Сталин возвращается к своим многочисленным обязанностям. К примеру, 25 октября, на пленуме ЦК КП(б) Украины Сталина избирают членом заграничного бюро украинского ЦК, и он вплотную занимается здесь делами.
Советское правительство аннулировало Брестский мир. Под напором революционных войск оккупанты покидали Украину.
В ноябре коллегия Наркомнаца обсудила положение на Украине и в других оккупированных областях. В постановлении говорилось: «Коллегия считает, что в связи с обострением революционного кризиса в оккупированных областях центр тяжести советской работы должен быть передвинут из Москвы в эти районы».
– Пока вся власть, – говорил Сталин, – Реввоенсовету, правительство – потом, когда продвинемся на Украину.
Сталину также пришлось немало повозиться, сглаживая конфликты между «правыми» и «левыми». В воспоминаниях Затонского рассказывается:
«Не откладывая, мы на другой же день выехали в вагоне тов. Сталина в Курск. В Орел передали, чтобы все члены ЦК КПУ, которые были там, встречали нас. Там находился Квиринг и случайно оказался тов. Артем.
Сталин, не рассказывая, в чем дело, предложил взять необходимые вещи, сесть в наш вагон, который шел в Курск, и ехать. Мы с Пятаковым молчим, наше дело маленькое…
Как в Москве тов. Сталин не снизошел до того, чтобы рассказать мне, в чем дело, так и здесь он закрылся в купе, сказав, что деловой разговор будет после обеда в Курске.
Наши гости сидели в салоне… В Курске, принесли нам обед, пообедали, выпили чайку. Только после этого велел убрать со стола, закрыть дверь и сказал: