14 августа Сталин получил телеграмму из секретариата ЦК: «Трения между Вами и Главкомом дошли до того, что (далее не расшифровано) необходимо выяснение путем совместного обсуждения при личном свидании, поэтому просим возможно скорее приехать в Москву». В тот же день Сталин уехал в Харьков, а затем в Москву.
Тем временем 13 августа армии Западного фронта начали операцию по овладению Варшавой. Поначалу советским войскам сопутствовал успех, но 16 августа поляки перешли в контрнаступление, советские армии не смогли его сдержать и начали отступать от Вислы. Взять Варшаву не удалось.
Положение на фронте обсуждалось 19 августа на заседании Политбюро ЦК. Были заслушаны доклады РВСР и Сталина о положении на польском и врангелевском фронтах и принято развернутое решение. Врангелевский фронт был признан главным.
Через несколько дней, 25 августа, Сталин представил в Политбюро записку о создании резервов для армии. Методично, по пунктам, он излагал программу организации и подготовки резервов, и видно, что автор записки глубоко продумал ее. Вопрос обсуждался в ЦК, Троцкий пытался доказать, что подготовка резервов уже налажена. Тогда 30 августа Сталин написал заявление в Политбюро: «Ответ Троцкого о резервах есть отписка. <…> ЦК должен знать и контролировать всю работу органов военного ведомства, не исключая подготовки боевых резервов и полевых операций, если он не хочет очутиться перед новой катастрофой…»
Под катастрофой Сталин подразумевал поражение советских войск на Висле. Причины поражения уже тогда оживленно обсуждались, и спор этот продолжался в последующие несколько десятилетий.
Причины поражения, несомненно, сложны, и в первую очередь за него ответственны командование Западного фронта, начавшее наступление без соответствующей подготовки, Главком, не обеспечивший должного руководства, и Троцкий, неправильно информировавший ЦК о положении на польском фронте. Но уже и в августе 1920 года находились охотники свалить хотя бы часть вины за поражение с больной головы на здоровую. В частности, раздавались упреки командованию Юго-Западного фронта в задержке 1-й Конной армии под Львовом, что якобы решающим образом отразилось на исходе сражения.
Сталин обратился в ЦК с просьбой освободить его от военной работы. 1 сентября Политбюро решило освободить Сталина от должности члена РВС Юго-Западного фронта. Однако он остался членом РВС республики.
На несколько недель Сталин получает отпуск и возвращается к делам в конце сентября 1920 года.
Теперь, когда военные дела на некоторый срок вышли из сферы деятельности Сталина, он мог отводить больше времени двум подведомственным комиссариатам. 15 октября он выступил с речью при открытии 1-го Всероссийского совещания ответственных работников РКК. Охарактеризовав цели и задачи Рабоче-крестьянской инспекции, нарком описал состояние дел, отметив многие недостатки, и так определил ее основную заповедь:
«Не щадить отдельных лиц, какое бы они положение ни занимали, щадить только дело, только интересы дела. Задача эта очень трудная и деликатная, она требует большой выдержки и большой чистоты, безукоризненной чистоты со стороны работников. К прискорбию, я должен сказать, что в ходе нескольких фактических ревизий некоторых учреждений здесь у нас, в Москве, сами агенты контроля оказались не на высоте призвания. Я должен заявить, что против таких агентов комиссариат будет неумолим…»
Больше времени было теперь у Сталина и для работы в Наркомнаце. 10 октября в «Правде» была опубликована его статья о политике Советской власти по национальному вопросу, как бы подводящая итог за три года.
«Требование отделения окраин от России, – писал Сталин, – как форма отношений между центром и окраинами должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но прежде всего потому, что оно противоречит в корне интересам народных масс как в центре, так и окраин… Достаточно взглянуть на отделившиеся от России Грузию, Армению, Польшу, Финляндию и т. д., сохранившие лишь видимость независимости, а на деле превратившиеся в безусловных вассалов Антанты, достаточно, наконец, вспомнить недавнюю историю с Украиной и Азербайджаном, когда первая расхищалась немецким капиталом, а второй – Антантой…
либо вместе в Россией, и тогда – освобождение трудовых масс окраин от империалистического гнета;
либо вместе с Антантой, и тогда – неминуемое империалистическое ярмо.
Третьего выхода нет…»
Теперь, спустя семь десятилетий, эти слова хочется снова и снова перечитывать…
Кавказ оставался сложным узлом противоречий. Кавказское бюро РКП(б) просило ЦК командировать Сталина на Кавказ. 18 октября он был уже в Ростове-на-Дону.
На следующий день он выступил с докладом о задачах РКП(б) в местностях, населенных народами Востока, на заседании Кавбюро, а 21 октября выехал во Владикавказ. Ознакомившись с положением, 26 октября Сталин информировал ЦК о положении дел. С 27 по 29 октября во Владикавказе с участием Сталина состоялось Краевое совещание коммунистических организаций Дона и Кавказа. В докладе о политическом положении Сталин подчеркнул необходимость активнее бороться с происками агентов Антанты. Обратим внимание на следующие слова Сталина, особенно важные в свете дальнейшей деятельности его на важнейших партийных и государственных постах:
– …Некоторые участники Октябрьского переворота были убеждены в том, что социалистическая революция в России может увенчаться успехом и успех этот может быть прочным лишь в том случае, если непосредственно за революцией в России начнется революционный взрыв на Западе.
Этот взгляд… был опровергнут… ибо социалистическая Россия, не встретившая прямой революционной поддержки со стороны западного пролетариата и окруженная враждебными государствами, с успехом продолжает свое существование и развитие уже три года».
4 ноября при его участии в Баку состоялось заседание Политбюро ЦК КП(б) Азербайджана и Кавбюро ЦК РКП(б), обсудившее положение в Армении и линию на переговорах с Грузией. 6 ноября, в канун третьей годовщины Октября, Сталин сделал в Бакинском Совете доклад об этой знаменательной дате.
12 ноября Сталин и Серго Орджоникидзе в теплушке приехали из Баку в Темир-Хан-Шуру. Грохотали орудия – в горах шел бой. Улицы и базар были заполнены вооруженными людьми.
13 ноября в семь часов вечера открылся Чрезвычайный съезд народов Дагестана. Сталин по поручению Советского правительства зачитал Декларацию об автономии Дагестана.
– Дагестан должен быть автономным, – говорил Станин, – он будет пользоваться внутренним самоуправлением, сохраняя братскую связь с народами России…
Разоблачая националистическое толкование автономии и лживые фразы о «независимости», Сталин заявил, что автономия не означает и не может означать отделение Дагестана от Советской России.
– …Автономия. – не предоставляет независимости. Россия и Дагестан должны сохранить между собой связь, ибо только в этом случае Дагестан сможет сохранить свою свободу».
Строительство и укрепление великого в близком будущем Советского Союза неуклонно и целенаправленно продолжалось.
Вкус власти
В начале 1921 года обстановка настоятельно требовала резкого изменения экономической политики. Следовало отказаться от «военного коммунизма». Ленин разработал соответствующие меры в экономике для новых исторических условий; они получили наименование «новой экономической политики» и были утверждены X съездом партии в марте 1921 года.
Сталин на съезде выступал 10 марта с докладом об очередных задачах партии в национальном вопросе. Сталин рассмотрел национальные взаимоотношения в дореволюционное время, их развитие за годы Советской власти; говорил об общем направлении национальной политики партии.
– Хотя при советском режиме в России и республиках, – говорил Сталин, – связанных с Россией, нет уже ни господствующих, ни бесправных наций, ни метрополии, ни колоний, ни эксплуатируемых, ни эксплуататоров, тем не менее национальный вопрос все же существует в России. Суть национального вопроса в РСФСР состоит в том, чтобы уничтожить ту фактическую отсталость (хозяйственную, политическую, культурную) некоторых наций, которую они унаследовали от прошлого, чтобы дать возможность отсталым народам догнать центральную Россию и в государственном, и в культурном, и в хозяйственном отношениях.
На съезде Сталина вновь избрали в ЦК. По количеству полученных голосов он прошел шестым, получив 458 голосов из 479. Это было больше, чем получили Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев – люди, с которыми Сталин, отстаивая ленинскую линию, не раз столкнется в ближайшие годы. Единогласно в ЦК прошел только Ленин.
Еще в конце 1920 года троцкисты развязали так называемую «дискуссию о профсоюзах». В Центральном Комитете Ленину пришлось крепко поспорить с ними – и поначалу перевес был не на его стороне. 7 декабря 1920 года Пленум ЦК обсудил вопрос, но ленинская точка зрения не получила большинства. Троцкого поддержал Бухарин и секретарь ЦК Крестинский. В Политбюро только Сталин поддерживал Ленина, Зиновьев и Каменев колебались.
Пресловутая «дискуссия о профсоюзах» хорошо известна, но ни у нас, ни за рубежом до сих пор нет ни одной научной публикации об этом. Дело в том, что вопрос о профессиональных рабочих организациях был лишь поводом, причем завуалированным, в борьбе за власть над победившей в гражданской войне Советской Россией. Троцкий предлагал «завинтить гайки» в профсоюзах (читай: в Советском государстве), то есть установить прямую военную диктатуру (при своем главенстве, разумеется). Ленин понял, куда ветер дует, и резко выступил против. Сталин не колебался в его поддержке. Во-первых, он всегда высоко чтил авторитет Ленина и в отличие от Троцкого даже мысли не имел с ним тягаться. Во-вторых, он-то знал и давно понял Троцкого, пожалуй, лучше, чем сам Ленин.
На X съезде оппозиция была разгромлена. Подавляющим большинством голосов съезд принял предложенную Лениным резолюцию «О единстве партии», воспрещавшую какие-либо проявления фракционной деятельности в партии. Невыполнение этого требования влекло за собой безусловное и немедленное исключение из партии. «Мы – не дискуссионный клуб», – заявил на съезде Ленин. Эту фразу не раз повторит впоследствии Сталин. На пленуме ЦК он вновь был избран в Политбюро и Оргбюро.