Авт.) к телефону и в довольно резкой форме, рассчитывая, видимо, что до В. И. это не дойдет, стал указывать ей, чтобы она не говорила с В. И. о делах, а то, мол, он ее в ЦКК потянет. Н. К. этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала».
Есть основания полагать, что Сталин тут же извинился, и Крупская в тот момент ничего не сказала Ленину. Судя по всему, она поделилась с ним лишь в начале марта 1923 года. Узнав о происшедшем, Ленин продиктовал 5 марта письмо – это предпоследний ленинский документ, известный нам. К несчастью, он отмечен гневом и пристрастностью:
«Товарищу Сталину
Строго секретно
Лично
Копия тт. Каменеву и Зиновьеву
Уважаемый т. Сталин!
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения.
Сталин, разумеется, немедленно извинился, и об этом имеется свидетельство М. И. Ульяновой, представленное в президиум июльского (1926 год) Пленума ЦК, на котором один из лидеров «новой оппозиции» Зиновьев поднял этот вопрос, пытаясь извлечь политическую выгоду из неловкости, допущенной Сталиным.
…Выступать на XII съезде Ленину не пришлось: с 10 марта 1923 года наступило очередное ухудшение его здоровья. Это был первый съезд с момента завоевания власти большевиками, на котором вождь партии не мог присутствовать.
Троцкий и его сторонники, на время прервавшие было борьбу за власть в партии, теперь начинали ее вновь. На несколько лет одной из главных задач ЦК, ее Генерального секретаря стало отражение интриг заговорщиков.
В решениях съездов и конференций партии той поры, в докладах и выступлениях виднейших партийных и государственных деятелей, и в особенности – И. В. Сталина, оппозиция характеризовалась как отрыжка меньшевизма в нашей партии. Эта характеристика, безусловно, справедлива не только для таких людей, как Троцкий, который на протяжении десятилетий боролся с ленинизмом и примкнул в августе 1917 года к большевикам в сугубо карьеристских целях. Но и люди типа Зиновьева и Каменева, длительное время числившиеся большевиками, не знали нашей страны и ее народа. Они были вынуждены подчиняться решениям партии при жизни Ленина (иначе он не потерпел бы их присутствия). В тени его фигуры они умели пользоваться моментом, чтобы обеспечить себе положение и известность. Правда, зачастую они не выдерживали и, обнаруживая свое нутро, выступали против Ленина – и всегда были биты. Теперь же, когда Ленин заболел, они сочли, что пришел момент выйти на авансцену и, выдавая себя за верных ленинцев, истолкователей и наследников ленинизма, попытаться захватить власть в партии и государстве.
Нападая на ЦК, Троцкий в то же время отказывался выполнять его указания и поручения. «Уже не месяц и не два, а, пожалуй, года два, – писали члены Политбюро и среди них Сталин в марте 1923 года, – продолжается такое отношение т. Троцкого к Политбюро. Не раз и не два мы выслушивали такие огульные отрицательные характеристики работы Политбюро и в то время, когда эти работы происходили под председательством Владимира Ильича. Тов. Троцкий не раз заявлял, что он «воздерживается» при разрешении 9/10 текущих хозяйственных вопросов в Политбюро». Впоследствии этот наглец писал в автобиографии: «Я не гожусь для поручений: либо рядом с Лениным, если бы ему удалось поправиться, либо на его месте, если бы болезнь одолела его».
На Пленуме ЦК перед съездом, когда обсуждалось, кому и с каким докладом выступать, Сталин предложил выступить с политическим отчетом ЦК Троцкому. Тот отказался, предложив эту честь в свою очередь Сталину. Но, поскольку Сталину предстояло докладывать съезду по организационному и национальному вопросам, он тоже отказался. Выступить с политическим отчетом с охотой взялся Зиновьев: этого человека прямо-таки распирало желание выступать, выступать, изображать вождя… Он всеми силами искал популярности и завидовал тем (и в частности – Троцкому), кто, по его мнению, располагал такой популярностью. Сталина, видимо, Зиновьев в расчет не брал.
В докладе на съезде, открывшемся 17 апреля 1923 года, Зиновьев допустил несколько ошибок; среди них был тезис о «диктатуре партии», о чем Ленин писал еще в книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» вполне отрицательно.
Сталин в организационном отчете ЦК говорил о проделанной работе по укреплению единства партии, по улучшению ее состава, о расширении связи с массами.
Сталин также отстаивал предложение Ленина о расширении состава ЦК. Зная об отрицательном отношении Троцкого к этому предложению Ленина, Сталин, видимо, предполагая, что Троцкий будет выступать на съезде против расширения ЦК, сказал:
– …Есть некоторые члены ЦК, которые думают, что следовало бы не расширять, а даже сократить число членов ЦК. Я их мотивов не излагаю: пусть товарищи сами выскажутся. Я вкратце изложу мотивы в пользу расширения ЦК.
И Сталин изложил эти мотивы. Но Троцкий вызова не принял. Съезд выполнил волю Ленина: в ЦК было выбрано 57 членов и кандидатов, в ЦКК – 60.
Тут надо остановиться. Предложение Ленина о резком увеличении числа членов ЦК обычно связывают с опасностью бюрократизации. Это близорукая оценка. Замысел Ленина был, несомненно, глубже. Он уже видел недостатки окружавших его партийных руководителей. Например, Зиновьева, с которым долго жил в Швейцарии и скрывался в Разливе, он последние месяцы почти не принимал. Значит, Ленин задумывал «разбавить» состав ЦК численно, чтобы из новых его членов создать новую руководящую «команду».
С этим же связано и неожиданное письмо Ленина с характеристиками виднейших членов ЦК. Оно хорошо известно, однако толкуется поверхностно, вкривь и вкось. Там есть странные оценки (например, Бухарин никогда не был «любимцем партии», сам Ленин его часто и жестко осуждал, в том числе и в данном документе). Но дело не в этом. Несомненно, что Ленин стал готовить им всем замену.
Ну а Сталин? О нем говорится: «Сталин груб… Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина… и назначить на это место другого человека, который во всех отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.»
Присмотримся к дате записки, продиктованной полупарализованным Лениным, – 4 января 1923 года. После истерики, учиненной Крупской по поводу звонка Сталина… Измученный приступами боли, нервный Ленин, бесспорно, поддался настроениям супруги. Ранее с ним такого не случалось. Так верный ученик Ленина Сталин оказался в числе других, оцененных отрицательно.
Второй доклад Сталина на ХII съезде – о национальных моментах в партийном и государственном строительстве. Доклад этот вызвал бурные прения, в особенности старались националисты из группы Мдивани: им всем, кто желал выступить, такая возможность была предоставлена.
Напротив, в выступлениях Енукидзе, Орахелашвили, Орджоникидзе, Фрунзе, Элиавы, Стуруа и других, отстаивавших ленинско-сталинскую линию, был приведен яркий и богатый фактический материал, несомненно, свидетельствующий о националистических ошибках группы Мдивани.
На Пленуме после съезда Сталин вновь был утвержден в должности Генерального секретаря. Известно, что в связи с критикой его Лениным Сталин отказывался от этого поста. Но Пленум счел возможным и необходимым сохранить за ним секретарство.
Вскоре после съезда (9 – 12 июня 1923 года) ЦК РКП(б) собрал совещание ответственных работников национальных республик и областей, где были развиты и конкретизированы директивы XII съезда по национальному вопросу. Сталин представил на это совещание проект платформы, выступал 10 июня с докладом.
Одним из пунктов программы совещания было так называемое «дело Султан-Галиева» – татарского буржуазного националиста. Султан-Галиев и его сторонники в Татарии, Башкирии, Крыму, Туркестане стали создавать пантюркистскую националистическую организацию. Бывшие «левые» из Наркомнаца припомнили, что Сталин когда-то поддерживал Султан-Галиева. Троцкий также попытался использовать это дело, чтобы скомпрометировать генеральную линию в национальном вопросе и в особенности лично Сталина. Выступая на совещании, он настойчиво подчеркивал то обстоятельство, что Султан-Галиев был членом коллегии Наркомнаца. Выступление Сталина по этому пункту совещания свидетельствует, как внимательно подходил нарком к национальным кадрам. Сталин говорил:
– …Меня упрекали «левые» товарищи еще в начале 1919 года, что я поддерживаю Султан-Галиева, берегу его для партии, жалею, в надежде, что он перестанет быть националистом, сделается марксистом. Я действительно считал своей обязанностью поддерживать его до поры до времени. Интеллигентов, мыслящих людей, даже вообще грамотных в восточных республиках и областях так мало что по пальцам можно пересчитать, – как же после этого не дорожить ими?.. Но все имеет предел. А предел этот наступил в тот момент, когда Султан-Галиев перешагнул из лагеря коммунистов в лагерь басмачей. С этого времени он перестал существовать для партии. Вот почему турецкий посол оказался для него более приемлемым, чем ЦК нашей партии.
Национальное и государственное строительство по-прежнему занимает много времени и сил Сталина. Он руководил работой комиссии, разрабатывавшей Конституцию СССР, на Пленуме ЦК 26 июня 1923 года делал доклад о проекте Конституции. Сессия ЦИК СССР 6 июля 1923 года единогласно утвердила Основной закон (Конституцию) СССР, в разработке которого роль Сталина весьма и весьма значительна.
В Политбюро Троцкий по-прежнему занимался обструкцией. Открыто высказывая свое недовольство работой Политбюро и ЦК, он в период между ХП и XIII съездами присутствовал только на 49 заседаниях Политбюро из 88 имевших место. Это не было случайностью: за больший отрезок времени (с 1923 по 1926 год) Троцкий из 287 заседаний Политбюро посетил только 151. Слово «посетил» здесь совершенно оправданно: приезжая на заседания Политбюро, Троцкий обычно не участвовал в обсуждении, а читал французские и английские романы или же записывал все случайные ошибки, огов